Как мы жили без соски, бутылочки, пеленок, кроватки, опрелостей и бессонных ночей

Оговорюсь, пеленки у нас были, но, проведя в уме несложные калькуляции, мы пришли к выводу, что дешевле будет купить отрез хлопчатобумажной ткани, или пустить в ход наши не очень старые простыни, слишком узкие для новой кровати.

Итак, когда страсти улеглись, и мы потихоньку обжились, было сделано несколько чрезвычайно приятных открытий. В аспектах материнства больше всего отталкивает быт и пресловутые "бессонные ночи", в момент принятия решения, перевешивающие чашу весов в сторону аборта и свободы.

Материнство кажется темным, дремучим периодом из бесконечной стирки, глажки, стерилизации бутылочек, мытья полов и успокаивания истошно орущего младенца, а мать - женщина с волосами, стянутыми в тугой узел, без грамма косметики на волевом и безрадостном лице, перебирающая загрубевшими пальцами горы чепчиков, распашоночек, ползуночков, существо в сексуальном плане неликвидное и вдобавок ненавидящее мужчин. Подобный образ крепко укоренился в сознании многих женщин, как и советский слоган, что, материнство - это тяжкий труд, требующий безграничной сознательности и ответственности.

 

 

Любой нормальный человек испугается подобной перспективы, и, воскликнув "Какая из меня мать!", пойдет в абортарий.

Первую неделю я старалась придерживаться строгих правил из книги "Домоводство" 1979 года выпуска - влажная уборка два раза в день, проветривание каждые 2 часа, поглаживание пеленок, мытье рук и груди каждый раз, перед тем, как взять ребенка. При подобном раскладе, свободного времени становилось все меньше, и когда сынок немножко подрос и перестал спать дни напролет - я почувствовала, что устаю.

Сначала я перестала гладить пеленки. Стиральная машина нагревает их до 90 градусов, и потом сушит в течение 2-х часов, и в излишней стерильности я не видела смысла.

Чтобы не вставать ночью, я стала укладывать ребенка к себе в постель. Родственникам решили ничего не говорить, потому что подобное известие ввергло бы всех в состояние шока. А мне казалось, что нет ничего более естественного, чем тесный контакт ребенка с матерью, кожа к коже, тепло к теплу. Когда человек такой маленький, окружающий мир кажется непонятным и страшным, а чувства мешаются в сумбуре, и сон под боком у большой теплой мамы - это спокойствие и уверенность в себе, накапливающиеся на всю долгую взрослую жизнь впереди. К тому же мне самой безумно хотелось все время держать на руках, поближе к сердцу этого крошечного беспомощного мальчика.

Я могу похвастаться, что у меня не было ни одной бессонной ночи. Мы спали так, что, проснувшись ночью, он мог сам дотянуться до соска и я кормила его, находясь в полудреме. Меня пугали, что во сне можно задавить ребенка, но материнский инстинкт будто блокирует что-то в мозгу, и даже будучи в самом глубоком сне я все равно потрясающе чувствовала своего малыша. Из-за неограниченного доступа к груди, ребенок за первый месяц жизни набрал 1,5 кг, вместо положенных 600 гр. Меня опять пугали, что это плохо, что нужно меньше кормить, но мне казалось, что механизм грудного вскармливания слишком хорошо продуман, чтобы допустить "ожирение". К тому же ребенок не дурак, чтобы лопнуть от обжорства.

Днем он тоже не кричал, потому что сидел у меня на руках. Как меня только не пугали: "Вот привыкнет он у тебя, так будешь всю жизнь ребенка потом носить". Впрочем, я лично не видела ни одного 14-летнего ребенка, которого продолжали бы носить на руках.

В первые 2 месяца я очень много читала, и мой ребенок, мирно посапывающий у меня на руках, ни капли не мешал. В 4 месяца ему самому надоело сидеть на руках, и переход на коврик на полу произошел совершенно безболезненно. Там он лежал в окружении игрушек и, улыбаясь во весь рот, смотрел, как я работаю. Но об этом в следующей главе.

Что касается соски, то у нас ее просто нет. То есть раньше была, но потом, признав абсолютную непрактичность этого предмета, мы от нее оказались. Во-первых, соска все время падает, и мне было лень ее каждый раз мыть и стерилизовать в кастрюле с кипятком. Во-вторых, как-то очень негуманно было запихивать в рот плачущему ребенку чужеродное резиновое изделие, от контакта с которым он орал еще больше, а выражение его лица делалось еще более обиженным. Мне казалось, что нужно ликвидировать причину плача, а не тратить время на затыкание рта. Лучше всего успокаивала моя грудь или несколько кругов по комнате у меня на руках. Для удовлетворения сосательных потребностей, кроме груди, еще успешно использовался его собственный палец - он и вкуснее, и натуральнее. В то, что эта "вредная привычка" останется с ним на долгие годы, я не верю.

Что касается бутылочек, то я использовала их очень мало. Однажды я поддалась на уговоры Саши дать ребенку "чаек от газиков", но, имея полную грудь молока, испытывала откровенную жалость, вливая в рот ребенку синтетический растворимый продукт. Таким же бессмысленным я видела и поение простой водой. Когда начался период введения прикорма, то я использовала "взрослую" чашку в качестве посуды и кормила ребенка прямо из ложки.

Следуя своему любимому принципу "не создавай себе лишних проблем", я невольно начала раннее закаливание и одновременно профилактику опрелостей. Дело в том, что находится целый день в подгузнике, каким бы дорогим и ультратонким он не был - детской попе все равно не в кайф. Поэтому памперс мы надевали только когда шли на прогулку и на ночь, чтобы не написать на маму с папой, а все остальное время сна и бодрствования мой ребенок проводил в пеленке, завязанной наподобие трусов, а то и просто нагишом. В нашей квартире всегда было очень тепло, и я сама ходила почти раздетой. Пеленка меняется при первых же признаках загрязнения, и попа от этого остается сухой и чистой. Иногда мне казалось, что было бы неплохо надеть на пугающе голого ребенка еще какую-нибудь одежду, но без подгузника все промокало и пачкалось с частотой раз в 15 минут, и если с заматыванием пеленки я справлялась за несколько секунд, то на переодевание требовалось бы больше сил и времени, и мне было бы проще в таком случае надеть подгузник. Я регулярно проверяла нос, ручки и ножки, и если они были теплыми, когда мне самой было не жарко - я успокаивалась, и принятие воздушных ванн не прекращала. За счет того, что почти целый день кожа моего ребенка была открыта и дышала, что такое опрелости мы так и не узнали.

От присыпок и масла мы отказались тоже очень быстро. Втирание чего-то жирного и чужеродного в нежную детскую кожу мне казалось неестественным и ненужным. Только когда на улице был сильный мороз, я смазывала щеки детским кремом.

В заключение хочу дать один совет: слушайте своего ребенка. В младенчестве его невозможно избаловать, просто поступайте так, как он хочет. Если он хочет спать - пускай спит, даже у вас на руках; если он хочет есть, дайте ему грудь, если он не хочет спать, то не пытайтесь его насильно убаюкать, если он не хочет есть - перестаньте тыкать ему в рот еду, подождите полчаса, если он у вас на руках извивается и хочет вырваться - смело кладите на пол (на ковер или одеяло), если вам кажется, что в комнате прохладно, но его нос и конечности теплые - не кутайте в дополнительный слой одежды; и тогда, клянусь вам, возникнет божественная гармония материнства, бесконечные любовь и нежность, основанные на уважении взаимопонимании, а не на фанатичном желании следовать неким общепризнанным стандартам.


Оля Панасьева

Статья получена: www.Mamochka.kz