Каталог статей
Поиск по базе статей  
Статья на тему Туризм и путешествия » Страны и города » Когда рубят оливы

 

Когда рубят оливы

 

 

Когда рубят оливы

Стояло тихое утро. Солнечные лучи скользили по необозримым просторам, и там, где они встречались с землей, яркой зеленью вспыхивали полосы пшеничных всходов и обширные волнистые пастбища перемежавшиеся с буровато-красными виноградниками, протягивающими навстречу солнцу узловатые корневища лоз. Казалось, что именно такую картину представлял себе Пушкин, когда писал об Испании: «Благословенный край пленительный предел!» На здешней плодородной земле, под щедрым солнцем действительно «и лавры зыблются и апельсины зреют». На самом крайнем юге Андалузии, куда в числе восьми провинции входит и Кордова, есть даже плантации сахарного тростника, коренного тропического жителя. И возле города Мотриль я убедился, что испанские рубщики работают так же ловко и споро, как кубинские мачетерос.

загрузка...

 

 

Только срубленные стебли грузятся не на тракторные прицепы, а на осликов, которые привычным маршрутом, без погонщика доставляют сладкий груз прямо к воротам небольшого сахарного завода

И все же лицо сельской экономики здесь, на юге, во многом определяет олива, ставшая своеобразным символом этого края. Ее рощи стройными шеренгами тянутся вдоль шоссе на многие километры. Родиной этого скромного на вид дерева, традиционно олицетворяющего собой мир и плодородие, считается Греция. Однако на Пиренейском полуострове оливы прижились прекрасно, и сейчас Испания занимает ведущее место в мире как по производству оливок (маслин), так и по выпуску оливкового масла.

Почти круглый год выходят крестьяне на работу в оливковые рощи: ведь дерево нужно и водой напоить, и от порчи уберечь, вовремя окопать, подрезать ветви. Зато каждая олива сторицей воздает человеку за заботу. Десятки тысяч крестьянских семей добывают хлеб свой насущный в Кордове, выращивая маслины. Для них олива — в буквальном смысле дерево жизни. Дело в том, что на юге Испании главная проблема — это безработица. Каждый четвертый безработный в стране — андалузец, а каждый четвертый андалузский труженик — безработный. Причем эта статистика не учитывает еще почти полмиллиона «хорналерос», сезонных батраков-поденщиков, которые не получают от властей пособия по безработице. В здешних деревнях и провинциальных городишках найти какое-нибудь постоянное занятие невозможно, а в крупные поместья их нанимают лишь на два-три месяца в году. Поэтому столь радостен для крестьянина один вид созревающих оливок, сулящих наконец-то желанную работу.

Но и труден он, сбор маслин, техника которого не меняется на протяжении веков. С наступлением весны из оливковых рощ целыми днями, неделя за неделей, доносится непрекращающийся характерный стук. Вооружившись тяжелыми шестами разной длины и формы — у каждого свое название— «вара», «ганча», «варедон», самые сильные мужчины колотят ими по стволам и ветвям, сбивая созревшие оливки. Обильным весенним дождем сыплются они на «тольдос», специальные полотнища ярко-зеленого цвета, расстеленные на земле. А те, что остались на ветвях, позже, по мере созревания, падают сами. Подбирать их выходят «вспомогательные отряды» из женщин и детей, прочесывающие в рощах каждый клочок земли. Для них наняться на уборку оливок и винограда — единственная возможность внести свой скромный вклад в семейный бюджет. За каждой маслиной гнутся к иссохшей земле батрачки с раннего утра до позднего вечера, а оценивается собранный таким каторжным трудом килограмм плодов невероятно дешево.

Не доезжая до поселка Кабрера, я останавливаюсь возле группы сборщиков-мужчин, позволивших себе маленький перекур.

— Как урожай? — задаю традиционный в этих краях вопрос.

— Хуже, чем в прошлом году, но все же маслины уродились хорошие, особенно «невадильо». Мы вообще любим этот сорт: стукнешь раз-другой по стволу, и оливки ковром покрывают землю. Словно снег, что лежит на горных вершинах. Отсюда и название «невадильо» — «снежный покров»...

— Сколько же лет живет такое оливковое дерево? — обращаюсь я к пожилому крестьянину, которого все уважительно называют полным именем Антонио Кармона.

— Слышал, что до пятисот, но точно не скажу. Знаю только, что вот за этими самыми оливами ухаживали и мой отец, и мой дед, и мой прадед. Всему нашему роду они работу давали...

— А кому принадлежат эти деревья?

Антонио Кармона удивленно вскидывает брови:

— Как кому? Сеньору Педро Хавьеру. Все эти рощи — собственность его семейства на протяжении сотен лет...

Попрощавшись, еду дальше, в сторону Гранады. Через несколько километров торможу возле другой группы сборщиков:

— Скажите, чья это земля?

— Дона Педро Хавьера...

Я на несколько минут останавливал машину еще в двух местах, и люди заученно называли одну и ту же фамилию неведомого им помещика. Это напомнило мне знаменитую детскую сказку о Коте в сапогах, который» выручая хозяина, приписывал ему в собственность чужие угодья и стада. Только здесь была не лукавая сказка, а жестокая реальность: один латифундист и тысячи работающих на него в поте лица хорналерос. В провинции Кордова насчитывается 328 крупных поместий размером свыше 500 гектаров и несколько сот тысяч батраков, не имеющих ни клочка земли. Владельцы поместий чаще всего носят громкие титулы графов, герцогов, маркизов, звучащих анахронизмом в наши дни. Однако их наследственная собственность гарантирует этим «сиятельствам» баснословные доходы, позволяющие купаться в роскоши в далеких городах и на фешенебельных курортах. Всем им, помимо аристократического происхождения, свойственна одна характерная черта: безудержная алчность и эгоизм. В последние годы помещики все чаще под предлогом нерентабельности уничтожают оливковые рощи, заменяя их посевами пшеницы и подсолнечника, которые дают более высокую прибыль. Латифундистов ничуть не волнует, что вырванные с корнем деревья, лежащие сейчас вдоль дорог, кормили тысячи крестьянских семей, давая им работу. Что остается делать хорналерос, если в городах и так переизбыток рабочих рук? Безропотно умирать с голода? Или бороться за право на жизнь?

Гадать о том, какой выбор сделали андалузские крестьяне, не приходится. Каждый год, как только заканчивается уборка урожая и в полевых работах наступает перерыв, обстановка в Андалузии накаляется до предела. Однако никогда еще за последние полвека социальные конфликты не приобретали такой остроты, а выступления обездоленных сельских тружеников не были столь бурными, как прошлым летом. Крестьяне перекрывали дороги кордонами, чтобы не допустить на поля комбайны, устраивали сидячие забастовки в правительственных учреждениях, штурмовали поместья и объявляли массовые голодовки, требуя работы.

Причем если раньше выступления андалузских батраков происходили в основном стихийно, то теперь их борьба приобретает организованный характер. Во главе ее выступают сельские коммунисты и профсоюзные активисты. Буржуазные газеты обвиняют их во всех смертных грехах и прежде всего в том, что они сбивают с толку неискушенную молодежь, толкая на неповиновение властям. Подумать страшно: вслед за «красными смутьянами» эти юнцы осмеливаются малевать на стенах бунтарские лозунги: «Землю тем, кто ее обрабатывает!»

Что ж, молодых крестьянских парней в Андалузии не устраивает роль смиренных просителей милостыни от власть имущих и латифундистов. Поэтому-то так пылко выступают они на сельских сходках и первыми вызываются в пикеты забастовщиков. Но их отцы тоже не отсиживаются дома, когда приходится отстаивать свое самое насущное право — право на труд.

Прошлым летом в тридцати андалузских городах и селах батраки — хорналерос провели голодовки, требуя работы. Это были голодовки в знак протеста против голода. Одно из самых драматических столкновений безработных батраков с солдатами национальной гвардии произошло в кордовской деревне Нуэва-Картея. После того как власти отказались выделить обещанные деньги на двухнедельные общественные работы, крестьяне объявили трехдневную забастовку и перекрыли дороги баррикадами. На второй день в Нуэва-Картею прибыло подразделение национальной гвардии, командир которого приказал забастовщикам разойтись по домам, угрожая открыть огонь. «Лучше умереть от пули, чем от голода!» — заявили крестьяне. Укрывшись за деревьями, росшими вдоль улицы, они стали швырять в солдат камни. Те ответили слезоточивым газом и резиновыми пулями. Затем офицер и сержант выхватили пистолеты и стали стрелять по демонстрантам. Только чудом никто из них иге был ранен или убит.

Решительный отпор, который дали жители Нуэва-Картеи, заставил власти отозвать солдат. В Кордову выехали депутат парламента от социалистической партии и профсоюзный руководитель-коммунист. После переговоров с ними губернатор все же выделил обещанные средства на общественные работы. «Конечно, это капля в море нищеты. Но если бы хорналерос не проявили решимость, десяткам семей вообще нечего было бы есть,— заявил профсоюзный руководитель в Нуэва-Картее Антонио Приего.— Мы уже провели две массовые демонстрации, голодовку протеста, забастовку, не раз устраивали баррикады на дорогах. И мы не собираемся прекращать нашу борьбу».

«Гордая Кордова»

Так назвал этот город, столицу провинции, большой испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка. Действительно, горделиво смотрится древний город, раскинувшийся на берегу Гвадалквивира, чья голубая полоска красиво вписалась в его старинный герб.

Подробная история Кордовы не уложится даже в несколько толстых томов. Колония Древнего Рима, столица арабского халифата, Кордова слышала протяжный крик мусульманских священников с минаретов, топот конницы испанской армии, звуки клинков отчаянных дуэлянтов и страстные серенады под балконами местных красавиц. Эта история, чарующий облик города манят сюда ежегодно множество иностранных туристов. Однако в «прохладное» — 17 градусов тепла — зимнее время приезжих значительно меньше. Вообще за последний год число туристов из-за рубежа в Испании поубавилось. Ни для кого не секрет, что главная причина кроется в растущей дороговизне отелей, транспорта, продуктов питания. Мало любопытных и возле сувенирных лавочек, разбросанных по всему арабскому кварталу, по дороге к грандиозной мечети, превращенной позднее испанцами в храм,— этой главной достопримечательности города. Бедно одетый старик уныло крутит ручку огромной, обветшалой от времени шарманки, которую от улицы к улице перетаскивает крошечный ослик. Нехитрые мелодии этого допотопного инструмента уже по многу раз прослушал каждый житель. Скучают от вынужденного безделья важные кучера в широкополых шляпах. Их элегантные экипажи часами простаивают возле построенного римлянами моста через Гвадалквивир. Кстати, сейчас это уже совсем не та река, которую представляешь себе после знакомства с дивными пушкинскими стихами. В эту пору Гвадалквивир не так уж стремительно бежит и шумит едва слышно. А воды его — общая беда всех знаменитых испанских рек — темны из-за грязных стоков.

Есть в городе своя особая примета, на которую неизменно обращали мое внимание новые знакомые: Кордова пока остается единственным городом во всей стране (на уровне центров провинций), где мэром стал коммунист. Скромный учитель истории Хулио Ангита таким образом сам как бы вошел в историю не только города, но и всей Испании. Этого молодого обаятельного человека знают далеко за пределами провинции. Знают за деловитость, энергию, за умение наладить работу на новый лад. Несмотря на сравнительно короткий срок, прошедший после выборов в апреле 1979 года муниципалитет сумел внести весьма заметные изменения в жизнь и облик города. На улицах стало гораздо чище. Зажглись огни на окраинах, где раньше по вечерам боялись появляться прохожие. Более упорядоченно стал работать общественный транспорт. Появились в городе детские площадки, куда стекаются ребятишки из рабочих кварталов. Сейчас муниципалитет разрабатывает план застройки Кордовы. Авторы проекта хотят покончить с хаосом и беспорядком былых лет, когда чудесным архитектурным ансамблям по вине спекулянтов земельными участками наносился непоправимый ущерб, а отдельные памятники старины подвергались уничтожению. У отцов города, назначавшихся франкистским режимом, на этот счет было свое мнение. Правда, появилась у них было одна инициатива: соорудить в Кордове памятник умершему диктатору Франко. Возбужденно зашумела правая пресса, объявили сбор средств на постройку монумента среди населения. Как и следовало ожидать, затея с треском провалилась: не захотели кордовцы подобного напоминания о прошлом.

— У нас достаточно памятников достойным людям,— говорит Хулио Ангита. Мы стоим с ним на берегу Гвадалквивира, возле древних римских сооружений. Хулио рассказывает о наболевших проблемах. Особенно его волнует одна идея: как сохранить Кордову такой, какой она была на протяжении веков, и в то же время строить новые дома, сделать жизнь горожан удобной, современной.

— Голова кругом идет от всех проблем, которые разом свалились на меня,— красивые черные глаза Хулио грустнеют. Он ничего не говорит, но я знаю об одной из проблем, которая касается лично его и которая возникла потому, что он мэр-коммунист.

Дело было 2 декабря 1979 года. На юге Испании широко отмечался День Андалузии. 50 тысяч человек мирно шли по улицам Кордовы. Манифестация уже подходила к концу, когда возле площади Тендильяс на ее участников напали молодчики из неофашистской партии «Новая сила». Они размахивали металлическими прутьями и цепями, оскорбляли демонстрантов. А когда полиция попыталась навести порядок, фашисты открыли стрельбу из пистолетов. Несколько человек получили серьезные ранения. Хулио Ангита не думал выступать в этот день, но провокация правых не могла оставить его спокойным. Он гневно обличил фашистов, назвав их действия преступными.

Несколько молодчиков, в том числе главарь местной организации, были временно арестованы. Также временно власти закрыли штаб-квартиру фашистов. Казалось бы, справедливость восторжествовала. Не тут-то было. Обнаглевшие руководители ультра подали в суд жалобу на мэра, который будто бы оскорбил и пытался дискредитировать их организацию. Уже долго тянется это дело, и конца ему не видно. Но оно довлеет над Хулио Ангита, хотя в своей правоте он, естественно, не сомневается ни на минуту. Защищать его взялся самый видный адвокат страны, известный общественный и политический деятель Испании Хоакин Руис-Хименес.

Молодой мэр встряхивается от минутной задумчивости. Я знаю, что ему пора работать. Множество неотложных дел ждет его в скромном кабинете на одной из старинных улочек. Там тоже постоянно идет борьба за Кордову, за права ее жителей, борьба за демократию.

На родине большого капитана

В городе много памятников. Возведены монументы в честь римских мыслителей, восточных мудрецов, испанских полководцев, увековечены в камне поэты и артисты. И все же самый знаменитый памятник в Кордове установлен в честь Большого капитана. Он возвышается на главной площади города, и к нему, как и к знаменитой мечети, прежде всего устремляются туристы. Каждый испанский школьник знает, что настоящее имя капитана Гонсало Фернандес. Талантливый самородок, он считается основателем регулярной армии страны в канун эпохи Возрождения, прославился мужеством в кровавых схватках. Этого исторического героя уважают во всей провинции Кордова, но больше всего в небольшом городке Монтилья, что всего в получасе езды от столицы. Это и понятно: Гонсало Фернандес здесь родился. По дороге к его дому мы с моим попутчиком оказываемся в сплетенье узких улочек, тесно заставленных нарядными, словно игрушечными домиками. Возле каждой двери цветы, на окнах — целые цветники. По традиции каждая хозяйка начинает утро с того, что моет с мылом тротуар перед своей дверью и ухаживает за цветами. Минуем старинный собор, внутри которого видны фигуры трех молящихся женщин в черном. А вот и скромный дом капитана с мемориальной доской. Он ничем не отличается от сотен жилищ этого квартала...

Меня сопровождает невысокий черноглазый молодой человек по имени Хосе, работающий в муниципалитете. Он водит приезжего журналиста по городку, показывая достопримечательности, но я чувствую, что больше всего Хосе хочется вывезти меня на окраину Монтильи, где идет сбор оливок. И знаю, почему его так тянет туда: всего несколько месяцев назад он был простым поденщиком. Но вот люди выбрали его советником в мэрию. Выбрали за честность, за грамотность, за умение отстаивать интересы тружеников.

Мы приехали к сборщикам, когда солнце уже стояло высоко над головой. Работающие то и дело оглядывались на управляющего. А тот, внимательно поглядывая за каждым, не спешил дать команду на отдых, ожидая, когда люди выйдут на заранее намеченный им рубеж. Наконец прозвучала громкая команда: «Тахо!» Тахо — это и долгожданный перерыв, и обед прямо тут же, в тени деревьев, и минуты веселых пересмешек между соседями. Поденщики бросают шесты, сваливают в кучу тяжелые корзины, разбиваясь на семьи или отдельные компании. Начинается обед, сопровождаемый громким говором и смехом. Среди нехитрой снеди, которую люди приносят из дома, непременно есть маслины. Только не пытайтесь искать одинаково приготовленных, похожих на вкус. У каждой здешней хозяйки свой любимый сорт оливок и свой, передаваемый из поколения в поколение рецепт их приготовления. Точно так же, как в русских деревнях знают мастериц, которые умеют искусно квасить капусту или засаливать огурцы, в андалузских селеньях ценят специалисток по маринованию маслин. Каждый плод должен непременно пройти через натруженные женские руки. Но главное — это уметь приготовить рассол. Чего только не кладут туда кордовские крестьянки: лимон и горький апельсин, лавровый лист и чеснок и обязательно местные пряные травы — томильо и ромеро. Зато нет для женщины более приятных слов, чем услышать от гостя похвалу по поводу ее искусства...

Через час я говорю эти слова донье Антонине, матери Хосе. Невысокая полная женщина суетится в своем крошечном дворике — патио, украшенном цветами, не зная, чем же угостить редкого гостя. Она извиняется за скромный крестьянский обед, выставляя на стол маслины, рыбу, хлеб и сальморехо. Последнее блюдо — типично кордовское. Крошево из томатов, яиц, чеснока и зеленого перца обильно заливается водой, уксусом и оливковым маслом. В жаркое время это отличная замена русской окрошке. Запивают здесь обед маленьким стаканчиком светлого вина, которое так и называется «монтилья».

— Если ты хочешь узнать все, что касается оливок, непременно должен побывать в давильне, где производят масло,— заявляет в конце нашей беседы Хосе и решительно встает из-за стола.

Через какие-то десять минут мы оказываемся в полутьме допотопного производства. Среди грохота старого пресса, в невыносимой духоте и прогорклом чаду копошатся рабочие. Считается, что из каждых 50 килограммов собранных маслин в среднем выходит 11 литров масла. А как измерить труд, усилия человека, которые он тратит на каждый литр полученного в таких примитивных условиях масла? Молчит бесстрастная статистика.

— Конечно, тяжело здесь вынести восемь часов напряженного труда, но что делать, если другой работы нет. Этому моему месту соседи завидуют,— говорит мне один из работающих. В полутьме я не вижу его лица и даже по голосу не могу определить возраст — грохот пресса заглушает все. Грустно становится после такого знакомства. Сразу и не поймешь, кто из кого здесь выжимает соки.

Самый быстрый мэр провинции

На вечер у меня назначена встреча еще с одним мэром из провинции Кордова, руководителем местной власти Монтильи Хосе Луке. По телефону он мне сказал, что не опоздает ни на одну секунду, добавив вполне серьезно; что он «самый быстрый алькальд» всех городов и селений Кордовы. Ровно в назначенное время я услышал треск старенького мотоцикла, и передо мной — сам алькальд, как называют в Испании мэров. Он работает служащим на мельнице, но с детства питает страсть к мотоциклам. Отсюда его оперативность.

После полуденной жары, когда улицы выглядели почти вымершими, наступил резкий контраст. Теперь казалось, что в домах не осталось ни одного человека, все высыпали на улицу. Молодежь принаряженная, веселая, дефилирует по главной улице. Женщины вытащили на тротуары стулья, усевшись возле дверей своих жилищ. Шьют, вяжут и привычно судачат, одновременно успевая взглянуть вслед каждой проходящей мимо молодой паре. Ну а мужчины, поужинав, собираются группами и отправляются в ближайшую таверну: сыграть в карты, домино, пропустить стаканчик «монтильи». Над вечерним городом гулко разносятся удары колокола, отбивающего с высокой башни мэрии каждые полчаса.

С Хосе Луке постоянно здороваются все встречные: пожилой крестьянин, красивая девушка в национальном платье, степенный падре из местного собора. Лица людей открытые, приветливые. Чувствуется, что они уважают своего алькальда. Я говорю об этом Хосе. В ответ он заразительно смеется: «Сейчас увидишь, как меня все уважают. Иди помедленнее возле этого кафе и взгляни на тех, кто там сидит». Я следую его совету. Кафе чистое, по всему видно, самое дорогое в городке. За столиками — чопорные пожилые люди в темных костюмах, женщины в дорогих вечерних нарядах. Медленно попивают кофе из золотистых чашечек. Привычно равнодушным взглядом провожают гуляющих по улице, изредка перебрасываясь короткими фразами. И вдруг их лица вытягиваются, на них появляется выражение презрения и ненависти. Кое-кто демонстративно отворачивается. Это они заметили моего спутника.

— Ну что я тебе говорил? — заразительно смеется Хосе. — Это наши богатеи: кулаки, владельцы больших магазинов. Все убежденные франкисты, каждый день мечтающие сообща, когда же вернется старый режим, беззаконный, с казарменными порядками. Но их времена прошли, пусть себе живут со своей ностальгией по диктатуре. Историю вспять не повернуть. Кстати, об истории. Сейчас я познакомлю тебя с историографом Монтильи. Очень любопытный человек.

Мы заходим в небольшую фотографическую мастерскую, владельцем и единственным работником которой и является человек, посвятивший всю свою жизнь изучению родного края. Мануэль Руис выкладывает на стол древние книги, подшивки пожелтевших от времени газет, фотографии, афиши, плакаты, документы. Долго длится наша беседа. Мануэль одинаково увлекательно рассказывает о том, как недалеко отсюда, в давние-давние времена, великий Цезарь выяснял отношения на поле брани с соперниками за власть в Римской империи. Тогда Монтилья называлась поселением Мунда. А в 1873 году, продолжает рассказчик, именно в этих местах состоялась одна из первых в Испании массовых крестьянских манифестаций. Ее участники требовали достойных человека условий жизни, выступали за право создания организации, которая бы защищала их интересы. Расправа последовала незамедлительная и жестокая: людей убивали, их дома сжигались дотла. Мануэль показывает своего рода историческую реликвию — старинный жетон, который в начале прошлого века выпускали власти Монтильи. На нем написано всего одно слово — «бедняк». Казалось бы, обидно носить такую отметку. Тем не менее получить его было чрезвычайно трудно, ибо он давал официальное право безземельным, голодным, бесправным крестьянам собирать милостыню по окрестным селениям.

Наша беседа затянулась допоздна. Выходя из мастерской, я думал найти город спящим. Но Монтилья и не думала засыпать. По ее улочкам все так же бродили молодые люди. По-прежнему вели нескончаемые разговоры женщины в черных платьях, которые так и не поднимались со своих стульев. Шумели в таверне мужчины. А из дорогого кафе в нашу сторону вновь устремились злобные взгляды. Комментарий Хосе Луке на сей раз был совсем кратким: «Сейчас не прошлый век, времена жетонов канули навсегда».

Школа, где учат красоте

Современному путешественнику, который едет по Андалузии, не услышать чудесных народных мелодий. Нет, не раздаются, как в те времена, когда здесь путешествовал наш великий композитор М. И. Глинка, серенады от Севильи до Гоанады. И в Кордове не поют, как в былые времена, влюбленные под балконами красавиц. Правда, на улицах городов можно встретить бродячих певцов, гитаристов, танцоров. Но, честно говоря, зрелище это грустное, и никакого отношения к прекрасному испанскому народному искусству не имеет. Грохочущие заокеанские ансамбли, звучащие в эфире, заглушают перезвон испанской гитары.

И все же в народе живет неистребимая любовь к своему, унаследованному от прадедов искусству. Кордова всегда щедро дарила всей Испании блестящих музыкантов, певцов, танцоров. Отсюда вышли песни типа солеа, серрена, а многие специалисты считают город колыбелью знаменитого «канто хондо», пения ни с чем не сравнимого. А что же сейчас? Учат в Андалузии старинному искусству? Есть, например, школа танцев в Кордове?

— Есть одна такая школа,— ответил мне местный журналист, страстный поклонник искусства.— Но... Впрочем, сам увидишь...

Я долго бродил, разыскивая улицу Помпейос. Она оказалась тихой и совсем пустынной. Я прошел по ней два раза — сначала по одной стороне, потом по другой. Никакой вывески, ни одного здания, хотя бы отдаленно напоминающего школу, как мы ее представляем. Вдруг услышал за спиной девичий смех. Несколько стройных девушек в традиционных нарядах Кордовы, надетых явно для танцев, нырнули в довольно обшарпанную дверь одного из скромных домиков. Вслед за ними зашел и я, спустился в подвал, откуда раздавались звуки музыки, и нашел там нужную мне школу.

Антонио Мондехар, ее владелец и единственный педагог, оказался на редкость любезен. Профессиональный танцор, он много лет работал за границей, а потом любовь к родной Кордове пересилила заманчивые контракты. И вот он создал свою школу, которая помещается в двух тесных подвальных комнатках. Занятия ежедневные, плата, для учениц — школьниц, студенток, работниц — чисто символическая. Под руководством Антонио совсем маленькие девчушки и взрослые девушки постигают нелегкое искусство севильяны, фанданго, соксара и типично кордовского танца вито. Чудесные ритмы, яркие костюмы, изящные и гибкие движения под перебор гитар и щелканье кастаньет заставляют забыть, что ты всего лишь в скромной частной школе, а не в испанском провинциальном театре.

Глядя на движения своих учениц, преподаватель рассказывает, что его цель — готовить не профессиональных танцовщиц. Сюда приходят для того, чтобы просто постигнуть подлинно народное искусство, к которому тянутся сердца молодых.

— На пути этого искусства множество помех и преград,— говорит Антонио. — Практически в стране нет бесплатных балетных школ для одаренных детей, а 70 процентов способных юношей и девушек не имеют средств для обучения танцам. Найти педагогов тоже проблема. И все же испанец остается испанцем. Музыка для нас все равно что хлеб насущный. Наш долг — сделать все для того, чтобы наши танцы и песни жили, развивались, продолжали доставлять людям радость...

Я уезжал из Кордовы тихим вечером. Только что скрылось за холмами знойное солнце. Чуть повеял спасительный ветерок. Мимо проплывали поселки и деревушки, окруженные оливковыми рощами. Провинция Кордова заканчивалась. Но вот промелькнуло еще одно небольшое селенье с белыми домиками и оживленной толпой людей на главной площади. И подумалось мне, что и на этой древней земле некогда тихая, сонная жизнь все чаще вскипает бурлящими водоворотами.

загрузка...

 

 

Наверх


Постоянная ссылка на статью "Когда рубят оливы":


Рассказать другу

Оценка: 4.0 (голосов: 16)

Ваша оценка:

Ваш комментарий

Имя:
Сообщение:
Защитный код: включите графику
 
 



Поиск по базе статей:





Темы статей






Новые статьи

Противовирусные препараты: за и против Добро пожаловать в Армению. Знакомство с Арменией Крыша из сэндвич панелей для индивидуального строительства Возможно ли отменить договор купли-продажи квартиры, если он был уже подписан Как выбрать блеск для губ Чего боятся мужчины Как побороть страх перед неизвестностью Газон на участке своими руками Как правильно стирать шторы Как просто бросить курить

Вместе с этой статьей обычно читают:

Когда старая BMW круче новой

• Тюнинговая BMW 6-серииСтарый BMW, оцененный дороже, чем новый «бумер», — это не сказка. Сегодняшний наш герой — BMW Е24 — не только стоит больше, он и выглядит лучше, и самой свежей «бэхе» за ним не угнаться. В автомобильном мире гуляет множество историй про машины, которые некие умельцы купили за бесценок, разобрали до винтика, а потом собрали, попутно улучшая все необходимые узлы.

» Немецкие автомобили - 3636 - читать


Mercedes A-Class: Когда уходит детство

В тесте участвуют автомобили: Mercedes A-Class Он во всех отношениях взрослее и серьезнее своего предшественника. Еще бы, ведь на разработку А-класса второго поколения потрачено почти миллиард евро.

» Немецкие автомобили - 2004 - читать


Бензин может подорожать до 25 руб!

• Бензин в России стоит столько же, сколько и в США Стоимость автомобильного топлива в России уже сравнялись с ценами на топливо в Америке! Так, в Штатах цена одного галлона бензина, который соответствует нашему 95-му, составляет 1,97 долларов. В пересчете на рубли/литры получается, что жители США платят за бензин 15,2 руб.

» Разное - 1882 - читать


Бензин за 20 руб? Уже скоро!

• 20 руб. за 1 литр это тоже не пределК весне следующего года стоимость одного литра 95-го бензина достигнет примерно 20 рублей! Такой неутешительный прогноз делает глава комитета по промышленной политике Совета Федераций России Валентин Завадников. Причем, в ближайшее время цены на бензин, скорее всего, падать не будут, даже несмотря на сезонное снижение спроса на топливо.

» Разное - 1943 - читать


Когда авто становится «копилкой»

Любой владелец при покупке автомобиля, не важно, нового или старого, задумывается перед несколькими вопросами. Основной, это сколько автомобиль прослужит перед тем как потребует большого ремонта, а значит и финансовых вложений. Это особенно актуально при покупке наших автомобилей.

» Разное - 2297 - читать



Статья на тему Туризм и путешествия » Страны и города » Когда рубят оливы

Все статьи | Разделы | Поиск | Добавить статью | Контакты

© Art.Thelib.Ru, 2006-2024, при копировании материалов, прямая индексируемая ссылка на сайт обязательна.

Энциклопедия Art.Thelib.Ru