Родом он из Иентяу, что в провинции Шонла, на севере Вьетнама. Отец Лиена был старателем, мыл золото на берегах Черной реки. В сухой сезон, когда вода спадала и обнажались отмели, старатели рылись в песке дни и ночи.
Намытое золото сдавали в конторы Индокитайского банка. С малых лет Лиен помогал отцу. «Порой,— вспоминает он,— за день намывали по триста граммов золотого песка и самородков. Целое состояние. А все из нужды не вылезали».
Шонла славилась золотоносным песком; там разводили уток, которые, заглатывая рачков и мелкую гальку на реке, набивали зоб золотым песком. В утробе каждой утки года через три-четыре можно было найти несколько золотых гранул величиной с кукурузное зерно. Из самой утки готовили праздничный обед по случаю добычи.
В шестнадцать лет Ким Л иен ушел в партизаны, воевал при Дьенбьенфу. После освобождения остался в провинции Лайтяу, работает шофером в провинциальном комитете. Здешние джунгли полюбились ему обилием зверья.
Вечером он заехал ко мне в гостиницу на старом «джипе».
— Готовься. Завтра на рассвете идем на удава. Мои друзья вернулись с гор. Говорят, что у Патана видели следы. Чан проснулся и с первыми дождями вышел из пещер.
«Чан» — так здесь называют удава. После спячки весной самка откладывает яйца — штук тридцать — в гнездо из соломы и сухих листьев, а самец выходит на поиски пищи. Охотятся на удава-чана в Лайтяу вовсе не для развлечения. Мясо его считается деликатесом, а из позвоночника готовят ценные лекарства, применяемые во вьетнамской традиционной фармакопее.
— Как узнать, что чан вышел на охоту? — опередил Лиен мои вопросы.— Исчезает зверье из лесу. Лес как вымер, а это первый признак, что там водятся удавы. Звери чана панически боятся. С человеком он предпочитает не встречаться, но может напасть, если столкнуться с ним на узкой тропке в колючем кустарнике. Бежать обратно нет смысла: догонит. Тут сразу бросайся в сторону, в кусты, уступи дорогу.
Мы выехали в пять утра по шоссе № 12 на север. Над вершинами гор брезжил слабый свет, белесый туман клубился в долине. Было довольно прохладно, пришлось надеть свитер. Через два часа подъехали к деревне Патан. Оставили машину у дорожного поста и пошли пешком.
У порога своего дома нас поджидал друг Лиена Кхать.
Ходьба по горным тропам — труднее любой работы. Пот течет ручьями. А мои спутники знай продираются через лианы и заросли. По словам Кхатя, удав любит устраивать засаду как раз у самой тропы. Добыча обязательно придет. Чан вытягивается во всю длину по стволу дерева и хвостом цепляется за сук. В таком положении он спокойно проводит по нескольку дней, не меняя позы. Но стоит оленю, кабану либо другому зверю приблизиться к дереву, удав сильным ударом сшибает жертву с ног и душит. Второй раз на этом месте чан устраивать западню не будет, обязательно поменяет. Но если он встретит жертву по пути, тоже не будет церемониться.
Проглотив свой обед, чан около трех месяцев его переваривает. Тут уж, если вы набрели на удава, недавно пообедавшего, можете не опасаться. Беззащитнее существа не найти. Его можно взять за морду, приподнять — он в вашей власти.
— Разве это охота?! — презрительно бросает Лиен.
Мой друг жаждет встречи с удавом голодным, опасным и сильным. Кстати, медики считают полезными мясо и кости именно голодного удава.
У нас тесаки за поясами, ружья за плечами и увесистые палки в руках. Я иду средним, Лиен и Кхать опекают меня, и каждый предлагает свой метод охоты. Главное — надо найти след.
— Долго искать, зато охота очень быстрая,— объясняет Кхать.— Главное — найти след.
Мы вышли на высокогорное плато, покрытое густым лесом. Солнце стояло уже высоко и заливало теплым светом пахучие джунгли. Испарения, поднимавшиеся от влажных кустов, колыхались меж ветвей, ломая золотистые лучи. Когда удав ползет к цели, преследуя намеченную жертву, он не оставляет следов на траве. Концом хвоста как бы «заметает» их, приподнимая помятые стебли. Поэтому решено было искать следы близ ручьев и низин. Там, в болотистой жиже или на мокром песке они заметнее.
Четыре часа бродили мы по густым зарослям, пока наконец на влажном глинистом склоне с теневой стороны увидели едва заметную полосу. Она протянулась снизу вверх. Лиен ощупал полосу руками. Мелкие капли воды растерты совсем недавно. Теперь мы шли, останавливаясь через каждые три шага. Следопыты припадали к земле, крутили головами, о чем-то шептались и двигались дальше. Я снял с плеча ружье, но Лиен знаком показал: убери.
— Палки достаточно, — шепнул он.— Да еще канат — санзей. Ружье только в крайнем случае. Охоту испортишь.
Я много слышал о чудесных свойствах растения санзей. Это лиана — тонкая, длинная и эластичная. Канаты из ее волокон не уступают в прочности, пожалуй, металлическим тросам. В ней содержатся ценные лекарственные вещества, совершенно особый, ни на что не похожий аромат их держится годами. А чана, по словам Лиена, санзей просто парализует.
Вышли на небольшую поляну, покрытую камышом и кустарником. Тростниковые султаны качались над нашими головами. Сквозь густую траву плохо видно, что делается на земле.
Лиен прислушался и кивнул. Здесь! Я уловил еле слышное не то поскрипывание, не то посвистывание, не то стрекотание кузнечика. Приготовив палки и тесаки, мы осторожно двинулись вперед.
Я увидел треугольную голову удава, поднятую над сухими стеблями прямо перед собой. Он смотрел на меня, не шевелясь, будто ждал моего следующего движения. Лиен поднял левую руку, отвлекая внимание рептилии, а правой резко ударил палкой по голове.
Все произошло мгновенно. Удав неуклюже сник, потом его туловище начало подниматься из зарослей. Мы тут же набросили на тело, свернутое кольцами, канаты из санзея. Громадный змей дернулся, кольца его тяжело развалились, и он затих. Лиен прыгнул к нему, схватил конец каната и быстрыми движениями (так пастухи связывают ноги поваленному бычку) обвязал голову удава, а затем и все туловище. Кхать тем временем кинулся в чащу, срубил бамбуковую жердь и очистил от листьев. Мы приложили жердь к прохладному скользкому телу чана и крепко привязали. Все. Охота, можно считать, кончена. Осталось только перетащить ношу в деревню. Лиен смерил добычу взглядом: килограммов тридцать пять.
— Ну как? Правду я говорил? — улыбнулся Лиен.— Санзей действует на чана магически. Если вовремя и точно набросил канат, змей становится неподвижным. А другая веревка не поможет. Было много случаев.
— Некоторые надеются на ружья. Стреляй, пожалуйста, но раненый удав страшен. Его тело начинает крушить все, что попадается. Толстый бамбук лопается словно орех и разлетается в щепки. Даже когда голова удава прострелена, туловище еще долго живет. Лучше к нему не подходить. А когда чан затихнет, он, считай, уже и не годится.
К вечеру мы вернулись в деревню. У дома Кхатя собрался народ. Все рассматривали удава и поздравляли нас. Чана заперли в клетку, и там он через некоторое время пришел в себя. Но за толстыми бамбуковыми кольями он был уже неопасен.
А чтобы чан и не пытался ничего выкинуть, рядом с клеткой положили свернутый бухтой канат из чудодейственного растения санзей.
Противовирусные препараты: за и против
Добро пожаловать в Армению. Знакомство с Арменией
Крыша из сэндвич панелей для индивидуального строительства
Возможно ли отменить договор купли-продажи квартиры, если он был уже подписан
Как выбрать блеск для губ
Чего боятся мужчины
Как побороть страх перед неизвестностью
Газон на участке своими руками
Как правильно стирать шторы
Как просто бросить курить
- 2301 -
