Факел на бронзе

Готовая продукция, чистая медь — главное богатство Коппербелта.

Небольшой паром, на котором едва разместились четыре машины, медленно отваливает от берега. Моторист выжимает из двигателя предельную мощность, но справиться со своенравной Замбези не в силах. Бурное течение упрямо сносит нас вправо. Через борт перехлестывают пенные гребешки темно-зеленых волн.

 

 

Местечко, где мы переправляемся, называется Казунгула. Здесь по Замбези проходит граница между Ботсваной и Замбией.

Приближается берег. В тени пальм и эвкалиптов выстроилась длинная вереница грузовиков и легковых автомобилей, ожидающих переправы. Над пограничным постом развевается национальный флаг Замбии — зеленое полотнище с тремя полосами красного, черного и оранжевого цвета в правом нижнем углу. Таможенные чиновники и пограничники быстро оформляют документы, и вот мы уже мчимся в город Ливингстон.

Пример «накамбалы»

Начав отсчет километров от памятника путешественнику Ливингстону, автострада убегает на север. На обочине — непривычные дорожные знаки:

«Осторожно, животные!», на них изображения слонов, бегемотов, антилоп. Природа Замбии в этом районе выглядит почти такой же нетронутой, как в прошлом столетии, когда сюда пришли первые европейцы. Замбийцы сегодня с вниманием относятся к охране окружающей среды. Карта страны испещрена огромными пятнами заповедников и национальных парков. В январе этого года была прекращена выдача лицензий на отстрел слонов. В течение пяти лет эти животные станут полностью неприкосновенными по всей Замбии, и их поголовье должно восстановиться.

Кое-где в бескрайнем просторе саванны мелькают лоскуты полей кукурузы, хлопчатника, сорго. Встречаются рощи апельсиновых деревьев и банановые плантации.

Делаем остановку в городе Мазабука. До провозглашения независимости здесь была девственная земля. Теперь это главный сельскохозяйственный район страны. Рис, соевые бобы, пшеница, цитрусовые, овощи — все, что производится в Южной провинции, идет на стол жителям Лусаки и других городов. Но король здешних угодий — сахарный тростник.

Свернув с автострады, мы сразу же затерялись в изумрудном тростниковом лесу. Навстречу движутся тракторы с платформами, доверху груженными свежесрубленными стеблями. На горизонте дымятся трубы завода по переработке тростника. Мы — на территории государственного предприятия «Накамбала», одного из крупнейших агропромышленных комплексов Замбии. Здесь для рабочих и служащих построены магазины, детские сады и ясли, больницы, кинотеатр, спортивные площадки. Ежегодно десятки семей въезжают в новые дома, которые сооружаются за счет отчислений от прибылей. Интересы рубщиков тростника и трудящихся завода отстаивает выборный рабочий совет. В Северной Родезии — так называлась Замбия до провозглашения независимости в 1964 году — не было собственной сахарной промышленности. Сахар, как и большинство других продуктов питания, ввозился из-за рубежа. Британские колониальные власти вкладывали капитал главным образом в меднорудную промышленность протектората, намеренно тормозя развитие сельского хозяйства страны. Эта однобокость ощущается и по сей день. Природные и климатические условия республики позволяют выращивать в достатке многие культуры, но Замбия по-прежнему ввозит более половины необходимых продуктов питания. И пока хозяйство «Накамбала» — едва ли не единственный пример планового подхода к развитию аграрных районов страны.

Правительство Замбии поощряет коллективные формы обработки земли, понимая, что будущее принадлежит кооперативам. Государство предоставляет им ссуды на приобретение инвентаря и техники, удобрений, семян, строительство хранилищ. В сельской местности прокладываются оросительные системы, дороги.

Менее двадцати лет Замбия идет по пути независимости, и, конечно, многие социальные проблемы еще не решены. В начале 80-х годов в стране было официально зарегистрировано около 50 тысяч безработных. Это, в сущности, немного для молодого развивающегося государства — менее одного процента населения. Но по планам прирост рабочей силы в предстоящем пятилетии должен составить четыре процента в год, а это создаст дополнительные сложности по трудоустройству молодых людей. Одна из сегодняшних задач — вовлечь безработных в сельскохозяйственное производство. И для этого есть все предпосылки — в стране большие резервы неиспользованных земель и водных ресурсов. На освоение новых земель, расширение посевных площадей, увеличение закупок удобрений по пятилетнему плану развития требуются колоссальные суммы. Почти 90 процентов капиталовложений поступят из государственного бюджета.

Множество нарядных лодок выплывают на Замбези: так начинается куомбока — праздник начала сельскохозяйственного сезона.

Куомбока

Начало сельскохозяйственных работ в любой провинции Замбии — это праздник. У каждой народности он называется по-своему. Африканцы племени лози именуют его «куомбока». Исстари лози селились в долине Замбези. В конце осени и зимой эта река — четвертая по величине в Африке — ведет себя спокойно. Но вот по весне — в сентябре — наступает время дождей, уровень воды повышается с каждой неделей. Замбези выходит из берегов, заливает окрестные деревни. Наконец в начале марта от селения к селению передается: «Куомбока!» Это означает, что литунга — верховный вождь лози — назначил день переезда своего двора в зимнюю столицу Лимулунгу, расположенную на возвышенности. «Куомбока» так и переводится — «выход из воды».

Первые упоминания об этом празднике встречаются еще в легендах XV века, и связаны они с именем верховного вождя лози Мулема Нгалама, который в те времена был полновластным хозяином нынешней Западной провинции. Обычай в основных чертах сохранился и по сей день. Перед началом церемонии специально назначенные люди перетягивают бычью кожу на королевских барабанах «маома».

Когда-то они звучали в минуты опасности, призывая народ сражаться против чужеземцев. Но в нынешние времена бой барабанов раздается лишь в торжественный день начала куомбоки.

Услышав дробь маома, в резиденцию вождя направляются гребцы. Они тщательно осматривают и обновляют праздничную одежду. Примеряют головные уборы из шкур леопардов, украшенные птичьими перьями и волосами из львиной гривы, подгоняют набедренные повязки. Здесь же им выдают накидки-малесу...

Процессия движется по реке под аккомпанемент барабанов маома, ксилофонов и духовых инструментов силимба. Ее сопровождают тысячи маленьких каноэ, груженных скарбом. Это крестьяне покидают затопленные жилища и переселяются в новые места — в полном соответствии с духом и буквой куомбоки.

В бухте Лимулунги вождь сходит на берег и направляется в резиденцию на холме. Отсюда литунга и его свита наблюдают танцевальные представления, устраиваемые по случаю праздника. После этого вождь желает соплеменникам хорошей погоды и богатого урожая...

Коппербелт

...Во славу меди в Замбии воздвигнуты монументы. С первым из них каждый прилетающий в страну встречается в Лусакском аэропорту. Подернутая зеленым налетом многотонная глыба медной руды, служащая основанием фонтана, стоит в главном зале аэровокзала. Чтобы увидеть второй монумент, надо поехать на север от столицы, оставив позади три с лишним сотни километров, свернуть с основной дороги у города Ндола и добраться до горняцкого поселка Луаншья. Там, словно вырастая из окружающих каменных глыб, взметнулась шестиметровая медная стела. Здешняя провинция называется Коппербелт — «Медный пояс».

Столь уважительное отношение к красному металлу в Замбии неудивительно. Медь — главное богатство страны. По экспорту ее республика занимает первое место в Африке и одно из ведущих мест в мире. Практически вся экономика Замбии покоится на фундаменте из меди, которая дает государственной казне свыше 90 процентов всех поступлений иностранной валюты и служит важнейшим источником финансирования национальных планов развития.

История добычи меди в Замбии не столь уж и древняя. Рассказывают, что в начале нынешнего века некий охотник, преследуя на берегах реки Дуаншья стадо саблерогих антилоп-рон, забрел в эти края. Подстреленная антилопа упала на скалу с необычными изумрудно-зелеными прожилками. Охотник заинтересовался камнем, прихватил небольшой осколок и показал специалистам в городе. Выяснилось, что в этом месте на поверхность земли выходит богатый пласт медной руды. Удачный выстрел возвестил рождение Коппербелта. Сегодня «Медный пояс» Замбии состоит из сплошной вереницы заводов, терриконов, паутины железнодорожных веток, закопченных поселков горняков и металлургов.

О счастливой охоте в Луаншье ныне напоминает название главного месторождения меди — «Рон-антилоп». Здешние рудники принадлежат компании «Рон консолидейтед майнз», которая вместе с другой компанией т «Нчанга консолидейтед коппер майнз» — ведет добычу меди, кобальта, цинка и свинца. В годы, когда Замбия значилась британским протекторатом, безраздельными хозяевами ее подземных богатств были колонизаторы. Вскоре после провозглашения независимости страны медедобывающие компании перешли под контроль государства. В официальных правительственных документах в связи с этим не употребляется слово «национализация». Замбийское правительство, сохранив участие иностранного капитала в этой отрасли промышленности, выкупило у горнорудных компаний контрольные пакеты акций.

О перспективах Коппербелта мне рассказывал в Ндоле губернатор провинции, член центрального комитета правящей Объединенной партии национальной независимости (ЮНИП) Шадрек Соко.

— «Медный пояс»,— говорил он,— это промышленное сердце Замбии, здесь сосредоточена добрая половина ее экономического потенциала. На мировом рынке долгие годы держались низкие цены на медь, что сказалось на бюджете нашей страны и программе развития. Пришлось сократить капиталовложения во многие отрасли, ограничить импорт.

Но с 1978 года цены стали расти, к тому же в соседней Южной Родезии — теперь уже бывшей Южной Родезии — победили патриотические силы, и по территории независимой Зимбабве пролегли новые пути для вывоза меди на внешний рынок.

Сейчас мы планируем развивать хозяйство провинции не только «вглубь», но и «вширь» — хотим производить и сельскохозяйственную продукцию. Даже в случае спада цен на медь последствия его не будут столь катастрофическими. Очень важна для нас обрабатывающая промышленность: вместо сырой меди мы будем экспортировать изделия собственного производства; доходы страны возрастут...

Шадрек Соко долго еще рассказывал о Коппербелте, сыпал цифрами, показывал мне графики и диаграммы, а потом, когда тема иссякла, принялся рассказывать о себе:

— Я — крестьянский сын. Отец мой, деды, прадеды — все работали на земле. Хорошо знаю, что такое нужда, голод, тоска по грамотности. Мои родители не умели писать, и я даже не знаю точно, сколько мне лет. Наверное, скоро исполнится шестьдесят. Родился я в Восточной провинции. Отец с матерью претерпели массу лишений, чтобы дать мне возможность учиться. Может быть, именно поэтому я избрал профессию педагога. Но учительствовать в школе мне пришлось недолго. В конце пятидесятых годов я включился в революционную борьбу. После создания ЮНИП и провозглашения независимости Замбии стал активистом партии. Был губернатором провинции, министром, много раз избирался членом парламента...

Сейчас мне поручили руководить важнейшей провинцией — Коппербелтом. В «Медном поясе» самый большой процент промышленных рабочих. В последние годы мы повысили зарплату горнякам, металлургам, рабочим сферы обслуживания, боремся с безработицей, организуем сельскохозяйственные кооперативы...

Я уезжал из Коппербелта вечером. На окраине Ндолы рядом с дорогой возились тяжелые бульдозеры — прокладывали новую нитку пути, параллельную старому шоссе. Прежние магистрали не справлялись с нагрузкой.

Солнце закатывалось, раскрашивая небосклон жгучими оттенками красного. Я посчитал, что природа вздумала подшутить, подбрасывая мне фразу для главы о Коппербелте: «Небо было цвета расплавленной меди». Но когда солнце, уходя за горизонт, послало мне ядовито-зеленый луч, словно отразившийся от куска малахита, я решил, что шутка зашла слишком далеко. Впрочем, зеленый луч — явление исключительно редкое, на суше почти не наблюдаемое. Возможно, он мне просто привиделся...

«Белый слон» и черные тени

Достаточно взглянуть на карту Замбии, чтобы понять причину многих ее проблем. Страна не имеет выхода к морю. Железные и шоссейные дороги, выводящие через соседние страны к Индийскому и Атлантическому океанам, пока не в состоянии справиться с растущими потребностями замбийской экономики.

На станцию Капири-Мпоши, где начинается железная дорога ТАНЗАМ, связавшая республику с танзанийским портом Дар-эс-Салам, я приехал в полдень. Красивое снаружи здание вокзала оказалось внутри запущенным и грязным. Здесь царила какая-то унылая толчея. Начальник станции Абрахам Малеви, извинившись, заявил, что у него нет ни минуты времени для беседы.

— Присмотритесь. Видите, что творится вокруг?! Я не знаю случая, чтобы мы хоть раз не нарушили графика товарных перевозок. То же с пассажирскими. Отправляться поездом в Дар-эс-Салам не советую — довольно рискованное предприятие. Некоторые пассажиры не могут уехать уже в течение недели... Вам не нужно в Дар-эс-Салам? Я чрезвычайно рад за вас...

Пробыв полчаса на станции — полчаса, в течение которых меня раз пятьдесят пытались сбить с ног,— я убедился, что замбийская пресса не случайно столь часто критикует работу ТАНЗАМа, сооруженного с помощью Китая. С легкой руки газетчиков за этой магистралью укрепилось едкое прозвище — «белый слон». В замбийском фольклоре сие животное — символ паразитизма: требует много корма и не приносит никакой пользы. ТАНЗАМ очень дорого обошелся Замбии и Танзании. Пекинские подрядчики запросили за него около полумиллиарда долларов. «За что платим?» — недоумевают замбийцы. Пропускная способность недостаточная, локомотивов не хватает, постоянные заторы, каждый день аварии, даже чаще чем каждый день,— в среднем 50 аварий в месяц. В комментариях местной печати, радио, телевидения нескрываемое недоумение: почему на железной дороге, которая действует всего лишь три года, треть из имеющейся 21 тысячи вагонов и треть локомотивного парка, насчитывающего 85 единиц, уже вышли из строя? Почему по ТАНЗАМу ежегодно перевозится в два раза меньше грузов, чем предусмотрено планом? Почему штрафы за простой и скопившиеся на складах грузы республика должна платить своим торговым партнерам?

Пекин, как пишут газеты, не торопится исправить положение, более того — он прекратил поставки запасных частей. При этом китайцы ссылаются на то, что Замбия не смогла полностью оплатить купленные в кредит товары. Пекинские деятели просто выкручивают руки замбийцам, зная, что они не смогут приобрести ни подвижной состав, ни локомотивы в других странах, так как «предусмотрительно» построили колею дороги нестандартной ширины.

Китайские власти пытаются выторговать с помощью шантажа и давления политические уступки, столкнуть республику на путь антисоветизма. Этими же приемами пользуются и некоторые западные страны. Благодаря махинациям на лондонской бирже цветных металлов монополии искусственно занижают стоимость замбийской меди. Намеренно поддерживая дефицит торгового баланса Замбии, неоколониалисты вынуждают правительство республики обращаться за кредитами и займами, которые предоставляются, естественно, на кабальных условиях. В качестве дополнительного средства используется отзыв из страны иностранных специалистов. И это в условиях постоянной нехватки квалифицированных кадров! Тиски экономических проблем, в которых оказалась Замбия, пытается использовать и местная реакция. Племенная знать, поощряемая извне, открыто выступает против политической программы Объединенной партии национальной независимости. Она требует ликвидировать государственный сектор, отказаться от сотрудничества с социалистическими странами и прекратить помощь национально-освободительным движениям Юга Африки. Эти призывы не нашли поддержки народа.

Однако реакция не сложила оружия. Поэтому на стенах жилых домов, в государственных учреждениях расклеены плакаты, призывающие население к бдительности. В перерывах между передачами дикторы телевидения предупреждают: «Осмотрите внимательно любой подозрительный предмет, который оказался рядом с вами. Не исключено, что это бомба, подброшенная расистами. Немедленно сообщите в полицию о любых подозрительных действиях незнакомых вам лиц».

Подразделения южноафриканских войск периодически оккупируют отдельные районы страны. Они убивают мирных жителей, уничтожают народнохозяйственные объекты, взрывают мосты и дороги.

В октябре 1980 года силы безопасности Замбии задержали более четырех десятков вооруженных людей, проникших в республику. Расследование показало, что их целью было участие в государственном перевороте, который намеревались осуществить прозападно настроенные высшие офицеры замбийских вооруженных сил.

Переворот готовился долго и тщательно. Южноафриканское управление национальной безопасности создало в Замбии шпионскую сеть. Военные инструкторы ЮАР обучали в секретных лагерях банды некоего Мушаллы, занимавшегося диверсионными акциями на территории Замбии. Начиная с марта 1979 года тайные маневры «рыцарей плаща и кинжала» уступили место прямым военным атакам на Замбию, а также подготовке операции по свержению законного правительства. Вербовку мятежников из числа замбийцев и заирских граждан проводил бывший замбийский бизнесмен Элиас Каэнга. Завербованных агентов направляли через Малави в южноафриканский город Йоханнесбург, затем — в Солсбери, столицу тогда еще Южной Родезии, и, наконец, на шахту Биндура, примерно в 80 километрах к северу от Солсбери, где их обучали взрывать здания и убивать людей.

В середине февраля 1980 года Патриотический фронт Зимбабве одержал победу на выборах, и диверсионный центр на шахте Биндура прекратил свое существование. Мятежников перебросили в ЮАР, а затем в Намибию. Именно там, с помощью офицеров все того же южноафриканского управления национальной безопасности, и был разработан план переворота. Однако своевременные действия сил безопасности Замбии сорвали готовившуюся диверсию.

Свет и вода

В самом начале центральной улицы Лусаки — авеню Независимости, пересекающей замбийскую столицу с востока на запад,— огромная площадь. На ней из огненно-красных цветов вырастает монумент борцам за свободу Замбии — фигура мускулистого африканца, разрывающего цепь. На постаменте барельеф: рука, держащая факел, короткая надпись «Свобода». Точно такой же факел, вычеканенный на бронзе, я увидел у входа в штаб-квартиру Объединенной партии национальной независимости.

— Факел свободы, зажженный в нашей стране в 1964 году,— рассказывает мне один из основателей партии, член ЦК ЮНИП Б. Литана,— это многозначный символ. Прежде всего он выражает стремление нашего народа самостоятельно прокладывать себе дорогу в будущее.

Сравнивая сегодняшнюю Замбию с колониальной Северной Родезией вчерашнего дня, можно увидеть значительные изменения.

Во внешней политике мы следуем курсом неприсоединения, выступаем за невмешательство во внутренние дела других стран и считаем, что каждое государство имеет право самостоятельно решать свои проблемы. Мы вполне отдаем себе отчет в том, что освобождение народов Южной Африки не может быть достигнуто немедленно, но мы верим, что рано или поздно это обязательно произойдет. Наглядный пример тому — провозглашение независимости Республики Зимбабве, где к власти пришел народ, полтора десятка лет сражавшийся за свободу. Замбия довольно давно добилась независимости, но мы не можем чувствовать себя полностью свободными до тех пор, пока в соседних странах с нашими братьями и сестрами обращаются как с рабами. И мы с нетерпением ждем того дня, когда народы Намибии и Южной Африки сбросят расистское иго.

Вскоре наш разговор с Б. Литаной касается вопросов, о которых сейчас часто пишет замбийская пресса,— вопросов взаимоотношений Замбии с социалистическими государствами.

— Определенные круги,— говорит мой собеседник,— осуждают наше руководство за сотрудничество с СССР, Кубой и другими странами социализма. Но мы не боимся этого, а, наоборот, гордимся выбранным внешнеполитическим курсом. Между Замбией и СССР установились очень хорошие отношения, и я верю, что они получат дальнейшее развитие. Мы знаем: СССР — подлинный, а не мнимый защитник прав человека, и нам радостно, что такая страна стала нашим другом. Наши взгляды совпадают и в отношении к угнетенным народам. Мы видим, как Советский Союз и другие социалистические страны выступают на стороне борющихся за свободу народов Южной Африки, и никакая враждебная пропаганда не может умалить значения этой поддержки...

Я вспомнил, как в городе Ндоле повстречался с советским инженером-энергетиком В. В. Харчевым, который уже несколько лет работает в Замбии. Коренастый, плотно загоревший человек, он широко, белозубо улыбался, рассказывая о поездках по стране, о встречах с людьми, о помощи, которую оказывают наши специалисты замбийцам, и в этой улыбке были удовлетворение от плодотворных трудов и радость человека, всегда открытого дружбе и общению.

— Всюду, где мне приходилось бывать, я встречал лишь доброту и симпатии местных жителей,— говорил инженер.— В самой далекой глуши, в самом нехитром жильце хозяева радушно распахивают двери и угощают чем богаты. Московские специалисты уже построили в Замбии десять дизельных электростанций, буровики тоже оставили о себе хорошую память — в стране действуют сейчас почти четыре сотни артезианских колодцев. И ведь такая помощь — это нечто большее, чем просто свет и просто питьевая вода, которые пришли в замбийские города и деревни. В самых отдаленных уголках республики замбийцы познакомились с «живыми» советскими людьми и поверили в дружбу с нами. Замбийцы старательно учатся, многие просто на лету схватывают необходимые навыки. Наши энергетики без труда подготовили квалифицированных специалистов для обслуживания электростанций, а буровики научили своих подопечных самостоятельно вести изыскательские работы и сооружать новые артезианские колодцы...

...Наша беседа с Б. Литаной закончилась. Я выхожу из здания штаб-квартиры ЮНИП в Лусаке и снова бросаю взгляд на бронзовую плиту у входа. Только сейчас мне открылся второй смысл, заключенный в этом символе. Я представил, как замбийские горняки добывают медную руду в шахтах Коппербелта, как металлурги плавят медь и соединяют ее с оловом, получая бронзовый сплав, как руки мастеров выбивают на золотистом про-вальцованном металле изображение. Множество рабочих рук слились в образе одной руки, крепко держащей факел.