В ожерелье семи озер

Решетчатые ворота, перед которыми оборвалась горная дорога, можно было бы назвать воротами только из-за ширины, а так — калитка и калитка. Мы перед воротами в Сары-Челекский биосферный заповедник. Молчаливый сторож медлителен. Он словно настраивает гостей на другой, несуетный ритм времени.

Этот ритуал замедленного, постепенного открытия нового мира, быть может, действительно необходим нам, сегодняшним, почти утерявшим ощущение красоты неторопливого течения жизни?

 

 

Для меня это не первое свидание с подоблачным краем, но не устаю удивляться Сары-Челеку.

Кто-то из «знатоков» восторженно выкладывает новичку:

— Здесь и горы, и лес, и озера, и бурные реки. Все географические зоны увидишь: юг, средняя полоса, вечные снега и ледники гор — словом, места на любой вкус.

— Нашли чем удивлять. Ну и что?

— Ну и что?! — немедленно взрывается один из наших спутников.— Как прикажете понимать это ваше «ну и что»?

В голосе Василия Игнатьевича Ткаченко, заведующего лабораторией древесных и кустарниковых растений Ботанического сада Академии наук Киргизской ССР, неподдельное возмущение:

— Да знаете ли вы, что в Сары-Че-леке ведутся интереснейшие исследования? Вы слышали хоть что-нибудь о так называемой спонтанной, межродовой, отдаленной гибридизации? Ах нет! Так знайте, что еще в двадцатые годы известный ботаник Михаил Попов обратил внимание специалистов на Среднюю Азию как на очаг, в котором происходит формирование новых видов флоры не только путем эволюции — по Дарвину, но и через межродовую и межвидовую гибридизацию! Я понятно говорю?

«Неофиту» от этих слов, видимо, стало жарко. Но он упорствует:

— Пока не очень...

— Вы не одиноки, дорогой друг,— продолжает Василий Игнатьевич,— точно так же эту мысль Попова не принял почти весь тогдашний ученый мир. Но вот Иван Владимирович Мичурин сумел скрестить полевую вишню и черемуху. Сенсация! Поверили. А ведь и в самой природе существуют такие гибриды.

— И есть примеры?..

— Гм... А как же иначе? — смягчился профессор.— Наука, молодой человек,— это прежде всего факты. Так вот... На юго-восточном, усыпанном щебнем склоне Чаткальского хребта некогда я обратил внимание на необычный кустик: листья ивы, а плоды — вишни. Что за чертовщина? Собрали с него семена. Посадили в дендрарии, дождались всходов. Снова поехал за семенами. И что же оказалось? Это был естественный гибрид черемухи-антипки и вишни бородавчатой. Опылились разные виды, а при первом скрещивании семена ведь всхожи. Встречаются в Сары-Челеке и гибриды алычи-сливы, афлатунии-миндаля многолистного, сливы-абрикоса. Вот вам научный вывод: разнообразие растительных форм нашего заповедника — генофонд для возникновения новых форм и видов. Абсолютно новых. Как видите, эволюция природы продолжается.

Директор заповедника Оскон Тургунбаев, возглавивший наше скромное путешествие, поторапливал всех, обещая показать «особенно великолепное в лучах заходящего солнца озеро». Но и поспешая, мы успевали многое заметить, о многом перемолвиться. То разговор завязывался вокруг яблони Недзвецкого с ее необычной темно-красной мякотью плодов, то о родине ранета французского и кандиль-синапа. Испокон веков эти плоды считались сугубо европейскими. Но на самом деле они — дети нашей яблони. А «виноват» во всем, говорят некоторые источники, Александр Македонский, оказавшийся любителем сухофруктов и в огромном количестве вывезший их отсюда. И начали произрастать в Греции, Италии, по всему югу Европы необычные яблоньки. Необычные потому, что подобных диких видов здесь никогда не было, росли они лишь на склонах Чаткальского, Узунахматского и Ферганского хребтов.

Вишни, яблони... Не правда ли, эти привычные в наших садах деревья трудно представить в дикой природе. Но в Сары-Челекском заповеднике, основанном в зоне орехоплодовых лесов южной Киргизии, реликтовые рощи дают такое сочетание необычных растительных форм, такое обилие жизни, какое вряд ли встретишь еще где-нибудь. Первым об этом заявил известный ученый Д. Н. Кашкаров, работавший здесь во главе экспедиции в 1925 году.

Площадь этого биосферного заповедника по современным меркам крохотная: двадцать пять на двенадцать километров. Клеточка природы, ранимая, как все живое, нуждающаяся в заботе человека. Только в первый день, в первую встречу с Сары-Челеком кажется, что здесь всего так много, что конца и края нет. Но вот пройден один маршрут, второй, третий, и круг замкнут горными хребтами с севера, востока и запада. Сары-Челек предстает словно приподнятая над киргизскими долинами ладонь природы с бесценными сокровищами. Всего лишь ладонь... Мы поднимаемся выше, и нежный, высвеченный солнцем орешник, названный Э. Циолковским «древом будущего», поскольку по калорийности его плоды в три раза превосходят пшеничный хлеб, постепенно пропадает. Его сменяют ель и пихта, а вскоре начинаются субальпийские и альпийские луга. Южные склоны хребтов покрыты кустами шиповника, барбариса, чуть повыше, над ними — заросли арчи.

— Все есть, кроме цитрусовых,— с ноткой сожаления восклицает кто-то из попутчиков.

И тогда директор заповедника Оскон Тургунбаев сошел с тропы, а через минуту вернулся с пучком травы, пахнущей... лимоном.

— Чай с нею получается отличный. А вкус, пожалуй, даже нежнее, чем у лимона. И витамина «С» предостаточно. Все есть у нас,— с удовольствием заключает он.

Вместе с нами поспешала вперед, перескакивая с камня на камень, оглушительно обрушиваясь на порогах, река Ходжа-Ата. Шумный поток, приближаясь, заглушал соловьиное пение. А соловьи, казалось, сопровождали нас на всем пути. Трели протяжные, мелодичные сменялись энергичным пощелкиванием, таинственным посвистыванием и снова тончайшего звучания руладой. Приподняв сочный лист лопуха, на который хотел было ступить, один из наших спутников воскликнул:

— Гнездо! Соловьиное...

Из плетеной корзиночки к нам моментально потянулись четыре ярко-желтых, широко разверстых клюва. Собственно, эти крохи и заставили нас поумерить ботанические восторги и вспомнить, что заповедник — это еще и родной дом диких животных.

— Вот стоим мы тут на яблоневой опушке, а сзади к нам подбирается лев,— настроился на шутливый лад фотокорреспондент.

— Львов нет,— коротко бросает Оскон.

Но любознательные путешественники тотчас же приводят ему цитату из Квинта Курция о том, что Александр Македонский собственноручно убил льва в «заповедных лесах Базара», а как знать, не те ли это леса?

— Львов нет,— невозмутимо повторил Оскон.— Есть медведи. Белокоготные. Это разновидность бурого медведя.— И, вероятно, заметив, что наша группа немедленно сомкнулась плотнее, успокаивающе добавил: — Но у него нрав гораздо мягче, чем у сибирского собрата.

Путь к реке преградил высокий порог, и она, отстаивая свои права, зашумела еще яростнее.

— Смотрите,— один из нас замер, словно не веря глазам своим.— Птица.

— Ну и что? Птица как птица.

— Это синяя птица счастья. Из сказки.

— Не может быть! Она черная...

Птица сидела на опасно наклонившейся к воде ветке. Чуть побольше дрозда. Оперение — с еле заметным синеватым отливом.

И тут я вспомнила слова заместителя директора по научной работе Института биологии АН Киргизской ССР Эмиля Джапаровича Шукурова:

— Во всех сказках птицу счастья шли искать за тридевять земель, в тридесятое царство. Путь был долог и труден, потому что шли из Европы в Азию: в Бирму, Индию, Пакистан, может быть, и сюда. В Европе синей птицы не было и нет, потому что ей нужен особый климат, ревущие потоки, скалы, обрывы, горный лес.

— Сказочная птица есть, а вот вам и чудовища...

Мы невольно поднимаем глаза. И впрямь эти скалы — «чудовища» и «богатыри», меряющиеся силой. Окаменевшие в невероятном напряжении. Нелегок путь к счастью — ведь гнездо этой птицы, спрятанное на полке отвесной скалы, неприступно.

Резкий, отрывистый, мощный голос, похожий на рык могучего зверя, вернул нас к действительности.

— Кто это? — шепотом спросил самый смелый.

— Элик,— проговорил Оскон.

Элик?! Нежнейшая косуля с ласковыми, добрыми глазами восточных красавиц — и такой рык?

— Элик,— подтвердил еще раз Оскон.— Голос такой, что поделаешь. Не все же может быть одновременно прекрасным...

То тут, то там, в редколесье и на равнине, мы спотыкались о ямки, вырытые кабанами. Древнейшие животные вечным рытьем своим очень помогают лесу: густая дернина и травяной покров практически не дают прорастать семенам, а кабаны в поисках орехов или корней постоянно «вспахивают» дерн. Интересная деталь: в 1964 году 35 процентов всходов грецкого ореха проросли именно на кабаньих пороях.

Трехдневная охота за кабанами с фотоаппаратом окончилась неудачей. И только когда фотоаппарат был тщательно упакован в кофр, мы увидели.... Мы увидели кабана, столкнувшись с ним чуть ли не нос к носу. Огромная удлиненная голова с темными стоячими ушами занимала едва ли не треть тела. Упругая щетина стояла на хребте дыбом. Кабан показался нам довольно стройным. К тому же добрым. Целых пятнадцать минут позировал,— наверное, ждал, пока его сфотографируют...

— В нашей стране 136 заповедников,— информировал нас Оскон.— Семь из них объявлены биосферными. В том числе и Сары-Челекский. Растительный мир его, сами видите, богат. Почти тысяча видов, причем некоторые только здесь вы и отыщете. И зверей всяких у нас вдоволь — более 40 видов. Тэке-козероги, зайцы, сурки, дикобразы...

Да, недаром заповеднику в республике уделяется, я бы сказала, пристальное внимание. Мне приходилось бывать на заседаниях межведомственного научно-технического совета по комплексным проблемам охраны окружающей среды и рациональному использованию природных ресурсов при Совете Министров Киргизской ССР. Не раз на совещаниях ставились те или иные вопросы развития научной работы в Сары-Челеке. Сейчас в экологии акцент делается на исследование крупных биологических систем, объединяющих отдельные организмы в единое целое, на изучение связей организма со средой обитания и живыми существами. Таков гуманный смысл создания биосферных заповедников.

Нелегко проходит становление Сары-Челека. Пока не хватает кадров, много времени и сил требует разработка новой программы, постоянно возникают самые различные проблемы. Что делать, например, с посаженными здесь прежде — дополнительно к диким — культурными плодовыми садами? И куда девать тридцать зубров, оставшихся от дерзкого, но неудачного эксперимента прошлых лет? Ведь теперь речь идет не только о сохранении эстетической ценности первозданной природы, но прежде всего о сохранении генетического фонда...

Зубров, поскольку они не типичны для животного мира юга Киргизии, нужно вывозить. Как это сделать? Всем еще памятна научная сенсация — переселение мускусных быков с Аляски в Советское Заполярье. Может быть, удастся и здесь... А скоро больно встанет и проблема вырубки культурных садов — ведь их пыльца летит на дички. Теперь понадобится не один год, чтобы вернуть природе естество.

Механизмы истинных связей... «Собственно, восстановление нарушенных природных комплексов в заповеднике — одна из первых задач дня,— сказал нам накануне отъезда в Сары-Челек вице-президент Академии наук Киргизской ССР, академик ВАСХНИЛ, председатель комиссии по изучению производительных сил, природных ресурсов и охраны природы Аман Мамытович Мамытов.— Мне бы очень хотелось сказать, что в Сары-Челеке все благополучно. Но не могу. Ведь совсем еще недавно на его территории стояли хуторские хозяйства, шумели пионерские лагеря, заготавливались плоды яблонь, алычи, барбариса... Уже не хочется вспоминать и о том, что практически вчера в заповеднике выпасался скот. В ореховых лесах выросли поселки со своими лесопильными заводами и деревообделочными мастерскими. Теперь это раны, нанесенные природе. Нам нужно, если хотите, «зализать» их. Чтобы и следа не осталось от былых наших «хозяйственных» побед. Легко ли?

— Конечно, нет!

— Вот так и пишите: начали работу.

По программе ЮНЕСКО «Человек и биосфера» в заповеднике уже работают экспедиции, здесь проходят практику студенты-биологи, ведут сбор материалов сотрудники различных научных учреждений страны. Использование сары-челекского генофонда — долг ученых. Словом, дело начато.

...Сильный ливень, обрушившийся на нас внезапно, прекратился так же неожиданно. Теперь мы шли к озеру, утопая по колено в грязи.

Вообще-то в заповеднике семь озер, и у каждого что ни на есть самое подходящее имя. Чечек-коль, например, действительно круглое озеро, а в районе Чача-коля и в самом деле много диких свиней. Там нам и позировал кабан. Но мы идем к Сары-Челеку.

Вот наконец и его дымчато-голубая чаша. И сразу же второе название забылось. Это был именно Сары-Челек. В нежной его глади, скрывающей бездонную глубину, отражаются крутые, неприступные, желтые скалы. Значит, Сары-Челек — «Желтое ведро», «Желтая бочка» — точное название? Но только по внешним признакам люди не могли дать имя удивительному творению природы. Давным-давно на землях этих жили аарычи (пчеловоды), они и дали имя озеру. Бочка, наполненная ароматнейшим, чудодейственным медом, слаще которого нет ничего в мире. Медовое озеро...

У берегов оно мелкое, и видны стаи ленивых на прогретых солнцем мелководьях маринок. Погода на Сары-Челеке капризна и за день может поменяться несколько раз. Только что светило солнце, ветер был так горяч, что ледяные воды озера казались всего лишь освежающими. Но вдруг набежали тучи, на землю, луга, скалы и ельники обрушился ливень. Третий уже за сегодняшний день.

И в ясную погоду Сары-Челек словно окутан дымкой, а в дождь все вокруг и вовсе стало выглядеть нереальным, даже сказочным...