Волхвы

Волхвы - «Старые старики, сивые бороды и волхвиты на улицу выходили» (Смол.); «Этот рыжот мужик ведь волхит, страшной волхв» (Перм.); «Затмение бывает оттого, что какой-то волхид снимает Луну с неба и ворожит» (Томск.)', «Старуха-та эта, бают, волхитка; присучить ли кого или порчу посадить, чтобы человек икал, уж на это у ее дело е» (Перм.) «Волхвы у нас есть: Паланея, бабка Маша. Могут отнять у коров молоко» (Новг.),

По В. Далю: «Волхв, волх (стар.) — мудрец, звездочет, астролог: «Волховать, волошить» — «волшебничать, волшебствовать, колдовать, чаровать, кудесить, знахарить, гадать, ворожить, ведьмовать, заговаривать, напускать, шептать».

По определению В. Н.Татищева, волхв «иногда то самое значит, что ныне философ или мудрец»; кроме того, разумеется какие-либо действа или провещания через Дьявола произносят, о каковых яко в Библии, тако в светских историях довольно прикладов находится».

 

 

Ворожба, считает В.Н.Татищев, «есть простая или глупая, другая злостная и паче безумная, но обоих начало суеверство» .

Волхв ~ кудесник, обладающий многообразными знаниями и способностями: он знает прошлое и будущее, властен над стихиями («снимает» Луну), «портит», насылает несчастья и болезни или, напротив, оберегает, избавляет от порчи и колдовства. Приблизительно так же характеризуется и волхитка.

В заговорах волхв, волхвица — обычно источники опасного влияния и перечисляются среди тех наделяемых сверхъестественными способностями людей, от которых «ограждаются

Из Восточной Сибири сообщали, что накануне Крещения, оберегая скот от волхитки, крестьяне писали мелом «кресты» на дверях скотских дворов. «В Великий четверг крестьяне запирают свой скот и тщательно берегут его от волхидов. Несмотря на эти предосторожности, последние все-таки часто, будучи невидимы, успевают остричь лоб у овцы или подоить чужую корову, отчего скотина портится» (Енис.) «Волхвы приходят на Чистый четверг, на Егорий, на Ивана, на Пасху» (Новг.); «Волхида, то есть человека, умеющего наговаривать, знают далеко в окрестности и часто приезжают к нему по делу из дальних местностей. Обыкновенно волхидов недолюбливают и побаиваются, но

Волхв — одно из древнейших названий кудесника, «сильного» ведуна. Напомним, что, согласно Святому Писанию, волхвы приносят дары младенцу Христу; в то же время Симон-волхв ~ антитеза Спасителю. В летописи волхв — провидец, предсказывающий гибель князю Олегу: «Под 912 годом летописец рассказывает о чудесной смерти Олега по предсказание волхва и замечает: „се же есть дивно, яко от волхования сбывается чародейство"» <Рязановский, 1915>.

Наделяемые многообразными способностями волхвы, кудесники (возможно, своеобразные жрецы языческих божеств, хранители тайных знаний, гадатели) были «колдунами особого ранга», влиявшими на государственный и общинный быт. «Волхвы в особенности обладали тайнами воды, так же как и растительности. По суеверию народному, они чародействовали не только над водой, но в реках. Грамотные предки наши даже в XVII в. рассказывали с полной верой -- старую легенду, как будто бы старший сын мифического Словена назывался Волхом, чародействовал в р. Волхове, и залегал водный путь тем, вторые ему не поклонялись. Далее, волхвы могли приводить в движение воздух, давать волшебное, чародейское направление ветрам, ведунством своим по ветру лихо насылали...» <Щапов, 1906>. В некоторых случаях как волхвы воспринимались и князья. Так, считали. что князя Всеслава Полоцкого мать «родила от волхвования» и волхва навязали ему на голову науз (волшебный узел), наделив князя сверхъестественными способностями (к оборотничеству и т.п.) <Сумцов, 1890>.

Образ князя-волхва, предводителя дружины, всесильного колдуна, оборотня нашел отражение в былинах. В былине о Вольге (Волхе) Всеславьевиче он. воин, богатырь, оборачивается то щукой, то волком, то птицей.

Волхвы, кудесники еще длительное время после принятия христианства имели влияние на народ. В XI—XII вв. на Руси вспыхивали восстания под предводительством волхвов, в том числе вызванные теми или иными стихийными бедствиями, причины которых, по убеждению народа, могли прозреть и устранить волхвы.

Под 1024 г. в летописи рассказывается о появлении во время голода волхвов в Суздале «по дьяволю наущенью и беснованыо», которые избивали стариков, державших, по их словам, урожай. Князь Ярослав казнил их, говоря, что Бог за грехи наводит бедствия, «а человек не весть ничтоже». Под 4071 г» содержится целый ряд рассказов о волхвах. «Волхв прельщен бесам, пришел в Киев, пророчествуя, что Днепр потечет вверх, а Русь поменяется местами с Грецией» Невегласы (невежды. — М. В.) послушали его, а верные смеялись:

„Бес тобою играет на пагубу тебе". И, действительно, в одну ночь он пропал без вести...» По Уставу святого Владимира церковь преследовала всякие виды волшебства, «хотя и не смертною казиию; иногда, впрочем, она даже брала их (волхвов. — М. В.) под свою защиту (Серапион Владимирский). Их более преследовала светская власть за совершение уголовных дел и за возмущение народа» <Рязановский, 1915>. Постепенно роль «волхвов и кудесников» становится менее значимой (все более сосредоточиваясь в сфере частной жизни), однако историко-литературные памятники продолжают упоминать о волхвах вплоть до XVIII в.

В 1689 г. в Приказе Розыскных дел допрашивался «волхв Дорофейка», который показал, что стольник Андрей Безобразов просил его «напустить по ветру на великих государей, чтоб они были к нему добры». «Волхв Дорофейка объявился нижегородским посадским, ремеслом коновал и рудомет, умеющий бобами ворожить, и на руку людей смотреть, и внутренние болезни у взрослых и у младенцев узнавать, и лечить шептами, — и показал, что-де его научил этому ремеслу нижегородский коновал Федор Бобылев. О найденных же в его сумках бобах, травах и росном ладане Дорофейка показал, что бобами он разводит и угадывает, а ладаном оберегает на свадьбах женихов и невест от лихих людей — от ведунов; а траву богородицкую дает пить людям от сердечной болезни, без шептов; а рвет-де тое траву летом в Рождество Иоанна Предтечи с шептами: „К чему ты, трава, годна, к тому будь и годна"... При этом Дорофей добавил: „Он жеде и зубную болезнь лечит, и щепоту и ломоту уговаривает и руду (кровь) заговаривает". Сознавшись под пыткой, что он царя Петра Алексеевича видел и стихи „о назначении тоски по Андрее Безобразове по ветру пустил" волхв (вместе со стольником) был казнен» <Труворов, 1889>. Нельзя не заметить, что «волхв Дорофейка» в этом «государственно важном деле» характеризуется в общем-то так же, как колдун деревенских поверий XIX—XX вв. «Стихии же представляют собою заговор.

Название «волхв» было усвоено, сохранено и некоторыми раскольничьими сектами: родоначальников людей Божиих, Данилу Филиппова и Селиванова, зарод «положительно признавал „великими волхвами"». Появление «великих волхвов» сопровождают стихийные бедствия и потрясения. Они наделяются Голдовскими способностями» даром пророчества и провидения; они не только посредники между Богом и людьми, но и воплощение Бога на Земле — в облике великих волхвов проглядывают черты наделяемых особым могуществом и влиянием волхвов-кудесников Древней Руси: «антропоморфическая апотеоза людей, особенно вещих, каковы волхвы и богатыри, весьма обыкновенна как в славянской, так в особенности в финской и даже отчасти в татарской мифологии. По языческому верованию восточных славян, веривших в оборотней всякого рода, всякий великий волхв мог „сесть в боги", и невегласи, т. е. невежды с злоной верой баснословили даже в XVII в. будто старший сын мифического Словена сел в боги...» <Щапов, 1906>.

Волхв — название кудесника, употребляемое в летописях, в книжной, письменной речи, является также народным, распространенным во многих районах России. В то же время это название сохраняет оттенок некоторой торжественности, загадочности, связывается с особыми, «книжными» способами колдовства, с «волхованием по книгам волховным», с колдовскими «словами-волховами»: «Как на то была старушка догадлива, /А хватала свою книгу волховную. /А смотрела, волховала в книге волховной» (ПЕЧ.). Волхв, волховит обозначает «сильного», овеянного ореолом летописной таинственности колдуна я часто звучит не в обыденной, а в ритуализованной, оформленной по определенным правилам речи — в приговорах, заговорах, а также в былинах.