Дакшинкали

Непальцы считают, что все пространство вокруг них кишит дьяволами. Чтобы дьяволы не сотворили беды, не навредили, их надо ублажать. Богам поклоняются, почитают их, чтобы они были милостивы, а дьяволов задабривают, кормят. «Вот я тебе принес жертву, прими ее, а меня и мою семью оставь в покое», — думает непалец, совершая ритуал поклонения недобрым богам и божествам. Всего же в индуизме насчитывают 330 миллионов богов, божеств и всяких других небожителей и жителей подземного царства, так что непальцу никуда от них не деться.

 

 

К наиболее важным надо быть особенно внимательным. Зато, отдав свой религиозный долг, непалец живет спокойно, с верой в благополучное и светлое будущее.

Весь год у непальцев расписан: когда и какому богу поклоняться и какого дьявола ублажать. Некоторые боги живут в труднодоступных местах, но непальцы стремятся побывать и у них хоть раз в жизни. Если мы хотим лучше понять непальца, нам совершенно необходимо видеть его в священном месте.
И поэтому мы с вами отправимся в Дакшинкали.

Дакшинкали весьма почитается и индуистами, и буддистами. Дословно это слово переводится как священное южное место Черной богини («дакшин» — южная; «Кали» — черная). «Кали» — одно из имен богини Парвати, супруги Шивы, который входит в триаду главных богов индуизма. Кали — всемогущая богиня, царица мира и богов. Она — божественная мать, сама Природа. Она — энергия. Это она наделяет своей энергией Шиву — бога ритма, бога-созидателя и бога-разрушителя. Это ей, Кали, он обязан своим могуществом.

Непалец идет в священные места пешком. Уже сам путь туда есть жертва, тем большая, чем труднее путь.
Мы распрощались с Катманду, держа путь на солнце. Дорога круто спустилась вниз. Горизонт расширился. А вокруг поля, поля... серые, шершавые.

Вдруг среди ровной местности мы увидели возвышающийся огромный «кулич» — гору с отвесными стенами. Чего только не создают природа и люди! На «куличе», словно его украшение, теснятся каменные постройки, такие, как в старом Катманду. Это Киртипур. В прошлом этот город-крепость охранял вход в Непальскую долину. Попробуй-ка взять ее!

Киртипур остался позади. Ближние поля обрели четкий рисунок ступеней и взбирались все выше и выше. Поднималась и дорога. Скоро мы оказались на голом гребне рыжеватой горы. В одном месте его прорезает ущелье Човар — узкая глубокая щель, проточенная рекой Багмати. Сверху ущелье прикрылось деревьями. Только слышно, как глубоко внизу клокочет вода.

По преданию, ущелье прорубил своим мечом великий святой Манжушри. И тогда вышла через него вся вода из большого Змеиного озера, дно его обнажилось, и образовалась обширная долина, которая так и называется — Большая, или Непальская. Та самая, по которой мы ехали, колыбель и сердце страны.

Она действительно большая: вытянутая с запада на восток чаша, образованная горами. По дну чаши извиваются речки, морщинистыми ступенями поднимаются холмы — поля, обнесенные земляными валами. Повсюду видны «гнезда» коричневых строений, словно стоящих под одной чешуйчатой крышей. Самые большие «гнезда» — это бывшие города-государства: Катманду, Патан, Бхактапур. От этих городов, как ноги спрутов, отходят дороги с цепочками домов по краям. Из одного «гнезда» поднимается, как минарет, башня Бхим Сена.

С гребня открывается вид и на другую долину, по ту сторону ущелья Човар. Она много меньше долины Катманду. По ней, между причудливо изогнувшихся ступенчатых берегов — террас полей, ослепительно сверкая, мчалась священная река Багмати. Сейчас она была не очень широкой и, как видно, не глубокой: берега ее усыпаны огромными белыми валунами, а в воде нежилось стадо буйволов, наружу выступали только их рогатые головы да полоски спин.

У самого ущелья, на берегу реки стоит покосившийся храм-пагода с трехъярусной крышей да каменная, вся закопченная галерея; перед ней врезаются в воду круглые тумбы; над одной тумбой вьется сладковатый дымок: сжигают покойника.

Дорога сильно петляет, старательно огибая горы и поднимаясь все выше. Еще совсем недавно здесь была только тропа. Дорогу эту подарила Непалу Индия: в священном месте Дакшинкали бывает много людей, в том числе и из соседней Индии.

Но вскоре дорога сделалась настолько узкой, что на ней бы не разъехались и две машины. Мы описали почти полный круг вокруг горы и начали на тормозах спускаться круто вниз. Там была небольшая ровная площадка. Все! Дальше ехать некуда. Здесь уже стояло много машин. Шоферы-непальцы отдыхали: забрались на круглую каменную тумбу и сидели там на корточках, как куры на насесте. Казалось, эти мужчины, сжавшиеся в комок, оцепенели. Да и все вокруг как бы замерло, придавленное сонным покоем, который исходил и от бездонного голубого неба, и от сверкающего солнца, и от громады близких гор.

С северной стороны от площадки уходит в небо крутой край горы, похожей на перевернутый котел. За ним, расталкивая друг друга, громоздятся другие, еще выше. Они, словно растения, стремятся навстречу солнцу. А с юга — обрыв. Вниз уходили зелено-сизыми клубами верхушки деревьев. Далеко внизу они расплывались и скрывались в матовой дымке на горизонте. Ширь и сияющая тишина! Тишина такая, что, кажется, крикни сейчас одновременно сто человек, их крик утонет в этой густой тишине.

«Не в этом ли заключается главная особенность священного места? — подумала я. — Природа — все, человек — ничто. Как ясно здесь ощущается величие Природы и как ничтожно мал человек! Разве не очевидно, кто здесь хозяин? Хозяин тот, кто создал природу. Он же повелевает и тобой, человек. Твоей судьбой, твоим благополучием... Да, удачно выбрано место для поклонения богам». Но где же этот храм Богини Кали? Тут и места-то нет. Здесь машины, там — гора... Не там ли, внизу, под деревьями? Наверное, храм очень древний и пышный, раз Богиню так почитают: вон сколько народа идет к ней! Все будут молиться... о чем-то просить эту Кали.

Старожил нашего посольства в Непале, переводчик Толя, вызвавшийся быть нашим гидом, приглашает идти... к горе.

Возле горы, обнимая ее край, с площадки глубоко вниз уходят высокие и неровные каменные ступени лестницы с глухим кирпичным парапетом. Лестница начинается от площадки широкими ступенями, затем сужается до ширины двух-трех метров и лентой опоясывает горы, напоминая изображение Вавилонской башни. Лестница живет, на ней много людей и животных. Когда смотришь на них сверху, фигуры кажутся комками — цветными, пестрыми или черными. Комки, подпрыгивая, катятся и вниз, и вверх, но главный поток устремляется вниз. Туда же, одни волей, другие неволей, двигаются козлы, бараны, собаки... Неподалеку от нас, отчаянно сопротивляясь, спускается вслед за хозяином привязанный на веревку черный козел. Хрупкая босоногая женщина, завернутая несколько раз по спирали в черное с красной каймой полотнище, заменяющее юбку, несет под мышкой черного петуха. Ступени лестницы для нее слишком высоки, она прыгает со ступеньки на ступеньку. Мальчик и девочка тоже несут, изогнувшись и прижимая к телу, живых, огненного цвета кур со связанными ногами...

Навстречу поднимается высокая дородная женщина, серьезная и сосредоточенная, она ничего не несет, двигается осторожно и плавно. Эта женщина явно другого достатка и положения, чем та, босая и хрупкая. От нее как будто исходит какое-то сверкание. Блестят уложенные крупными валиками и смазанные маслом черные волосы, они еще украшены белыми бусами и живой красной розой; переливается серебряный узор на розовом прозрачном сари, «играют» украшения: серьги до плеч, ожерелье, покрывающее всю грудь, маленький белый камень на левой ноздре... На лбу у дамы — вертикальная дорожка из круглых пятнышек разной величины и цвета.

Яркие, зеленые, желтые, красные пятна или пятнышки, плоские или выпуклые, красуются на лбу у многих женщин и у мужчин. У некоторых на лбу не пятна, а полоски: у одних полоски поперечные, у других — продольные, одни сделаны только белой или желтой краской, другие — пестрые. А порой можно увидеть, как у мужчины на лбу, между бровей, рдеет настоящая ягода малина: пятно круглое, объемное, красное и зернистое.

Украшение на лбу называется тикой, а рисунок и цвет ее зависят от принадлежности к религиозной секте. Ревностные почитателя Шивы, например, носят тику в виде закругленного столбика или, скорее, в виде петли, идущей через весь лоб от волос к носу.

Мужчина в светлых полотняных штанах в обтяжку на тонких ногах и в черной безрукавке несет на плечах, словно воротник, белого барашка, прижимая его ноги к своим щекам.
Куда и зачем ведут и несут животных?

Движение на лестнице было оживленным, но впечатление глубокого покоя и тишины не пропадало. Эта длинная каменная лестница, прилепившаяся к громадной горе, была не более, чем муравьиная тропа возле большого муравейника. И на этой тропе чисто: никакого мусора не было видно под ногами. И люди здесь не мешали друг другу, казалось, они даже не замечают никого вокруг.

Местами на лестнице стоят или сидят садху — эти нищие-святые. Длинные свалявшиеся волосы их посыпаны землей. Рваные дерюжные хламиды. Облезлые шкуры животных и яркие, кричащие рубашки... И чего только на них не навешано! На шее, на поясе — бусы, четки, цепи, веревки, шерстяные нитки, кисточки, бубенчики, гирлянды из увядших цветов... У этого в руках посох и какой-то цилиндрик на длинной ножке, издающий при вращении треск. В другой руке — черная чашка. Лицо размалевано желтыми узорами... Для чего все это?

Вот стоит другой садху, позванивает бубенчиками и колокольчиками да еще и по чашке поколачивает каким-то предметом; это привлекает внимание проходящих, и он протягивает к ним чашку. Когда в чашку падает несколько зернышек риса, бормочет благословения.

А вот в тени парапета, скрестив по-турецки ноги, сидит садху другого склада. Сидит очень прямо. Полуголое тело его лоснится, он не прикидывается убогим, не прячет глаз, наоборот, пялит на вас свои красивые глазищи, излучающие огонь. Чего он хочет — очаровать вас или загипнотизировать? Зачем? Только затем, чтобы ему бросили мелкую монету?
— Нет. Это предсказатель судьбы и советчик, ждущий своего клиента, — подсказывает Толя.

Несколько ниже под стеной сидит на корточках босой, в запыленной одежде парень, прямо руками ест из миски вареный, клейкий рис. В самом низу лестницы, на земле, у ног прохожих, разложили свой товар продавцы. Тут растерзанные цветы, в открытых баночках красная, зеленая, желтая пудра, неровно нарезанные кусочки разноцветной материи и цветной бумаги, растительное масло в игрушечных плошечках, пучки фитилей, горка риса, незрелые фрукты, в толстых глиняных мисках кислое молоко под слоем пыли, связки тонких пластмассовых браслетов, облупленные вареные яйца на зеленых листьях банана...

Этот товар предназначен для подношений богам. Да, чтобы показать свою преданность божествам, свое глубокое почитание им, совсем не требуется больших букетов цветов, длинных лент и много риса. Важен символ.

За парапетом лестницы песочный склон спускается к бойкой речке. Короткий мостик перешагивает через заливчик речки в тень огромных деревьев. Впереди — небольшая галерейка: крыша, подпираемая на одной стороне стенкой, на другой — столбиками. Мне уже известно, что такие простейшие помещения непальцы строят в священных местах для паломников; здесь они могут отдохнуть, развести костерок, обогреться и сварить рис. Сейчас там, в галерейке, стоял человек; было видно, что он не простой паломник, хотя его одежда в пыли, вместо шарфа на шее — заношенная тряпка из грубого полотна, а голова накрыта сложенным вдвое маленьким мохнатым полотенцем. В левой руке он держал глиняную плошечку и зорко всматривался хищным взглядом в поток людей, идущих с лестницы навстречу, точно выбирал жертву.

Скоро «жертва» нашлась. По мостику шла полная женщина в голубом сари с двумя девочками, лет тринадцати и лет восьми. Старшая, с глубоко серьезным и чего-то ждущим лицом, подошла к галерейке. Мужчина улыбнулся ей, его небритое лицо стало хитро-ласковым. Он взял из плошечки палочку и нарисовал на лбу девочки красное пятнышко. Надо было видеть, с каким благоговением девочка приняла этот знак благословения! Ее маленькая сестричка всю процедуру наблюдала с открытым ртом. А женщина деловито положила в чашку, стоящую на перилах галерейки, заранее приготовленную монету.

Левее галерейки в речку, которая здесь круто поворачивает и скрывается в зеленом ущелье, спускаются широкие каменные ступени. Рядом, в густой тени огромного дерева, стоит маленькое, простое и невзрачное строение в форме куба с одной четырехскатной крышей; на его дверях висит громадный замок. Никто не обращает на этот куб внимания. По крайней мере, никто из нас, экскурсантов, не заметил его. Не было возле храмика и никаких следов подношений. А между тем это было святилище самой Кали!..

Наше внимание привлекла просторная белая площадка правее галерейки. Площадка врезается в гору, впереди обнесена низкой узорчатой оградой, пол ее выложен белой плиткой. Посередине площадки стоят четыре тонких столба, словно для шатра, но вместо него со столбов поднимаются... изогнувшись и распустив капюшоны, золотые кобры.

На площадке толпятся люди. Среди них выделяются двое: взрослый мужчина в белой рубахе и подросток, явно здешние хозяева. Да, оказывается, они здесь работают... «мясниками». К ним то и дело подносят петухов и селезней, подводят барашков, козлов, и они очень ловко, одним ударом, отрубают им головы. Прямо тут же, возле барельефа какого-то божества, стоящего на полу площадки, рядом с дыркой в земле.

У старшего «мясника» босые ноги забрызганы кровью чуть не по колено. У маленького помощника, почти ребенка, длинная белая рубаха в огромных пятнах крови даже на спине...

В левом дальнем углу площадки людей больше, все они держат в руках что-то, завернутое в широкий зеленый лист, и стремятся пробраться к высокому каменному столику. Там дымятся черные головешки, белесый дымок завешивает колеблющейся занавеской изваяния богов... Жертвенник! Божеств несколько. Одно божество я знаю, это — Ганеша, у него голова слона.

Верующие торопятся помазать всех богов подряд свежей кровью жертвенных животных... Кровь стекает вниз, где разложены зеленые листья, цветы, крошки разной пищи, фрукты... Черная собака проворно слизывает свежую кровь тут же из-под рук людей и, давясь, поедает вареный рис.

Полная крупная женщина с черной каймой вокруг глаз сидит у края жертвенной площадки на корточках, конец дорогого сари упал на грязный пол. Перед ней — квадратный «коврик» из «живых» огоньков. Женщина совершает какой-то религиозный ритуал.

Неподалеку от женщины пожилой мужчина в европейском пиджаке тоже сидит на корточках и мажет свою седеющую голову свежей кровью барашка, только что принесенного в жертву богине Кали...

Другой рослый мужчина с висячими седыми усами, делающими его похожим на украинца, медленно и торжественно выходит из решетчатых ворот площадки; впереди себя он держит обеими руками плетеное блюдо, на котором лежит тот самый обезглавленный пленный петух и отдельно — его голова с большим красным гребнем.

Вот на площадке появился мужчина с девочкой лет девяти в европейском ситцевом «мятом платье». Мужчина держит на веревке черного козла с озорными желтыми глазами. Шерсть на нем блестящая, волнистая... Подошел «мясник», без слов взял козлика за веревку и отвел на несколько шагов в сторону. Взмах корги — большого и тяжелого «ножа», похожего на топорик, и... через минуту я вижу окровавленную черную голову козлика, она лежит на сдвинутых вместе ладонях девочки, которые она вытянула перед собой. Желтый глаз козла моргает длинными ресницами...

Девочка держала голову животного без тени брезгливости и, казалось, без страха. Стояла серьезная, смирная. Видимо, для нее ничего неожиданного в происшедшем не было. Произошло что-то нужное и важное.

На жертвенной площадке — густой запах крови и пота, помета и шерсти животных, копоти горящего масла и фитилей. Толкутся и суетятся люди возле изображений богов или их символов деловито, но молча. Да, на площадке стоит тишина. Всепоглощающая! Лишь изредка раздается неуверенный звон колоколов, висящих рядами в маленьком тупичке, чуть повыше жертвенной площадки.

На каменных ступенях, спускающихся в речку, кучи мокрого куриного пера, кровь, мусор... Двое мужчин потрошат тушу козла... Женщина, присев на корточки, ощипывает петуха... В других местах, стоя прямо в мелкой воде, по двое, по трое, мужчины скоблят и моют туши козлов и баранов, что-то выбрасывают... Возле плавают и ныряют, поставив хвост вертикально вверх, жирные утки... На ступенях рыжие собаки спокойно, обстоятельно лакомятся потрохами...

... А отрубленная голова черного козла на вытянутых руках девочки осталась в памяти навсегда...