Золотые пагода Мьянмы

«Это Бирма. И никакая знакомая тебе земля не могла бы быть похожей на нее», — писал век тому назад Редьярд Киплинг.

Я много ездил по свету, много видел, мне есть с чем сравнивать, и я не могу не согласиться со словами английского писателя. Бирма... Ее древние позолоченные пагоды, ее обычаи, ее люди - такие разные (135 этнических меньшинств проживает в стране) и в то же время такие одинаково-гостеприимные, почтительно-внимательные к чужестранцу — многое запечатлелось в памяти.

 

 

Но я позволю себе дать лишь кое-какие путевые наблюдения, дополнив их фотографиями, в надежде, что любознательному читателю когда-нибудь предоставится возможность самому увидеть то, что видел я, путешествуя по Бирме.

«Это самая сонная столица мира», — записал я в дневнике после нескольких дней пребывания в Рангуне. Я поселился в отеле «Стрэнд», в свое время одной из самых известных гостиниц Востока. И словно окунулся в атмосферу британской колонии. Отель — белое приземистое здание, с огромными залами и просторными комнатами. Если бы не непременный вентилятор в комнатах с очень высокими потолками, здесь, кажется, можно было бы наяву встретить героев Киплинга. Присутствие прошедших веков ощущаешь и на улице Маха-бандула. Сейчас она утратила былое великолепие, но аристократический стиль ее застройки еще заметен. По широкому бульвару проезжает мало машин, однако много велосипедов, велорикш, моторикш и тележек. Здесь нет небоскребов, не видно рекламных плакатов, а супермаркеты такие же, какими были в 50-е годы. В ювелирных лавках продаются сапфиры, рубины, золото, нефрит. Кажется, что драгоценные камни и золото — единственный товар, которым торгуют в этой стране.

Спокойная атмосфера на улицах, любезные улыбки... И вдруг! По дороге, ведущей в центр, мчатся два грузовика с военными, вооруженными до зубов. Это сразу напоминает мне о том, что я нахожусь в стране, управляемой военным режимом. Военные пришли к власти в 1988 году в результате кровавого государственного переворота. Генерал Со Маунг устроил настоящую бойню, жертвами которой стали тысячи людей.

Новая метла по-новому метет. Диктатура приняла решение привести старые «англизированные» географические названия в соответствие с местным произношением. И в один прекрасный день Бирму переименовали в Мьянму, Рангун — в Янгон, Паган — в Баган, Пегу — в Баго, реку Иравади — в Аеярвади. Бирманец отныне стал называться не «бармиз», как прежде, а «бама», этническая группа «карен», звучит «каян» и так далее.

В мае 1990 года, к удивлению многих, в Бирме прошли первые свободные выборы, которые явились настоящим триумфом для оппозиции. Национальная лига набрала более восьмидесяти процентов голосов. Но военные отказались передать власть в руки демократов. И снова волна репрессий прокатилась по стране.

Судьба свела меня с одним швейцарцем итальянского происхождения, который живет в Бирме уже два года. Он работает в компании, ведущей поиски нефтяных месторождений. Этот человек рассказывал, что, по всей вероятности, в стране многие прошли через пытки и что многих отправили на принудительные работы в лагеря. Один пожилой буддийский священник из Тази на плохом английском рассказывал мне об ужасной участи тысяч людей, отправленных в места заключения. Из лагерей их посылали на минные поля, создавая живой щит для военных, борющихся с повстанцами...

Я еще вернусь на улицы Рангуна — Янгона, а пока что покидаю столицу, над которой еще витает призрак не существующей ныне британской империи. Я еду в Паган и Мандалай.

Поезд лениво пересекает равнину. За окном проплывают рисовые поля, простирающиеся до самого горизонта, буйволы, которые тянут примитивный плуг. Низкая облачность и пелена тумана, зависшая между небом и землей, размывает очертания убогих домишек. Даже бедность становится скрытой от глаз людских...

Поезд прибыл в Тази. Потом я добирался автобусом по дороге, пролегающей через рисовые поля. В полдень, когда мы приехали в Паган, жара достигла апогея. Термометр показывал больше 40 градусов. Это было то время, «когда ноги находятся в состоянии покоя», как говорят бирманцы. Я устроился в отеле с труднопроизносимым названием Тирипитсайа. Восемь шатров, построенных из тикового дерева в центре парка, утопающего в цветах, и в двух шагах от величественной реки Иравади.

Отдышавшись в прохладе бара, я двинулся осматривать Паган — древнюю столицу Бирмы. Довольно быстро дошел до Швезигона, культового сооружения, построенного королем Аноратой, жившим в XI веке. Это один из самых главных молитвенных центров всей Бирмы, потому что здесь находятся такие святыни, как ключица и ребро Будды. В ноябре-декабре сюда съезжаются тысячи паломников на великий праздник Швезигон.

Из исторической литературы известно, что в золотые времена Пагана — до монгольского нашествия — на этой равнине было построено 13 тысяч культовых зданий. Сейчас их насчитывается 2217, все остальные были разрушены. Но те, что остались, сохранились неплохо, этому способствовал здешний сухой климат.

Летом 1975 года в Бирме было землетрясение. Некоторые храмы сильно пострадали. Казалось, что они утрачены навсегда. Однако, благодаря международной поддержке, бирманским реставраторам удалось, казалось бы, невозможное. Сейчас туристские путеводители предусматривают посещение десяти наиболее крупных памятников, которые сохранены для нас в первозданном виде. Но многие маленькие безымянные святилища никогда не реставрировались, и для археолога-европейца представляют собой драгоценный бриллиант без надлежащей оправы. К сожалению, они обречены на полное разрушение. Их губят не только время и подвижки земной коры, но и воры. Они опустошают храмы и затем продают награбленное иностранным «коллекционерам». При этом вандалы продолжают оставаться безнаказанными.

...Перед храмом Ананда, белым, как ледник, какой-то мужчина вытаскивает из-под рубашки статуэтку Будды и, воровски оглядываясь по сторонам, предлагает мне купить ее. «Вэри олд, сэр!» — шепчет он. Всем своим видом он дает понять, с каким риском для него сопряжена эта сделка. Он хочет, чтобы я купил у него эту старинную вещь за тридцать долларов и сделал это побыстрее. Он долго настаивает, но в конце концов «дарит» за пять долларов.

На следующий день вместе с сопровождающим меня гидом едем в монастырь. Едем в «тонге» — двуколке, запряженной лошадью. Гид показывает монастырь и камень, на котором одна очень религиозная принцесса приказала высечь следующую надпись:
«Это королевство — самое великолепное из всех, существующих на земле. Его обитатели — отважные воины, которых отличает необыкновенная храбрость, вызывающая страх и ужас у соседей. Люди, населяющие его, уверены в своих силах, им не свойственно чувство страха. Эта земля — родина одаренных людей. Творения их рук известны даже в самых далеких странах. Здесь живут люди, всю душевную щедрость которых трудно описать. Королевство Паган — величественное государство, которое населяют сильные духом люди...»

Сегодня от величественного государства мало что осталось. Бесконечные войны и время сделали свое дело. Ныне Паган — небольшое селение, окруженное храмами древней столицы. Тут и там мелькают желтые и ярко-оранжевые одеяния монахов. Ярко-оранжевый цвет свидетельствует о глубине религиозных чувств. Монахи в таких одеяниях скрупулезно следуют всем религиозным канонам. По вечерам среди бамбуковых домишек, населенных бедняками, вьется дымок. В воздухе растворяется запах кокосового масла, смешанный с сильным запахом чеснока и тонким ароматом жасмина.

«Вернись, английский солдат, вернись в Мандалай», — писал Киплинг. Я тоже отправляюсь в Мандалай. От мутной реки веет запахом гнилых водорослей. Серые буйволы с длинными рогами, подгоняемые криками волопасов, неспешно вытягивают из воды стволы тиковых деревьев. В отдалении сверкают на солнце позолоченные пагоды Мандалая. Эти сооружения принято считать последними шедеврами зодчих Бирманского королевства.

Город, не затронутый прогрессом. Поначалу он поражает ваше воображение, затем навсегда очаровывает. И, в конечном итоге, вы приходите к мысли, что обязательно должны побывать здесь еще раз, чтобы окончательно обрести тот мир, который, казалось, уже больше не существует на земле. Мандалай всегда был центром культурной жизни Бирмы и центром буддийских традиций. Здесь же находится гигантский архитектурный комплекс королевского дворца.

Пагода Чауточжи почти вся скрыта от взора за высокой стеной королевского дворца. Я присутствую на церемонии «шин-пью», то есть посвящения. Посвящение — самый главный момент в жизни юноши. Завтра он переступит порог монастыря, чтобы познать мудрость буддийского учения и стать его последователем. Каждое утро, начиная с завтрашнего дня, он, вместе со своими собратьями в оранжевых одеяниях, будет смиренно собирать пожертвования — рис и фрукты, которые каждый день верующие приносят для монахов. Примерно восемьдесят пять процентов населения Бирмы — буддисты, более трехсот тысяч бонз и послушников насчитывается сегодня в стране.

Волшебный город Мандалай... А неподалеку от него — вот парадоксы жизни — находится так называемый «Золотой Треугольник» — обширный горный район, где производится две трети из семи тысяч тонн опия, ежегодно поставляемых на мировой рынок. Этот район Бирмы граничит с Китаем, Таиландом и Лаосом.

Некоронованного короля этих труднодоступных мест звали Кхун Са. В декабре 1993 года он провозгласил себя президентом страны шанов, государства, которое так и осталось не признанным международным сообществом, несмотря на то, что формально заявило о своем отделении от Бирмы.

Шаны — одно из многих этнических меньшинств, которые населяют страну. На протяжении целого ряда лет они ведут борьбу против режима Рангуна. Хон-Монг — столица этого «государства» — расположена в 15 километрах от границы с Таиландом. Это тихий городок, в котором проживает 20 тысяч человек. Отсюда генерал Кхун Са, стоявший во главе боеспособной армии в 20 тысяч человек, железной рукой контролировал отлаженную работу производственного процесса «от мака до героина».

Впрочем, теперь сдавшийся властям Кун Са мирно живет в Рангуне.

Я снова в Рангуне. И снова иду взглянуть на Золотую пагоду — Шведагон.

По широкой парадной лестнице, что расположена с южной стороны Шведагона, поднимаюсь до верхней террасы. Повсюду — блестящие шпили и пагоды. Тут и там виднеются статуи Будды. Но глаз, как магнит, притягивает золотой купол Шведагона. На убранство этой пагоды пошло столько золота, сколько иная страна не имеет в своем золотом запасе.

Храм высотой почти в сто метров высоко вознесся над площадкой террасы. Он покрыт 8688 золотыми пластинами. Это своеобразная оправа, в которую вставлены 5448 бриллиантов и 2317 рубинов, сапфиров и топазов. Я три раза обошел весь храм, но так и не налюбовался его великолепием.

Переступить порог храма, пол которого покрыт холодными мраморными плитами, можно только оставив обувь при входе. И плохо придется тому, кто не сделает этого. До нас дошла история о португальце Де Брито, который провозгласил себя королем Сириама в XVI веке. Он вошел в храм обутым, его привлекли сокровища, которые находились под сводами святилища. Де Брито был схвачен и посажен на кол.

Европейцу многое трудно понять в этой стране. Даже сегодня.

Я удобно устроился за столиком ресторана «Каравеик». Он находится на борту судна, которое было построено по образцу и подобию реально существующего, причудливого судна «Пишвеман». Оно было названо так в честь мифической морской птицы из старинных индийских легенд. В центральной части корабля-ресторана находится пагода в несколько этажей. В ней часто ставятся фольклорные спектакли. Шло представление и в этот вечер. Зрители были так поглощены зрелищем, что, казалось, абсолютно забыли о всех своих заботах и тяготах. Я, кстати, тоже. Забыл на время даже постоянно мучавший меня в пути вопрос: почему в Бирме строят такие богатые пагоды, приносят такие щедрые пожертвования, а дороги страны почти всегда похожи на пыльную раскатанную колею?..

Прошло совсем немного времени, и до меня стали доходить сведения, что жизнь в Бирме — или Мьянме, как угодно, — стала стремительно меняться.

Значит, мне удалось увидеть последние мгновения затянувшегося прошлого.