Кубковый боец

Воспитанник московской команды комбината "Красная роза". В московском "Спартаке" с 1935 г. Чемпион СССР 1936 (осень), 1938, 1939 гг. Обладатель Кубка СССР 1938, 1939, 1946, 1947 гг.

Этот нападающий вошел в спартаковскую историю, как лучший бомбардир команды в первом чемпионате СССР.

 

 

Андрей Старостин в книге «Повесть о футболе» посвятил ему такие строки: «Георгий Глазков, худощавый легковес, отличался высоким техническим мастерством, над которым работал, не щадя времени. «Сухой лист» применялся им еще тогда, когда в бразильском футболе о Диди и не слыхали. Только удар этот назывался резаным. Бесчисленное количество раз ударял Глазков по мячу на тренировках. И добился своего. Нередко с подачи углового мяч, никого не коснувшись, опускался в ворота, описав по воздуху заданную кривую».

Современники отмечали, что спартаковец действовал в той же манере, что и тбилисский динамовец Гайоз Джеджелава: игра обоих опиралась на высокую технику и изощренную тактику. Причем эти форварды использовали дриблинг в глубину поля чаще, чем вперед.

Глазков участвовал практически во всех довоенных матчах «Спартака», имевших наибольшую значимость и широкий резонанс. Правда, в знаменитой встрече с басками он вышел лишь на замену. А вот в переигровке полуфинала Кубка СССР в 1939 году ему было суждено исполнить главную роль. Москвичи победили – 3:2, и все мячи оказались на счету Глазкова. Николай Старостин в книге «Футбол сквозь годы» подробно рассказал о том, как протекал тот матч.

«Мы знали, что левый хавбек динамовцев Челидзе часто рвется вперед и рекомендовали нашему правому инсайду Георгию Глазкову не преследовать его, как тогда было принято, а оставаться на передней линии атаки: грузинский полузащитник не мог в такой степени угрожать чужим воротам, как обладающий превосходным ударом спартаковский бомбардир Глазков, – вспоминает патриарх «Спартака». – Подсказы смахивают на лотерею. Но на этот раз билет выиграл. В одну из тбилисских атак Жорж, оставаясь в центре поля, получил мяч. Дорога к воротам на мгновение оказалась открытой, остальное решили самообладание и техника. Преследуемый по пятам, он нанес удар сразу, как вошел в штрафную, и мяч, словно крупная щука, забился в сетке у дальней штанги ворот.

Вместо того, чтобы разобраться, почему это произошло, южане со свойственным им нетерпением сразу кинулись отыгрываться. Снова защитники и вратарь подверглись суровому испытанию. И опять они справились с ним отлично. Передача Глазкову, и вот по знакомой дорожке он мчится с мячом к воротам Дорохова, безукоризненно бьет...

Усов показывает на отметку одиннадцатиметрового удара... К мячу подходит все тот же Глазков – непревзойденный в то время пенальтист. Я слышу, как Бутусов кричит Дорохову:

– Глазков бьет под правую руку!

Глазков разбегается, но при ударе ковыряет ногой землю, и изумленный стадион видит, как Дорохов стремительно летит в правый угол, кусок дерна – в левый, а мяч спокойно вкатывается в ворота прямо по центру. Все!»

Георгия Федоровича вообще можно назвать кубковым бойцом – он не раз выходил на поле в победных для «Спартака» финалах. По мнению Константина Есенина, особняком стоит решающая схватка за трофей с теми же тбилисцами в 1946-м. В «Московском футболе» знаменитый статистик посвятил описанию игры две с половиной страницы, и фамилия нашего героя мелькает на них постоянно: «Все же «Спартак» начал с лихих атак правым флангом, на котором играл Глазков», «Глазков после широкой комбинации забивает ответный мяч», «Надо идти вперед. И идут и усталый Глазков, и Алексей Соколов, и боевое ядро команды: Тимаков – Рязанцев – Вас. Соколов». А финал-47 Есенин назвал «добавочным временем к финалу-46», ибо все так же рвались к чужим – теперь уже торпедовским – воротам Георгий и его партнеры.

Пожалуй, эти первые послевоенные годы, не приносившие «Спартаку» медалей, даже более ярко подчеркивают роль поколения, заявившего о себе в 1930-е. Это подметил Лев Филатов в сборнике «Обо всем по порядку»: «В сорок шестом и сорок седьмом «Спартак» был командой-воспоминанием, доигрывали В. Жмельков, К. Малинин, Г. Глазков, А. Соколов, В. Семенов, блиставшие в предвоенные сезоны, симпатия к ним перемежалась с сочувствием, иногда и с жалостью, всем им было за тридцать, чувствовалось, что они не то чтобы продолжают карьеру, а выручают свой клуб по необходимости, потому что нет никого лучше из тех, кто помоложе». И Глазков, по мнению классика футбольной журналистики, продолжал делать погоду лишь благодаря сверхъестественным усилиям и пониманию игры.