Фабриканты страны грез

Британское кино, британская актерская школа, британский дизайн и, разумеется, британское образование — это знак больше, чем качества. Это, без малейшего преувеличения, знак отличия. The Best of the Best в современном художественном мире — именно англичане. Но таковыми они, естественно, не рождаются, а становятся, пройдя соответствующую школу. Причем речь идет не только об известны всем Оксфорде и Кембридже, слава которых так же устойчива, как нерушимый островной традиционализм.

 

 

По справедливости ее следует распространить и на те учебные заведения, где обучают важнейшему из искусств. Едва оказавшись на берегах Темзы, мы с фотографом немедленно погрузились в напряженную внутреннюю жизнь двух главных местных школ такого рода — Национальной школы кино и телевидения и Лондонской киношколы. В жизнь почти круглосуточную, ведь здесь уверенно полагают, что не только «кино — это жизнь», но и наоборот, а значит, нет ни смысла, ни возможности останавливаться.

«Лондон завоевывает вступающих в него». Потому ли, что этот город, как писал его «биограф» Питер Акройд, «всегда древен и вечно юн»? Потому ли, что в нем «новое дает старому защиту, старое оберегает новое, а в самом факте их единства заключен секрет, сияющий сквозь время»? Как бы там ни было, захватывающие чувства испытывает всякий, кто первый раз вступает в любое значимое учреждение британской столицы. В том числе и в ее киношколы.

Итак, наш поезд отправляется от лондонской железнодорожной станции Мэрилибоун, за полчаса преодолевает 25 миль (40 км) и прибывает на станцию Биконсфилд. Главной и единственной достопримечательностью этого невзрачного местечка вот уже почти сто лет служат старинные киностудии, где еще в тридцатых годах прошлого века сценаристами подвизались ведущие британские литераторы той эпохи — Голсуорси, автор «Вини-Пуха» Милн, Бернард Шоу. Вскоре, правда, началась война и удобные помещения были отданы под завод авиационных двигателей. Еще позже их много раз делили, закладывали, перекупали, пока, наконец, в 1971 году они официально не сделались собственностью крупнейшей в Соединенном королевстве Национальной киношколы.

Но несмотря на последнюю качественную характеристику, их вид нас удивил: вместо ожидаемых голливудского масштаба студий перед корреспондентами «Вокруг света» оказались самые заурядные на первый взгляд постройки. Сразу вспомнилось классическое утверждение: пресловутая британская «закрытость», склонность к частному существованию заложена уже в самой архитектуре домов, всегда «снабженных» двумя садами. Один— перед домом — представлен на всеобщее обозрение. Другой скрыт непроницаемым забором от посторонних. О том, что происходит в этих спрятанных садах, можно только догадываться. Вот и нам оставалось лишь гадать, где находятся съемочные павильоны со сверхмощным оборудованием, слава о которых давно вышла за пределы острова.

Вскоре выяснилось, что все профессиональные отделения школы находятся в разных, отдаленных друг от друга зданиях и что здесь чрезвычайно ценятся индивидуальные «отгородки» для работы, творчества и всяческого отдохновения. Для полноценной жизни, которую так тщательно оберегают студенты. Вытянутое одноэтажное, почти полностью остекленное строение, напоминающее большую дачную веранду, разумно предназначено для сценаристов. Из окон открываются виды на «настоящую английскую» меланхолическую природу, приходят на ум проникновенные пейзажи Джона Констебла — что может быть лучше для сосредоточенного сочинительства? Документалистов отделяют от реальности, как таковой, тонкие прозрачные перегородки похожего «бокса». А вот три как бы специально спрятанных за деревьями деревянных домика — шале для композиторов, нуждающихся в лесной тишине...

«Англичане живут в старой, густо населенной стране, — писал мудрый автор «Опасного поворота» Джон Бойнтон Пристли. — Человек, живущий в такой стране, вынужден обособиться». Так и есть, хотя скоро в Биконсфилде все же собираются воздвигнуть новый комплекс, который объединит все факультеты и, возможно, наконец изменит подчеркнуто независимый фирменный стиль студенческого общения. А пока избранники Национальной киношколы разбредаются по своим уголкам и спокойно себе работают в одиночку.

Контакты на индивидуальном уровне — самый главный принцип этого заведения. Отсутствие чего-либо похожего на оживленную молодежную толпу меня, привыкшую к разудалой атмосфере МГУ, поначалу озадачивало — даже в столовой пусто! Только пьет кофе одинокий юноша, оказавшийся при знакомстве студентом-сценаристом Полом Вильямсом. «Где же вы едите?» — спрашиваю. «Да каждый у себя, — отвечает. — А по вечерам тихонько возвращаем сюда посуду…»

О полном «отшельничестве» говорить, конечно, нет оснований. Когда спускаются сумерки, в школьном кафе «У Ника» все же собирается уставшая, но от этого не менее разбитная студенческая компания — обменяться шутками за кружкой пива, чашкой чая или партией на бильярде (причем каждый день место за стойкой занимает— по очереди — новый студент, за что и получает честно заработанные 6 фунтов в час). Потом самые стойкие из присутствующих перебираются в продымленный паб «Чарлз Диккенс» — тут же неподалеку, в старой части Биконсфилда. Но в целом учащаяся публика к тому, что по-русски называется столь банальным словом «тусовка», особой склонности не проявляет.

Все это, однако, стало известно нам гораздо позже, а в первый день мы с Андреем отправились на обзорную экскурсию по хваленым «закромам» школы — кино-, теле- и звукозаписывающим студиям, имея самые смутные представления об устройстве здешней жизни. Но путешествие в «страну чудес», в фантастический мир технологий получилось не менее интересным, чем у Алисы в волшебных краях Льюиса Кэрролла. За неброской внешностью школы, как и следовало ожидать, обнаружились и таинственные вереницы темных монтажных, и роскошные съемочные павильоны, и просмотровые залы, оборудованные по всем мировым стандартам и даже опережающие их… И, конечно, нам то и дело попадались «вещественные доказательства», говорящие о тех, кому в ближайшие десятилетия предстоит перехватить инициативу по созданию «великой иллюзии», не меньше, чем их работы. Вот в одной из жилых/учебных комнат плакат с серпом и молотом, значит, здесь обитает бескомпромиссный левак, чьей идеологии актуальное антиглобалистское движение дает второе дыхание. Вот в помещении, где студенты тренируются в создании сложнейших спецэффектов, какой-то рассеянный романтик забыл диск с «Солярисом» Андрея Тарковского… А вот меня окликает уже известный вам Пол Вильямс, который еще днем в столовой, узнав, что мы из России, загорелся желанием поговорить о короткометражной ленте «В темноте» знаменитого российского режиссера Сергея Дворцевого. Ее герой — слепой старик, плетущий сумочки в одинокой квартире на окраине Москвы. Документальный фильм поразил воображение несентиментального британца: «Ведь этот старик — настоящий «маленький человек» вашей классической литературы! И при этом живет в новой Москве! Он хочет бесплатно раздать эти сумочки людям на улице, а они не берут, пробегают мимо — удивительная метафора вечного сюжета об отчужденности человека в современном мегаполисе».

Отступление I

Интерес Пола к немудрящей и вроде бы обыденной истории вообще характерен — сегодня именно документальное кино стремительно приобретает особое значение для молодых кинематографистов мира. Оно и понятно: дигитальные технологии дали студентам неслыханную творческую свободу — каждый может теперь взять в руки цифровую камеру и идти снимать все, что пожелает… Казалось бы, так просто. Но ничего подобного — бесспорные преимущества лишь усложняют задачу. Ведь если в игровом кино режиссер некоторым образом защищен от провала долгим подготовительным процессом, то здесь он обезоружен и вынужден открыто бросать вызов реальности. И это состязание оказывается решающим экзаменом на профпригодность (в качестве примера самых радикальных «реплик» на подобных экзаменах можно назвать картины знаменитого датчанина Ларса фон Триера).

Разговор с будущей звездой сценарного мастерства затянулся допоздна. Мы успели закончить свою экскурсию и даже немного проводить собеседника, который направлялся в центр Лондона, а точнее — в знаменитый квартал Сохо, где традиционно «встречаются» деятели киноиндустрии и столичной интеллектуальной элиты. Театры, музеи, кинозалы, галереи — вот культурная среда, которая обостряет зрение и слух студентов не меньше, чем собственно школьные занятия. (Кстати, забавно в этой связи вспомнить, откуда взялось само название: «Sо — hо!» — так кричали охотники, скакавшие по здешним полям до того, как их поглотил город.)

В Сохо всегда проживало множество британских и иностранных знаменитостей от Казановы до Маркса, от пейзажиста Каналетто до писателя-наркомана де Куинси, а также просто разноперая масса авантюристов, «подвизающихся по художественной части» (цитата из книги «Лондон» все того же Акройда). В общем, трудно представить себе более подходящее место для обучения молодых кинематографистов. Они и получают образование в трех минутах ходьбы от Сохо, в квартале Ковент-Гарден, где находится второй объект нашего внимания — Лондонская киношкола. Отличается она, в частности, тем, что в ней, как и на окружающих улицах, необыкновенно много иностранцев, почти 80%. Впрочем, английское кино прославилось своим мультикультурализмом задолго до того, как это весьма востребованное сегодня слово потрясло мир. Теперь здесь согласно популярному каламбуру единственным официальным языком преподавания кино является язык кино.

Национальная школа кино и телевидения Великобритании — «спецы»
Основана 4 сентября 1971 года. Частично финансируется правительством, частично — благотворительными фондами, а также четырьмя крупными британскими и американскими кино- и телекомпаниями (BBC, Channel Four Television, United International Pictures и Warner Brothers). Образование платное, но благодаря внушительным субсидиям, предоставляемым школе, практически все британцы и граждане стран ЕС могут рассчитывать на получение разного рода стипендий. Кроме того, для них двухгодичный курс обучения официально стоит лишь 8 200 фунтов стерлингов, в то время как остальные платят по 30 тысяч. Проживание не входит в стоимость обучения: у школы даже нет собственного общежития. Студенты, как правило, снимают квартиры в складчину, по 3—4 человека, но и это обходится недешево — жилье в Англии считается одним из самых дорогих на свете (впрочем, в Биконсфилде оно все же дешевле, чем в Лондоне). Академический год длится с января по декабрь и поделен на три семестра для тех 160 человек, кто занимается по основной программе. Однако в течение года здесь оказывается гораздо больше народу. Это слушатели различного рода коротких курсов (продолжительностью от 5 до 15 месяцев) по широкому кругу дисциплин, от продюсирования развлекательных телепрограмм (с 2005 года) до мастерства цифровых эффектов. За год в стенах школы снимается более 100 учебных фильмов. Здесь 10 профессиональных отделений, где готовят режиссеров игрового, документального и анимационного кино, операторов, сценаристов, продюсеров, монтажеров, композиторов, художников, а также специалистов по звуковым спецэффектам. Среди известнейших выпускников Национальной киношколы: классик британской анимации Ник Парк (автор знаменитой серии мультфильмов «Уоллес и Громит»), оператор «Бешеных псов» и «Криминального чтива» Анджей Секула, оператор трех последних эпизодов «Звездных войн» Джорджа Лукаса Дэвид Таттерсол, режиссер фильма «Бриджет Джонс-2: Грани разумного» Бибан Кидрон, Майкл Редфорд, режиссер «Венецианского купца», и многие другие.

Свежее дыхание старины

Впрочем, отличие Лондонской киношколы от Национальной национальным составом учащихся не ограничивается: она организована совсем по другим принципам и в других «декорациях». Благородно обветшалое здание XVIII века ничем не напоминает аскетические биконсфилдские студии. Изначально в нем хранили овощи и фрукты, и это обстоятельство, конечно же, служит поводом для бесконечных острот в веселом школьном коллективе. Но, подшучивая над «комфортабельностью» складского помещения, все местные преподаватели добавляют, что никогда не променяют его ни на какое иное, пусть даже в сто раз более удобное.

В том, что стабильность атмосферы — залог свежего дыхания киношколы, уверен и ее профессор, выдающийся режиссер, обладатель канннской Золотой ветви (за «Секреты и обманы», 1996 года) и Золотого же венецианского Льва (за «Веру Дрейк», 2004 года) Майк Ли, с которым мне на зависть всем киноманам довелось поговорить. «Когда я через 40 лет после окончания нашего заведения открываю его дверь и чувствую, что все на месте — и аскетическое убранство, и сам дух независимости, — мне становится легче дышать. И настроение улучшается». Такой вот парадокс: меняется кинематографическая (и не только) мода, меняются технологии, ритмы и запахи времени. А главное не меняется — дружественная, почти семейная среда, бережно хранимая уникальным педагогическим составом.

Если в Национальной школе студенты самозабвенно идут в ногу со временем, и остается только восхищаться их виртуозным владением динамичной профессией, то в Лондонской — все, как в старые добрые времена. Учебные фильмы снимаются на пленку 16 и 35 мм, для многих современных кинематографистов это недостижимая мечта, а для местных — свято оберегаемый критерий качества. Поэтому и оборудование здесь предусмотрено соответствующее, и не отменен процесс ручного труда (ведь пленка требует совсем иных умений, а также тончайших, в том числе интуитивных, а не только ремесленных навыков).

«Что за удовольствие — чувствовать дыхание не компьютерной фальши, а живой пленки! Она дает бесценный опыт и колоссальные преимущества. Как вам объяснить?.. Это как если бы все студенты консерватории занимались только на роялях фирмы «Стенвей». Даже не на качественных «Ямахах», а именно на «Стенвеях», — с придыханием рассказывал в музейного вида монтажной грузинский студент Сандро Джандиери. Сам он при этом в белых (как у иллюзиониста) перчатках монтировал фильм и казался мне героем классического черно-белого кино.

Да, в этой школе буквально все — и пространство, и архитектура, и любые самые несущественные на первый взгляд детали — пробуждает бесконечный поток кинематографических ассоциаций. Огромные окна, в которые совершенно естественно вписана индустриальная городская архитектура, создают особую визуальную среду: студенты работают как бы в уже скадрированном пространстве. Двери, да и многие помещения выкрашены в красный цвет (естественно, в английский красный, цвет мундиров королевской гвардии) — он, по контрасту с темной, старой, величественной каменной кладкой создает радостное творческое настроение. Это сделано, наверное, для того, чтобы снимать кино хотелось не только в школьных студиях, но и повсюду — в пролетах узких коридоров, на фоне окон, да и просто на улице, у входа... Зачастую так и происходит. Поскольку свободного места здесь немного, интенсивная студенческая жизнь сосредоточена в столовой. Там назначаются деловые и романтические встречи, там студенты обсуждают проекты и составы команд для их реализации, там же профессора обедают со студентами, игнорируя какие бы то ни было церемонии. Точно так же знаменитый философ Людвиг Витгенштейн предпочитал обедать в столовой Тринити-колледжа со студентами, чтобы не повязывать галстук, как того требовала бы мизансцена за профессорским столом.

Зайдя однажды в эту столовую, корреспонденты «Вокруг света» застали там студентов, обсуждавших идеи картин, которые они собирались снимать в предстоящем семестре. Споры были такие жаркие, что нам не есть, а пить захотелось. Каждый выдвигал себя на роль то сценариста, то оператора, то монтажера, то режиссера. Такая «многостаночность» — не утопия, а универсальная реальность британского кино, но одновременно в ней заключается и суть образовательной политики Лондонской школы, где студент, следуя жесткой программе, обязан освоить, независимо от будущего самоопределения, все (!) кинематографические профессии. О том, как все это осуществляется на практике, нам поведала русская первокурсница Ризель Молчанова, с которой мы тоже встретились в столовой. Рассказала она и о том, как в первом семестре студенты вместе писали сценарий для немого черно-белого трехминутного фильма, как они столкнулись со всеми мыслимыми и немыслимыми сложностями работы на крупном объекте — на железнодорожной станции Доклэндс Лайт, где проходили съемки их первого общего игрового проекта, как важны были в тот момент для ребят, оторопевших от таких невиданных задач, поддержка и советы преподавателей.

Выходит, есть еще на свете учебные заведения, где учащиеся могут по достоинству оценить общение с открытыми, благородными и остроумными профессионалами, такими как улыбчивый наставник режиссеров Бен Гибсон (он же — директор Лондонской киношколы), шотландец Брайан Данниган, который неизменно оживляет занятия по сценарному мастерству феерическими «моноспектаклями» и импровизациями, мудрый седовласый оператор Седрик Джеймс, знающий толк не только в своем ремесле, но и в психологии будущих кинематографистов. За плечами каждого из них — насыщенная биография. Здесь любое слово, сказанное студенту или мне, журналистке «с мороза», остается с тобой навсегда, как заметка на полях прочитанной книги. Или — как слово доброй мамы, роль которой в школе исполняет библиотекарь Криси Брайт — пожилая хранительница не только студенческих секретов, но и секретов лондонского театрального мира. «Я помогаю моим «детям» договариваться с лучшими артистами, ведь многих из них я знаю чуть ли не с детства. И никто не посмел мне пока отказать…» Наверняка так оно и есть. Сокрушительное обаяние Криси, ее чуткая забота о подопечных — свойство страстной натуры, не охлажденное ни промозглыми погодными условиями, ни холодком светских условностей. «Смешно, но мы все здесь друзья, независимо от возраста и жизненных задач. Тут все друг другу открыты и помогают чем могут».

Лондонская киношкола — «многостаночники»
Открылась в 1956 году. В настоящее время по двухгодичной программе обучает около 130 студентов из 32 стран. Стоимость основного курса составляет 31 тысячу фунтов для всех студентов, независимо от гражданства. Школа зарегистрирована как независимая благотворительная организация. Она не финансируется государством и практически существует на деньги студентов. Последние, таким образом, накапливают бюджет своих же будущих учебных картин.

Спонсорская поддержка здесь не такая значительная, как в Национальной киношколе, возможно, потому и критерии отбора учащихся менее строги. У школы тоже нет своего общежития, молодые люди снимают квартиры на двоихтроих. Приличная квартира в центре Лондона, рядом со школой обходится примерно в 70 фунтов в неделю. Академический год состоит из трех семестров, перед каждым из которых производится дополнительный набор: в сентябре, январе и мае. Большинство абитуриентов поступают в сентябре. Они должны предварительно прислать на рассмотрение:

1) сценарий короткого (примерно трехминутного) фильма с обязательными иллюстрациями (в виде эскиза или фотографии) к каждой сцене;
2) эссе-рецензию на какой-нибудь недавний фильм и портфолио с работами: фильмами, фотографиями, рисунками или критическими статьями. После этого часть соискателей приглашают на очную беседу, в ходе которой все и решается. От студентов не требуется предварительного опыта работы в кино, но высшее (хотя бы неоконченное) образование или трехлетний рабочий стаж, а также отличный уровень владения английским языком обязательны. Средний возраст учащихся колеблется от 25 до 30 лет (в то время как в Национальной школе почти всем за тридцать). Лишь в конце второго года обучения студенты определяются с будущей специальностью, а до этого имеют полную возможность попробовать себя в шести главных кинематографических профессиях: режиссера, оператора, монтажера, звукорежиссера, художника и продюсера. С каждым семестром задания усложняются. Поначалу все снимают небольшой черно-белый немой фильм на натуре, затем постепенно прибавляются цвет и звук, опыт студийной и документальной работы, пока, наконец, не наступает время синтеза приобретенных знаний на съемках выпускной картины. Знаменитыми выпускниками Лондонской киношколы являются: режиссер Майк Ли, оператор культовых голливудских картин «Молчание ягнят», «Филадельфия» и «Шестое чувство» Так Фудзимото, монтажер «Терминатора», «Робокопа» и «Армагеддона» Марк Голдблат, продюсер «Миссии» и «Семи лет в Тибете» Йан Смит и другие.

«Программное обеспечение»

Никто, кроме разве что самих студентов, не даст ответ на принципиальный для обеих школ вопрос: какая из методик все же предпочтительнее? Что лучше: путем проб и ошибок, в атмосфере душевной и интеллектуальной близости искать свой путь или же сосредоточенно стремиться к сверхпрофессионализму в одной области, не обращая внимания на смежные? Каждый решает сам.

При этом надо признать, что узкая специализация и связанная с ней способность «поставлять на рынок» безупречно владеющих ремеслом мастеров создали Национальной школе несколько более громкую репутацию, что привлекает многих. Каждый год примерно 150 человек подают заявления на прием, но только два десятка приглашаются для «личной проверки». После обстоятельных собеседований на каждый факультет зачисляются 6—7 человек в год, однако до начала первого семестра «новобранцы» должны преодолеть еще один барьер — месячный курс командных творческих заданий. Это значит — «просто» смотреть и разбирать фильмы, театральные спектакли, выставки. Слово «просто» ставлю в кавычки потому, что, в сущности, именно в это время преподаватели и составляют суждение о том, кто чего стоит. И оно не так уж часто меняется впоследствии. Нам довелось съездить с группой таких новичков в галерею «Тейт Модерн» на ретроспективу знаменитого французского примитивиста Анри Руссо. Перед тем как отпустить их в свободное плавание по залам, Линда Майлз, глава режиссерского отделения, совсем немного, даже несколько рассеянно рассказала о художнике, зато потом — за чашкой чая в музейном кафе, буквально прожигала глазами участников подробного и захватывающего обсуждения. Основная учебная программа в Биконсфилде, так же как и в Лондоне, рассчитана на два года, однако есть важное отличие. Здесь от всех студентов в обязательном порядке требуется навык дошкольной работы в кино: в пределах шести, пусть и сверхинтенсивных, семестров просто нет времени на азы профессии. Есть — только на эффективную самореализацию, на приобретение опыта. И, как показывает практика, через считанные месяцы после ученической скамьи избранные счастливцы становятся активными творцами кино- и телеиндустрии. Они так и входят в большой бизнес уже готовыми командами, сформированными из учащихся разных отделений. К выпускному сроку образуются настолько сплоченные и слаженные съемочные группы, что, как правило, продюсеры о лучших и не мечтают. Завет Национальной киношколы — практика, практика и еще раз практика...

А также, естественно, все, что обеспечивает эффективность практики. В первую очередь это постоянные просмотры — старых шедевров и актуальных кинохитов. Существует множество специализированных программ такого рода, а выстраиваются они, как пояснил нам их организатор Доменик Пауэр, на основе магистрального сюжета, который объединяет картины разных стран и жанров в своего рода главы из «всеобщей истории кино». «Сегодня, например, мы поедем на ранний фильм Романа Поланского «Жилец» — в рамках «серии» о телесности на экране. Кстати, как у вас, в новейшем российском искусстве, обстоят дела с этой проблематикой? Может, расскажете? Ведь теперь у вас свобода…» Пришлось соответствовать и по дороге от школы до французского центра «Сине Люмьер» рассказать о ленте нашего молодого соотечественника Ильи Хржановского «4» по сценарию скандального Владимира Сорокина, который трактует «телесную» тему более чем радикально. Любезные попутчики (среди них был и известнейший британский кинокритик Ричард Комбс) проявили искренний интерес и принялись наперебой убеждать нас, что сила восточноевропейского кинообразования не померкла, как это кажется нам самим. Напротив, в наших краях по-прежнему много внимания уделяется чистой теории, а это формирует более глубокое восприятие окружающего мира. На Западе студентам обычно предоставляют расширять свой кругозор самостоятельно. У них же хронически не хватает на это времени. «Поэтому мы так стремимся показать нашим подопечным как можно больше важных фильмов и организовать как можно больше встреч с ведущими современными кинематографистами».

Интуиция как ноу-хау

Список знаменитостей, побывавших в обеих британских школах за один лишь 2005 год, выглядит как энциклопедия «Кто есть кто в современном кино?» Здесь «отметились» буквально все практикующие авторы: от выдающегося иранца Аббаса Киарастами в Лондоне до лидера Нью-йоркской независимой школы Спайка Ли, кумира всех молодых режиссеров Джима Джармуша, звезд знаменитого движения «Догма» Томаса Винтерберга и Лоне Шерфиг в Биконсфилде. Самое удивительное, что такие встречи-занятия не всегда планируются заранее.

В ожидании встречи с директором Национальной киношколы Ником Пауэром, которого собиралась расспросить, зачем, собственно, нужны эти мастер-классы, я услышала, как он бросил на ходу своей помощнице: «Сюзи, сейчас в Лондоне Крис Дойл, неплохо бы зазвать его к нам. Найди телефон». Кристофер Дойл — сподвижник культовых режиссеров Вонга Кар-Вая и Гаса ван Сента, мегазвезда — вот так запросто все бросит и прибежит к студентам?.. Через 15 минут согласился быть тем же вечером!

Собравшись на эту встречу в самом большом помещении школы, студенты и преподаватели смотрели финал костюмной саги «Герой» китайца Чжана Имоу, которую снимал Дойл. Потом зажегся свет, и в комнату вошел сам герой. Энергично жестикулируя, он остроумно отвечал на вопросы аудитории и вовлек ее в острейшую дискуссию, которая перемежалась демонстрацией клипов Криса, смонтированных из материалов к его знаменитейшим фильмам. В режиме пинг-понга студенты и маэстро обсуждали ритмы движения камер при съемке восточных боевых поединков, чувствительность объективов, транслирующих любовное настроение, медитативное напряжение съемки одним планом…

…«А когда вы впервые взяли в руки камеру?» — «Вчера», — мгновенный ответ, лишенный ложного кокетства, объединил мастера и студентов. «Что вы думаете о киношколах. О том, чем мы должны здесь заниматься?» — «Не пытайтесь «делать искусство», но будьте просто художниками. Образование — не догма. Полагайтесь на интуицию. Что бы вам ни говорили, в Америке платят миллионы именно за нее... Работа и оператора, и режиссера — это соотношение объективности и субъективности, а фильм — соотношение между концепцией и возможностями. Для оператора же при этом еще очень важно уметь спонтанно реагировать на обстоятельства. Однажды мы приехали на натуру, а погода испортилась, все окутала мгла. Мы не отложили съемку — и эти сцены оказались самыми поэтическими». И тут же «задание» студентам: «Подберите эквиваленты черному и белому цветам в жизни… Для меня, скажем, утро в пустыне ассоциируется с белым. А желтый — самый таинственный, поскольку связан с листопадом, который длится всего десять дней в году и неизвестно когда случится — в октябре, ноябре? Это волшебство, к которому всегда нужно быть готовым... Оператор обязан быть начеку. Поэтому интуиция — ваше ноу-хау в профессии!»

Незапланированные «рифмы» — преимущество любых путешествий. Вслед за феерическим мастер-классом Дойла мы оказались на другом, не менее своеобразном. Его героем тоже был оператор — Майкл Белхаус, работавший с Фассбиндером, Скорсезе и Копполой. Это мероприятие имело место в огромном кинотеатре «Керзон-Сохо», причем зал был набит до отказа — обычные (а не только причастные к кинематографу) люди стояли в проходах, завороженно уставившись на экран. Показывали самые трудные с точки зрения съемки эпизоды, например очень-очень длинный план из фильма Копполы «Дракула Брэма Стокера». Или вот — два эпизода, смонтированных встык, но снятых ручной и статичной камерами соответственно…

Зрителей, как это ни странно для собравшегося состава аудитории, интересовали в основном практические вопросы: как в той или иной сцене было расставлено освещение, как добиться того или иного эффекта технически, как в данном эпизоде сочетались «интересы» оператора и режиссера? Майкл с подкупающей откровенностью простодушно раскрывал секреты профессии: «В кино нет ничего важнее нюансов. Ведь публика многое, если не все, в визуальной ткани фильма считывает подсознательно. Моя камера фиксирует то, чего порой не замечает глаз, но это и есть самое главное — настроение». Удивительно, насколько близки в этом утверждении оказались «классик» Белхаус и мастер современных технических уловок Дойл, не правда ли?

В общем, вопрос о том, «зачем нужны эти мастер-классы», получил, таким образом, наглядный ответ: чтобы насыщать студентов разнообразнейшей интернациональной творческой кухней. К слову, о киношкольной кухне в прямом значении этого не скажешь. Мы с Андреем бывали там не без удовольствия только потому, что талантливая официантка полька, имеющая русскую бабушку, скрашивала нам «репертуар» столовки «Катюшей» и другими старыми шлягерами.

Кино на ощупь

Корреспондентам «Вокруг света» случилось принять участие и в ученическом «мастер-классе». Студент продюсерского факультета Национальной киношколы Дэвид Билфор пригласил нас на предварительный («для своих») просмотр и обсуждение только что законченной анимационной картины. Нам вообще повезло оказаться в Англии под конец семестра, когда ребята судорожно монтируют отснятый материал и тем самым предоставляют гостям возможность присутствовать при самых первых «разборах полетов».

Фильм был о путешествии юной школьницы в лондонском метро. Как, опять-таки, Алиса, эта юная героиня настигала свои приключения и буквально проваливалась в волшебный мир собственных грез, уносящий ее далеко-далеко от вагона, от мамы, чья вкрадчивая улыбка, превращенная детским воображением в натуральную бабочку, вспорхнула с лица девочки и на секунду за мерла в воздухе, подобно улыбке знаменитого Чеширского Кота.

По обыкновению, сразу после просмотра завязалась оживленная дискуссия. Больше всего вопросов задавал продюсер. Дэвид мучительно допрашивал, понятны ли взаимоотношения персонажей, соответствует ли зрительному ряду музыкальное сопровождение, не следует ли его заменить оперной арией, как планировалось раньше? Словом, он дирижировал беседой, как и полагается продюсеру, «человеку, который призван всегда и все обеспечивать: правильные отношения между режиссером и группой, надлежащее расходование бюджета, реквизит, даже приятную атмосферу на таких вот обсуждениях. Причем совершенно не важно, идет ли речь о полномасштабном игровом фильме, документальной хронике или о забавном мультике. Я очень рад, что попал в Национальную киношколу, которая дает мне возможность применять свои навыки во всех жанрах и видах кино».

Тенденция действительно прослеживается: биконсфилдские студенты помимо основных занятий стараются поучаствовать как можно в большем количестве проектов, а иногда и в таких «авантюрах», как съемки рекламных роликов. Мы, например, застали подготовку, а затем и одновременное производство в двух разных студиях рекламы чешского пива Pilsner Urquell для конкурса, организованного компанией «Кодак». К участию в таких состязаниях приглашаются все желающие, в том числе непрофессионалы, но победы на них добавляют очки престижу Национальной школы, а ее ученикам позволяют овладеть запасным вариантом заработка (основной бюджет для таких инициатив предоставляет вездесущий «Кодак», помещение и оборудование желающие арендуют у школы сами).

Дня за два до съемок студенты-художники приготовили оба павильона, и пошел трудоемкий процесс, который «на выходе» должен был дать меньше минуты экранного времени. В первом ролике два пожилых чеха, офицер и охотник, в будто бы привычной для себя обстановке болтали по-чешски обо всем на свете — кроме пива. А в финале поднимали пенящиеся кружки, невзначай демонстрируя обыденный, доведенный до автоматизма в их быту жест. Идея чрезвычайно проста: мол, глядите, это так естественно, что нечего и рекламировать. А получилась между тем артистичная и по-английски минималистская «картинка», которая выявила способность британских студентов воспроизводить человеческие отношения лаконичными средствами даже в таком бесхитростном жанре, как реклама.

Отступление II

Приходит в этой связи на ум одно наблюдение главного куратора Московской бьеннале современного искусства и знатока английской художественной среды Иосифа Бакштейна над специфическим юмором лондонской рекламы. Однажды в метро он обратил внимание на некий совсем не броский плакат. Изображение представляло собой написанный на «мятой бумаге» довольно длинный текст от руки. При внимательном чтении становилось ясно, что это прощальное письмо, обращенное к девушке по имени Сара, с достаточно деликатным, но внятным объяснением причин разрыва. Что рекламируется — понять было трудно, но острый глаз куратора разглядел в нижнем левом углу название фирмы, специализирующейся на изготовлении «водоустойчивой туши для ресниц». Название этой фирмы известно каждой англичанке. Ура! Сара, естественно, окропила слезами печальное послание, но даже горючие слезы не в состоянии растопить британскую тушь!

Мы с Андреем тоже старались ничего не проморгать на съемках, которые вела веселая команда студентов (декоратор, оператор, режиссер, неизменный продюсер) и специально приглашенных — весьма известных, заметим, — театральных артистов, естественно, англичан. Чешскую «бессмыслицу» им пришлось зубрить наизусть, так что радость встречи с живыми носителями хоть и другого, но все же славянского языка была, вероятно, непритворной.

Отступление III

Удивительный факт: согласно опросам одним из главных аргументов в пользу того, чтобы получать даже такое специфическое образование, как кинематографическое, именно в Англии является… просто возможность выучить английский! Стоит ли трудов? Впрочем, ведь этот язык олицетворяет глобализацию, заставляя тот же Голливуд и мировую фабрику грез в целом жить по англосаксонским «законам». Получается, чтобы ближе всего подойти к тайнам современного кино, надо мыслить по-английски?

Обрадовались, естественно, и мы — удастся поучаствовать в настоящей биконсфилдской репетиции. Со «знанием дела» (уж играть, так играть!) мы с Андреем исправляли интонацию рекламных героев — и в эпизоде беседы «не о пиве», и в ролике о трактирщике и дьяволе. Чехия, 1842 год (год рождения пива «Пильзнер»). Промозглым зимним вечером печалится в трактире его владелец: он еле сводит концы с концами, и единственный способ не прогореть — продать пиво. Но никто не покупает. Тогда несчастный решается заключить сделку с врагом рода человеческого, подписывает контракт, продает душу и становится «деловым человеком». Для создания мистического настроения студентка-декоратор из Германии Ева Кунтц с финским режиссером Лири Лимметти развесили в павильоне специальные подсвечники в форме вытянутых рук, обставили его в готическом духе и каждый кадр решили снимать «прорисованным», то есть и на пленку, и на поляроид. Съемки, таким образом, проходили как фотосессия. Писать звук синхронно в подобных случаях невозможно, поэтому мы, не рискуя создать помехи, бродили по площадке прямо во время заключения страшной сделки и имели редкую возможность непосредственно лицезреть процесс создания игрового кино — пресловутой «иллюзорной реальности». А заодно поразмышлять о его славной доброй «старомодности», столь отличной от беспокойного ритма работы режиссеров-документалистов, вынужденных спонтанно реагировать на бесконечные сюрпризы реальности.

Английский фантастический реализм

Интерес к этому виду кино, как уже было сказано, превзошел нынче все ожидания. Документальные фильмы на равных соперничают в популярности с игровыми, мало какой крупный международный фестиваль обходится без документальной ленты в своем конкурсе. Кто не помнит скандала, разразившегося в Канне, где председатель жюри Квентин Тарантино присудил Золотую пальмовую ветвь не кому-нибудь, а толстяку в бейсболке Майклу Муру — за едкую агитку против Буша, не поколебавшую, впрочем, карьеры американского президента. Документальное кино не только вновь сверхактуально, но и модно. Поэтому было бы непростительно не встретиться с главой документального отделения Национальной киношколы — и «по совместительству» известным джазовым меломаном — Диком Фонтейном и его студентами. В школе это отделение считается едва ли не самым сильным и славится блистательными выпускниками. Такими, например, как Ник Брумфилд — автор шокирующего и провокативного фильма «Эйлин: жизнь и смерть серийной убийцы». Меня же буквально сразил увиденный здесь фильм выпускника 2005 года Дэниела Вернона «Фонтан молодости», который, не сговариваясь, взахлеб хвалили и Ник, и все его ученики. Режиссера занесло в маленький городок, затерянный в бескрайних просторах одноэтажной Америки. Здесь, почти в пустыне, засуха иссекла глубокими морщинами лица людей, изъела землю бесконечными трещинами. Это место давно покинула жизнь: домишки большей частью заброшены, и городок напоминает мираж, обреченный на исчезновение. Живут одни старики, которые колесят по шершавым, обезвоженным пыльным дорогам на забавных, словно бы игрушечных, автомобилях. Колесят по мифологическому пространству, будто специально замышленному для съемок фильма об исчезающей цивилизации. На фоне этого виртуозно снятого изнуренного пейзажа и разворачивается притча об одиночестве и мимолетности жизни. Происходит «момент истины», который не раскрываю, поскольку надеюсь, что многим моим соотечественникам еще случится посмотреть этот фильм. Кстати, «Моментом истины» называется специальное задание по учебной съемке, предлагаемое будущим документалистам в Биконсфилде. В минувшем году наиболее успешно справился с ним находчивый и общительный Джеймс Прайс, которому повезло вот с каким удивительным эпизодом: требовалось найти сюжет о переломном моменте, изменившем жизнь человека. Поразмыслив, студент отправился в паб, где идет непрекращающаяся трансляция футбольных матчей «премьер-лиги» и собираются сугубо мужские компании английских (самых необузданных вроде бы в мире) болельщиков. Владелицей бара оказалась, однако, обворожительная женщина, которую Джеймс и решил сделать своей героиней, сочтя, что она должна быть драматически одинока в этом грубом мужском мире. Каково же было его удивление, когда оказалось, что веселая барменша — футбольная фанатка с детства. Потому и выбрала такую концепцию для своего заведения. «Разочарованному» режиссеру не оставалось ничего иного, кроме как тут же напиться и рассказать в камеру о себе, о своих заблуждениях относительно британских девушек, спорта и азарта. Так героем документального отрывка стал сам автор. Забавно, кстати, что всю эту историю Джеймс рассказывал нам в пабе «Чарлз Диккенс», куда мы попали во время матча «Челси» с финнами. От нас сразу же потребовали дать психологический портрет владельца клуба мистера Абрамовича и рассказать, как в России относятся к их команде.

Итак, британские кино- (и просто) дороги ведут в паб. Криси Брайт, «мама» Лондонской киношколы, когда наступают каникулы, из года в год повторяет новым и новым поколениям студентов: только не разъезжайтесь по домам. Найдите в Сохо ближайший паб, закажите пива и ждите. Уж поверьте мне, вы обязательно получите работу: «Иные смотрят на меня, как на сумасшедшую, и соглашаются лишь на словах — ради приличия. Но я-то знаю, что говорю. Вот один наш парень — послушался. Так он и кружку до стола донести не успел, как дверь распахнулась, в зал влетел обезумевший режиссер, у которого внезапно заболел оператор, остановились съемки, и заорал: «Кто может меня выручить?» Студенту оставалось лишь молча поднять руку, и карьера его началась. Может, это и есть фантастический английский реализм? Хотя некоторые называют его традиционной эксцентричностью…

Кто чем славится

Два «столпа» английской кинематографии — Национальная школа кино и телевидения и Лондонская киношкола — славятся не только чрезвычайно высокими образовательными стандартами, но и чутьем на юные дарования и будущих знаменитостей. Многие из тех, кто когда-то окончил эти заведения, сегодня активно работают в Голливуде, завоевывают крупнейшие награды и тем самым утверждают и оправдывают в глазах всего мира британский стиль «воспитания» молодых профессионалов.

Среди известных выпускников Национальной школы сегодня первое, пожалуй, место занимает классик анимации Ник Парк.

Своих смешных персонажей он начал создавать еще в детстве: играя в саду, выковыривал из земли глину и лепил фигурки животных и людей. На первом же школьном уроке мальчик получил задание смастерить из пластилина поезд. Так в руках у будущего мультипликатора впервые оказался материал, из которого суждено было «выйти» всем его самым известным героям. Едва поступив в упомянутую школу Парк выдумал пластилиновый дуэт чудаковатого изобретателя Уоллеса и его верной молчаливой собаки по имени Громит, а несколько лет спустя, уже работая в компании «Ардман Анимейшенс», развил юношескую задумку в целую серию лент. Трогательный гуманизм и жизнерадостность принесли сериалу «Уоллес и Громит»большой успех, сопоставимый разве что с диснеевским, а его создателю — сразу три «Оскара».

В стенах Национальной школы пребывал в свое время и Анджей Секула, известный прежде всего как оператор культовых фильмов Иэна Софтли, Роберта Родригеса и Квентина Тарантино.

Свое «ремесло» Секула начал осваивать еще дома, в Польше. В 1980 году он перебрался в Великобританию учиться. Затем какое-то время специализировался на рекламных роликах и музыкальных клипах. А после встречи с Тарантино на съемках «Бешеных псов» в 1992 году начался взлет голливудской карьеры оператора. В 1994-м «Криминальное чтиво» принесло его создателям Золотую пальмовую ветвь в Каннах, сделав их, что называется, знаковыми фигурами для целого поколения зрителей и объектом постоянного внимания критиков.

Позднее Секула сам выступил в качестве режиссера, сняв в 1998 году «ужастик» «Украденное проклятие»с Розанной Аркет и Майклом Мэдсоном в главных ролях, а в 2002-м — фантастический триллер «Куб — 2: Гиперкуб», историю о том, как восемь незнакомых друг с другом людей просыпаются в загадочной комнате, существующей в четвертом измерении и имеющей форму куба. Законы физики отказываются работать там, и лишь со временем персонажи догадываются о том, что стали жертвами глобального заговора.

Другой выпускник того же операторского факультета — Дэвид Таттерсол — прославился участием в двух гигантских проектах: «Воздушной тюрьме»Саймона Уэста (1997) и «Звездных войнах» (эпизод I — «Скрытая угроза») Джорджа Лукаса (1999). Впрочем, первых наград он удостоился, еще когда учился в Национальной школе: короткометражка « Королевское Рождество»номинировалась в 1987 году на премию BAFTA (Британской академии кино и телевидения), а картина «Каприз» была отобрана для показа на фестивалях в Эдинбурге и Милане.

Сразу после окончания киношколы Таттерсол принял активное участие в нескольких заметных кино- и телепроектах по обе стороны океана, среди которых, в частности, известный телесериал «Хроники молодого Индианы Джонса». А позже, еще до встречи с легендарным Лукасом, впервые зарекомендовал себя как оператор блокбастера, сняв «Воздушную тюрьму» с Николасом Кейджем, Джоном Кьюсаком, Джоном Малковичем, Стивом Бушеми и тем самым успешно оправдав бюджет в 75 миллионов долларов.

О режиссере Бибан Кидрон заговорили после выхода ее фильма «Бриджет Джонс-2: Грани разумного»(2004), снятого по одноименному роману Хелен Филдинг в продолжение нашумевшей первой части. Как и его «предшественник», этот ироничный фильм о современном западном обществе привлек в кинотеатры миллионы зрительниц, позволив им вновь встретиться с очаровательной героиней Рене Зеллвегер и двумя ее ухажерами-британцами: поверхностным ловеласом Дэниэлом (Хью Грант) и обаятельным интеллектуалом Марком Дарси (Колин Ферт).

Важнейшим «достоянием» Лондонской киношколы несомненно является ее бывший студент, а ныне преподаватель Майк Ли, на сегодняшний день, пожалуй, самый известный английский кинорежиссер, обладатель лучших, престижнейших призов и наград. За сорок лет карьеры Ли снял около трех десятков фильмов, среди которых «Подлое время», «Обнаженные» и «Все или ничего». Лента 1996 года «Тайны и ложь» — тонко рассказанная история о социально успешной чернокожей женщине, которая разыскала свою мать-англичанку, бросившую ее в младенчестве, — принес режиссеру пять номинаций на «Оскар», три премии BAFTA, «Золотой глобус» Голливудской ассоциации иностранной прессы, премию «Гойя», Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля. А проникновенная «Вера Дрейк», построенная, как и многие другие режиссерские работы Ли, на мастерской импровизации актеров, в 2004 году «взяла» «Золотого льва» — главную награду Венецианского фестиваля.

Любимым питомцем школы может считаться и оператор Так Фудзимото. В 1991 году он работал вместе с Джонатаном Демми над «Молчанием ягнят»— всем известным триллером о гении злодейства Ганнибале Лектере (в главных ролях — Джоди Фостер и Энтони Хопкинс). Получившийся шедевр был удостоен «Оскара» сразу в пяти номинациях, в том числе и как «лучший фильм». Оператор Фудзимото и режиссер Демми вновь встретились на съемочной площадке в 1993 году, при создании классической голливудской судебной драмы «Филадельфия»с Томом Хэнксом. А в 1999 году британец японского происхождения помог американцу происхождения индийского М. Найту Шьямалану снять леденящее кровь «Шестое чувство», собравшее «урожай» в виде премии Американской ассоциации кинокритиков и приз зрительских симпатий США как лучший фильм года.