Но он спокойно позволил застегнуть на своих запястьях наручники, спокойно прошел в машину, спокойно кивнул соседу, выгуливающему собаку.
- Кошерного взяли!
- За что?
- За телку.
- Та… Отпустят…
Никто из нас не верил, что дело может окончиться судом. Но налаженная система «преступление-деньги-свобода-преступление» дала сбой. И состоялся суд. И был оглашен приговор, и Женя удостоился того, что в «Вечернем Киеве» о нем чиркнули пару строк.
- Слышал, сколько Кошерному дали?
- Сколько?
- Девять!
- Е…
…Помнили о нем год или два. Я знал ребят, возивших в лагерь передачи, «гревших» его. Потом вдруг «греть» перестали. Никто не знал – почему. Спрашивать о таких вещах прямо не принято, а из слухов выходило, что Кошерного убили урки. Мол, оказался он для них слишком непростым «орешком», так как всегда отличался своею независимостью и резкостью. Некоторые глубокомысленно молчали, дымя ставшими привычными за время многочисленных отсидок папиросами. Знали что-то, нюхом своим, в камерах да на этапах обостренным, чувствовали… Постепенно о Жене забыли даже те, кто клялся ему в вечной дружбе до последних дней. Несмотря на явное несоответствие рассказов о том, что Женьку убили, тому, что мать его, единственный, пожалуй, человек, не забывший о нем, ездила с огромными кульками куда-то, мы тоже постепенно выветрили его из своей памяти…
Жизнь шла своим чередом. Менялись президенты, менялась мода, менялось все вокруг. Спортивные костюмы сменились костюмами-тройками, босяки сменили кроссовки на лакированные туфли. Многие начали заводить семьи, позабыв-позабросив старые занятия, некоторые ушли из жизни, сколовшись или спившись. Я переехал в другой район, лишь иногда навещая дворики своего детства, прогуливаясь под раскидистыми кронами ослепительно-красивых каштанов, созерцая новенькие скамейки, заменившие старые, но такие уютные, с литыми подлокотниками, те, что помнил с детства. И старушки исчезли куда-то, что самое удивительное! Ведь люди имеют такую слабость – стареть. То есть, вместо тех, что были в моем детстве, должны были бы появиться новые. Новое поколение старушек. Не появились.
Я смотрел вокруг себя, и все виделось мне таким же, как и полтора десятилетия назад, но, в то же время, не таким, как было тогда. И деревья стали ниже, и дороги – уже, и заборы – щербатее и тоньше. Некоторые мои друзья разъехались по дальним странам, многие – переселились в многоэтажки новых или старых, но переименованных нынче районов. Я часто приезжал в родной двор детства, но судьба ударила меня встречей, буквально взорвавшей меня, совсем в другом месте, не там, где она должна была бы состояться, следуя логике.
Я заехал на Севастопольский рынок за продуктами. Не очень люблю рынки, так как чувствую себя полным идиотом, не способным к таким рыночным премудростям, как «сбивание цены» и тому подобные вещи. А торговки смотрят, как на «сладкого», и это раздражает безмерно. В общем, закупился по-быстрому, вновь порадовав рыночных «акул» своей неспособностью торговаться, и побежал к припаркованной неподалеку машине товарища. Вдруг кто-то окликнул меня шепеляво. «Мужик, слушай, мужик», - что-то в таком роде. На Севастопольском это бывает. Наглые «нищие» могут и за руку схватить. Давай, мол, деньгу «лишнюю». Я всегда доходчиво, в двух словах, объясняю, что «лишних не имею». Я глянул через плечо, просто из любопытства, и пакеты с продуктами волшебным образом оказались на асфальте. Я их выронил…
Он не узнавал меня. Я встречал многих «из прошлой жизни». Кого-то – разбогатевшим и пухнущим от счастья по поводу своего богатства, в нормальной стране богатством не считающегося; кого-то – опустившимся на дно жизни и переставшим барахтаться даже. Его я встретить не ожидал. Никак не ожидал. Как мертвеца увидел. Но это был он. И он меня не узнавал. Был пьян и небрит.
- Ну, слушай… Ты…
Он что-то хотел мне сказать, но, видно было, что еще не знал – что. Мысль бежала от него, и схватить ее хвост не было у него сил.
- Женя?
В глазах – некоторая осмысленность. По виду – лет пятьдесят. Прикидываю. Нет, ему не больше тридцати пяти. Но выглядит… Стоптанные туфли, грязно-потертые джинсы, бывшие когда-то, вероятно, черными, синтетическая рубашка неопределенного фасона, расстегнутая до пупа. Татуировка на впалой груди. Пальцы тоже синие.
- Женя, - утвердительно, - а ты кто?
Понимаю, что по имени он меня не вспомнит. Не так мы с ним близки были пятнадцать лет назад.
- Так, знаю тебя.
Мои слова производят неожиданный эффект:
- Знаешь? – лицо его искажает злость. Он разворачивается, уходит.
Я в недоумении.
- Женя!
Он ускоряет шаг. Собираю продукты, подбегаю к машине. Продукты – товарищу. На ходу говорю ему что-то, сам – за Женей. Кошерный уже за территорией рынка. Он идет, слегка подпрыгивая, и очень быстро, удивительно быстро для пьяного. Странная такая походка. У очень нервных людей такие прыгающие походки. Я вижу, как он подходит к столику возле детской площадки, за которым сидит пара бомжей. Они что-то говорят ему. Я останавливаюсь. Смотрю. Слышу обрывок фразы. Трехэтажный мат. Кошерный отвечает криком. Один из бомжей встает и… бьет его по лицу. Видно, что не сильно. Сколько там силы у пропитых этих людей? Кошерный отходит, не переставая кричать шепелявым голосом. Я обозначаю свое присутствие. Бомжи опускают глаза, начинают собираться. Кошерный, завидев меня, присаживается на корточки. Смотрит внимательно.
- Привет, - обращаюсь к бомжам.
- Добрый день, - отвечает один.
Я испортил им трапезу. Они недовольны. Бросаю на стол почти полную пачку сигарет. Бомжи смотрят на меня:
- Ну?
- Курите.
Тот, что сказал «ну», берет двумя пальцами пачку, вытягивает сигарету, крутит в широкой, опухшей, татуированной ладони:
- Отравленные?
Я улыбаюсь. Он улыбается в ответ. Контакт! Закуривает.
- За что ты его? – киваю на притаившегося Кошерного.
- Клубничку? – спрашивает бомж.
- Не понял, - я не понимаю, о чем он? Клубничку мне предложить хочет, что ли?
- Клубничку? – он кивает в сторону Кошерного, и до меня доходит, что «Клубничка» - это его новое «имя».
- Ну да…
- А как с пи…рами еще? – удивляется бомж.
Второй кивает, почувствовав, что «выпадает из беседы» с человеком, раздающим дорогие сигареты:
- Да, брат, с пи…рами так и надо. По понятиям надо… Поможешь на…
Я знаю, что он скажет. На «чекушку», на «пол-литра», на «литруху». На «пузырь», в общем.
- Помогу. Откуда такая информация? Насчет него?
Кошерный вскакивает, начинает материться. Грязные, коверканные слова выплевываются из совершенно беззубого рта, он почти плачет.
- А ну, пошел на… - один из бомжей начинает вылезать из-за стола, желая, по-видимому, оказать на Кошерного физическое воздействие. Я останавливаю бомжа жестом:
- Не трогай его. Так откуда знаете?
- Кирюха один с политеха чалился с ним. Обиженник он. И колы у него пи...рские. А на клешни пацаны ему набили. В прикол.
Я понимаю все. Женю сделали в тюрьме пассивным гомосексуалистом. Я не думаю, что это случилось из-за его «нехорошей» статьи. Скорее всего, статья стала лишь поводом после каких-то его действий или высказываний. Он ведь не привык проигрывать. И был «великим» в своих глазах. И думал, что в лагере все будет так же, как на воле. Но там совсем другие законы. И совсем по-другому следует себя вести. Женя стал настолько «велик», что, совершив одну грандиозную ошибку, совершил и вторую, не менее фатальную.
А бомж продолжал рассказывать:
- Он пацана зажмурить хотел, шлюха пи…рская, ему срок добавили в зоне. А пацаны на крытой ему … отбили наглухо. Он теперь совсем уже девочка, - бомж захрюкал. Смеялся. Второй косил на меня услужливо. Я положил на стол купюру. Пошел прочь. Не оборачиваясь. И понял я тогда, в ту минуту, одно золотое правило жизни. Никогда не стоит взлетать в своей голове выше уровня своего реального роста. Ведь, чем выше мы кажемся сами себе, тем бесконечнее бездна нашего падения.
Женька упал ниже дна жизни, пробыв добрый десяток лет в аду. И превратился Кошерный в «опущенного», и стал «великий» нищим, и очутился «неприкасаемый» на свалке жизни. На свалке свалки, так как даже бомжи не хотят иметь с ним дел. «Кошерная клубничка, - крутилось у меня в мозгу, - кошерная клубничка». Человек, который мог бы прожить счастливую жизнь, прожил жизнь в аду. И кто знает - какой ад уготовила ему бесконечно жестокая к «кошерным людям» жизнь в дальнейшем…
Автор: Анатолий Шарий
Статья о интимных отношениях получена: www.myJane.ru
Противовирусные препараты: за и против
Добро пожаловать в Армению. Знакомство с Арменией
Крыша из сэндвич панелей для индивидуального строительства
Возможно ли отменить договор купли-продажи квартиры, если он был уже подписан
Как выбрать блеск для губ
Чего боятся мужчины
Как побороть страх перед неизвестностью
Газон на участке своими руками
Как правильно стирать шторы
Как просто бросить курить
- 2472 -
