Зоология как искусство

Осьминог белопятнистый (Octopus macropus) — типичный представитель средиземноморской фауны. Модель хранится в 3оологическом институте Венского университета

Не много найдется на свете художников, которые посвятили все свое творчество науке. Известные лишь узкому кругу профессионалов, они порой забыты на десятилетия, как это случилось с замечательными стеклодувами из Дрездена Леопольдом и Рудольфом Блашка. В конце XIX века эти мастера создали несколько тысяч моделей морских животных, столь точных анатомически, что и по сей день они сохранили свою научную ценность.

Выполненная с учетом мельчайших деталей строения светящаяся медуза (Pelagia noctiluca), кажется, застыла лишь на мгновение, Цвети прозрачность ее студенистого тела переданы безупречно

В середине XIX века теория эволюции органического мира произвела революцию в биологии, да и во всей интеллектуальной среде эпохи.

 

 

Ряд блестящих открытий и новые перспективы подтолкнули многих образованных людей к научным занятиям. Неудивительно поэтому, что владелец небольшой мастерской из Дрездена Леопольд Блашка (1822—1895) вдруг увлекся ботаникой и зоологией. Искусно владея стеклодувной техникой, в том числе по тонким ажурным изделиям, он изготовил стеклянные копии экзотических цветов, увиденных им в книгах по естественной истории. Вскоре поступил и первый коммерческий заказ: Леопольду предложили изготовить 100 стеклянных орхидей для коллекции некоего аристократа Камиля де Роана из древнего госпитальерского рода.

Год 1853-й — Блашка отправляется в Америку. Все время долгого плавания он тщательно исследовал обитателей Атлантического океана, которых матросы вылавливали специально для него. В основном это были беспозвоночные. Стеклодув зарисовывал их и даже собственноручно препарировал. Такой жгучий интерес к загадочному подводному миру вылился скоро в новые работы. Гидроиды, медузы, морские лилии, полипы, осьминоги, моллюски — каждое существо воссоздано художником с предельной точностью, в мельчайших деталях внешнего строения. Эта серия и заложила основы большого успеха. Вскоре директор Дрезденского музея естественной истории попросил Блашку изготовить для него несколько морских анемон (актиний), чтобы выставлять их в аквариуме.

В конце позапрошлого столетия, подпитываемая новыми открытиями в Мировом океане, мода на естественнонаучные музеи набирала обороты, но техника консервации морских организмов была еще развита слабо, и потому экспозиции нуждались в долговечных наглядных моделях. Дела Блашки пошли в гору. Его подводные чудеса охотно покупали десятки выставочных учреждений, университетов и институтов со всего мира. В 1876 году поступил еще один большой заказ из Лондона — от музея, ныне известного как Музей естественной истории.

Актиния Actinoloba dianthus. Модели именно этих животных, заказанные Музеем естественной истории в Дрездене, положили начало известности Леопольда Блашки

В 1880 году в дело вступил сын Леопольда — Рудольф (1857—1939). Вместе они отливали морских беспозвоночных уже сотнями, черпая знания о строении этих существ из общеизвестных книг по биологии (например, из «Прогулок натуралиста по Девонширскому берегу» Филиппа Госса, ярого противника Дарвина, или «Популярной истории аквариума» Джорджа Соверби).

Впрочем, Рудольфу по наследству достался научный энтузиазм. Он принялся систематически изучать флору Центральной Германии, вод Северного, Балтийского и Средиземного морей. Много позже, будучи уже очень состоятельным человеком, он стал приобретать живых морских беспозвоночных и селить их в специально оборудованном аквариуме в своей дрезденской мастерской. Теперь Блашка могли работать с натуры.

Начиналось «биологическое моделирование» с подробных зарисовок на бумаге (большинство из них хранится теперь в Музее стекла американского города Корнинга). Затем, используя довольно простое оборудование, мастера выдували или формировали различные части будущей модели из прозрачного и цветного стекла. Сверяя работу с упомянутыми рисунками, части моделей соединяли клеем или сплавляли, обработав термически. Тонкими медными проволочками прикрепляли к телу щупальца, «усы» или жабры. Иногда применяли бумагу и воск. Блашка были столь внимательны к деталям, что воспроизводили даже степень прозрачности медуз, толщину покровов и их текстуру (в основном за счет разной степени окраски материала).

Модель сифонофоры Forskalia edwardsii, описанной немецким натуралистом, автором книги о морских беспозвоночных, Албертом Келликером в 1833 году

Профессиональная публика неизменно приходила в восторг от этих изделий и их научной достоверности. В биологии всегда ценились объемные модели, особенно если живой экземпляр скопированного вида трудно достать или он слишком мал и слишком подвижен, как, например, крошечные одноклеточные, различимые лишь под микроскопом. Для воспроизведения таких деликатных организмов не подходят обычные материалы: воск, дерево или гипс. А вот хрупкое прозрачное стекло очень подходит. К 1888 году каталог работ дрезденских стеклодувов включал более 700 единиц хранения.

Еще 131 беспозвоночное из мастерской Блашка поступило в Музей естественной истории в Бостоне. Однажды эти произведения увидел профессор ботаники Линкольн Гудейл. Красивые и наглядные «стекляшки» не шли ни в какое сравнение с пособиями, которыми пользовался ранее он сам: цветными изображениями, гербариями, черно-белыми снимками, копиями из папье-маше. Покоренный изделиями Блашка, он решил во что бы то ни стало заполучить такие же образцы для Ботанического музея Гарвардского университета. В 1886 году Гудейл приехал в Дрезден и уговорил мастеров работать исключительно на него. Чтобы копировать растения, отец и сын были вынуждены проводить дополнительные научные изыскания, а также изобрести новые виды стекла, однако с 1890 года они начали работать только для Гарварда. До 1937 года Блашка успели сделать более 3 000 моделей 164 различных видов растений. И сейчас ученые из многих стран стремятся в Гарвард, чтобы увидеть это уникальное собрание, в экспонатах которого нет ни единой морфологической ошибки.

В общем, отлично зная биологию, ювелирные технологии и обладая отменным вкусом, Блашка сумели создать редчайший синтез — науки и искусства. К сожалению, у них не было учеников и наследников, и их метод создания научных моделей был впоследствии утерян. Во время Второй мировой войны в их мастерскую в Дрездене попала бомба, погибли также экспонаты, хранившиеся в Дрезденском королевском зоологическом музее и других музеях Германии.