Налоги, или Предложения, от которых нельзя отказаться

Кому мы платим налоги сегодня? Почему не верим в их «прямое» назначение? И чем современные налоги все-таки являются по сути: показателем «гражданской несвободы» или «зеркалом цивилизации», пережитком прошлого или хитроумным, нивелированным инструментом содержания власть имущих?.. Первое. Налоги мы платим правительству, которое выбираем.

 

 

Второе. Главная причина недоверия к процессу сбора налогов — неравномерное распределение этого бремени. Меньше всего платят самые бедные (у них маленькие доходы, и они делают меньше покупок) и самые богатые (их доходы лучше всего защищены высокооплачиваемыми консультантами и сферой финансовых услуг). Между тем именно эти две группы суммарно больше всего получают средств, как таковых, за счет уплаты налогов средним классом. Бедные — через системы субсидий и бюджетных платежей. Богатые — потому что намного больше пользуются государственными инвестициями в разных сферах деятельности. В общем виде эта проблема характерна для всех стран. Но для России она усугубляется неэффективностью государственных расходов и масштабами коррупции на всех уровнях власти. Получается, что граждане вообще платят налоги многократно: сначала в бюджет, а потом уже (в виде взяток и откупов) непосредственно в карманы чиновников. Сказываются и общее недоверие к государству, и проблема отчуждения власти от общества. Последняя особенно характерна для крупных государств. То есть в этой ситуации не работает так называемый общественный договор, который действует, например, в странах Скандинавии, где налоговое бремя высокое, социальные выплаты большие, но граждане видят и понимают, куда идут собранные деньги, имея реальную возможность повлиять на этот процесс.

В целом в системах налогообложения особую роль играет подоходный налог, который люди платят сами. К примеру, когда его вводили в США, то необходимость этого процесса обосновывали началом Первой мировой войны (ну вроде как военный) и введением сухого закона. Соответственно, сразу после войны многие начали требовать его отмены. Тогда же в этой стране появилась и практика уклонения от выплаты налогов. Сложилось даже особое лобби — одна и та же группа людей требовала одновременной отмены подоходного налога и сухого закона. В результате сухой закон отменили, а подоходный налог — нет. Это еще одна причина, почему люди с недоверием относятся к налогам. Их вводят временно, а они остаются навсегда.

Теперь о налогах как о «зеркале цивилизации». Здоровая налоговая политика, конечно же, обеспечивает процветание любого двора, правительства, власти, государства. Неудача ведет к полному краху. Единственное, чего не терпит налоговая система, так это разрушения государственной монополии на сбор налогов, что немедленно делает рынок защиты конкурентным. Налогоплательщик сталкивается с проблемой: кому и сколько платить за самую надежную «крышу». Но опыт показывает, что подобная конкуренция недолговечна и государственная монополия рано или поздно восстанавливается. Ведь, следуя экономистам, налоги — это особое «зеркало цивилизации», в нем отражаются не внешние признаки жизни, но сущностные характеристики общества. И если проследить их историю, то можно понять как причины, так и следствия многих катаклизмов, начиная с аграрных цивилизаций.

Кто в прибыли?
По расчетам американских экономистов, власти всех уровней в США получают в год примерно 60 млрд. долларов доходов от продажи нефтепродуктов. Эта цифра превышает сумму прибылей нефтяных корпораций. Четверть уплаченной покупателем бензина суммы уходит в бюджеты разного уровня. Другими словами, если отменить акцизы на нефтепродукты, это приведет к снижению цены не менее чем на 25%. Но по мировым меркам размер налогового бремени в США достаточно низок. Именно поэтому цены на бензин в самой автомобильной стране не так уж и велики. Они примерно в два раза ниже европейских. К примеру, заправка автомобильного бака во Франции вряд ли обойдется вам дешевле 70 долларов. Ставка бензинового налога в этой стране составляет 75%. В результате роста цен на нефть увеличиваются и суммы, которые поступают в бюджет страны. Эта странная ситуация разворачивается на глазах у миллионов автолюбителей, которых лишь утешают тем, что большая часть этих самых налогов идет на финансирование строительства транспортной инфраструктуры. Но все это нисколько не утешает нефтепроизводителей. В свое время еще в период первого нефтяного кризиса в 70-е годы представители стран ОПЕК предлагали бороться с ростом цен на нефть снижением налогов на нефтепродукты. «Как вы можете обвинять нас в злоупотреблении ценами, если сами наживаетесь на этом?» — такой была излюбленная фраза представителей ОПЕК. Конечно, в этом обвинении был элемент двуличия. Но есть он и в такой странной налоговой политике европейцев. Ведь дороги в США ничуть не хуже, чем в Европе, хотя ставки акциза различаются в несколько раз!

Естественный порядок

Независимо от географических и этнических различий аграрные цивилизации были очень схожи: во-первых, классовостью (одна немногочисленная группа лиц контролировала или владела земляными наделами, а другая — крестьянство — платила подати). Во-вторых, взаимоотношением этих классов, которые представляли собой прямую эксплуатацию одних другими, поддерживаемую военной силой. (Причем открытой классовой борьбы в аграрных образованиях не было.) Такие взаимоотношения являлись экономической основой общества. В-третьих, военная сила аграрных цивилизаций была всегда направлена на внешние завоевания и внутригосударственные репрессии. Схема внутренних репрессий, равно как схема изъятия налога, могла в них, конечно, отличаться. Но не будем углубляться в подробности, скажем лишь, что подобное устройство было типичным для аграрных цивилизаций периода примерно с 3000 года до н. э. по XV век. И несмотря на то что термин «феодализм» — изобретение XVIII века, отдельные его «признаки», как видим, очевидны и для очень раннего периода общественно-экономических отношений. Но как бы ни был условен этот термин, произнося его, мы прекрасно понимаем, о чем идет речь: об организации общества с вертикальной иерархией, каждому этажу которой отводится определенный набор прав и обязанностей, и что между этажами происходит постоянный обмен. Большинство людей в такой «схеме» просто делегируют функции защиты небольшому числу управляющих и соглашаются их содержать.

Так происходило в древности в Европе и Азии, так происходит и сейчас, как только разрушается централизованная власть. Такое общество мало чем отличается от российских реалий прошлого десятилетия… Главное условие его живучести — поразительная простота. Именно этим фактом объясняется быстрая и относительно безболезненная смена правящих в нем элит. Трудовой народ относится к смене элиты так же спокойно, как владельцы российского бизнеса в 90-е годы относились к смене «крыши». Какая, в самом деле, разница, кому платить? Тем более что платить все равно придется больше, потому как вероятность появления новой, более сильной группы «сборщиков податей» увеличивается.

Роль «крыши», или «сборщиков», в давние времена выполняли, как известно, кочевники, нападающие на сообщества, ведущие оседлый образ жизни. Именно от них пришло понимание того, что оседлые люди должны платить дань агрессивным, мобильным и хорошо вооруженным «конникам» («конунгам», «князьям» — эти слова, так или иначе, произошли от слова конь, равно как французское слово «шевалье» — «кавалер» произошло от «шеваль» — «лошадь»). Избежать попадания под власть таких кавалеров смогли лишь немногие приморские цивилизации, которые были способны зарабатывать на торговых операциях и нанимать на заработанные средства небольшую, но профессиональную армию. Классический пример — античная цивилизация. (Или, как еще ее называют, античная аномалия.) Именно в ней был преодолен «вопрос вопросов» аграрного мира — несовместимость крестьянского и военного труда. Уникальное географическое месторасположение: изрезанная береговая линия Средиземного моря, множество бухт и гаваней — все это благоволило развитию торговли, росту прибылей и, соответственно, возможности внутренней самоорганизации античного сообщества, где подати платились не правящему классу, не разбойникам, а собственной армии, нанятой для самообороны, защиты. Здесь же сложилось правило: налоги платят не «свои» граждане, а пришлые. «Свои» платили лишь, когда возникала необходимость ведения войны.

Со становлением же античного полиса у греков укореняется представление о «правах равноправных» членов общества, о демократии, частной собственности. В таком полисе государство и граждане не противостоят друг другу.

Социальное разделение в аграрном обществе на полноправных (тех, кто служит прежде всего на военном поприще) и неполноправных (тех, кто платит прямые налоги государству или подати господину) античному миру было чуждо. Прямые налоги греки отождествляли исключительно с рабством. Они организовали военное дело таким образом, что земледельцы могли противостоять профессиональным воинам аграрных империй. И в этом одно из главных отличий античного мироустройства и как следствие — греческой системы налогообложения…

Но тем не менее прошло время, и Греция попала под власть «стационарного бандита» — Османской империи. Но это уже другая тема.

Откупа — публичные аукционы

Римское общество, в отличие от классического греческого полиса, возникло в других условиях. Поначалу оно являлось типичным крестьянским, в котором роль торговли была невелика. Но на рубеже VII—VI века до н. э. у латинян, находившихся в контакте с греками, происходят схожие процессы — урбанизация и создание города-государства.

А в период подъема в Риме закрепился самый главный принцип античного мира — полис, организованный как сообщество крестьян-воинов, не плативших прямых налогов, несших военную службу, участвующих в решении всевозможных общественных вопросов.

В республиканском Риме, как и в греческих полисах, важным источником доходов в казну стали импортные и экспортные пошлины, взимаемые в портах. С расширением же границ империи казну пополняла дань с покоренных народов.

Отдельной страницей римской налоговой истории, да и мировой в целом, нужно назвать, конечно же, откупщиков, которые появились именно в эпоху Римской республики, когда центральная власть стала испытывать большие трудности с пополнением государственной казны. (С переходом к наемной армии ее военные расходы резко увеличились.) Бизнес ловких дельцов, способных обеспечить сбор и уплату налогов, заключался в том, что они заранее договаривались с властью о сумме поступлений. Все остальное шло прямиком в карманы публиканов — так откупщиков именовали в Риме. Впоследствии люди этой профессии появлялись в разных городах и странах. Но впервые механизм налоговых откупов заработал именно в Римской республике. Так называемые откупа проводились как в самом Риме, так и в его провинциях. Как правило, они представляли собой публичные аукционы, на которых публиканы выкупали право заплатить фиксированную сумму в казну. Одновременно они приобретали и право возместить свои издержки. Для этого им позволялось создавать армии собственных агентов по сбору налогов. В результате во владениях откупщиков оказывались целые провинции. И публикане фактически управляли ими без должной оглядки на государственных представителей — магистратов. Позже откупщики стали объединяться в классы. Их экономическая власть росла вместе с экспансией Рима на восток, увеличивалось и политическое влияние. И вот они уже ссужают деньгами сенат Римской республики и формируют настоящую финансовую аристократию, своего рода олигархов Рима, способных противостоять старой аристократии. Историки считают, что именно публиканы стали вершителями судьбы Римской республики и одновременно — ее похоронщиками. Покончить же с властью олигархов-откупщиков смогли лишь Цезари — создатели Римской империи.

Их не бывает много
Налоги изначально появились как форма обмена: «Мы вам обеспечиваем защиту, а вы обеспечиваете нас провиантом», — говорили люди, владевшие оружием, тем, кто владел сохой и плугом. Инициаторами такого договора о разделении труда выступали, конечно же, те, кто был с оружием, потому что умение пользоваться им всегда ценилось выше, чем умение вести хозяйство. И в общем-то, все бы, наверное, было обоюдовыгодным, если бы первые не злоупотребляли своими правами и не собирали налоги по нескольку раз за сезон. Вспомним хотя бы «близкий» нам пример — сборы дани князя Игоря (события, происходившие одиннадцать веков назад). В «Повести временных лет» князь пошел на древлян и «победив их, возложил на них дань больше Олеговой»… Потом он начал княжить в Киеве, «мир имея ко всем странам. И пришла осень, и стал он замышлять пойти на древлян, желая взять с них еще большую дань». Подбивала Игоря на это дело его дружина (бригада, выражаясь современным языком): «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги». В результате «и послушал их Игорь — пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его». Но и это был не последний этап. Отпустив дружину, князь вернулся к древлянам за «большим богатством». За что в конечном итоге поплатился жизнью. А победа все-таки осталась на стороне оружия: супруга «трагически погибшего при исполнении служебных обязанностей» князя — Ольга многократно отомстила древлянам. Она хоронила их заживо в ладье, сжигала живьем в бане, опаивала алкоголем, после чего на нетрезвых древлян нападали дружинники княгини и рубили их мечами. И в довершение ко всему, собрав дань в виде голубей, она отпустила птиц домой, предварительно привязав к каждой горящую лучину. Что было дальше — известно: жилища древлян запылали... Месть Ольги должна была стать хорошим уроком для всех тех, кто был не согласен с правом сильного собирать налоги в соответствии с собственными аппетитами, которые, «приходят во время еды». И это — налоговый постулат любой эпохи. А теперь из X века перенесемся на полторы тысячи лет назад…

Германцы, погубившие систему

Существует мнение, что крах Западной Римской империи представляет собой не что иное, как дворцовый переворот, осуществленный в основном германским по составу войском, и что все предпосылки для этого были уготовлены самим состоянием западно-римской государственности. Известно, что германцы уже с III—IV веков находились в тесном культурном контакте с ближайшими соседями. А при Диоклетиане они составляли большую часть его войска. К закату же Западного Рима имперская власть ослабла, римская элита расселилась в укрепленных замках, а централизованная система налогообложения рушилась стремительно и окончательно — германцы не смогли ни сохранить, ни восстановить ее. (Крах этой системы самым негативным образом сказался на развитии европейских государств, образовавшихся на развалинах империи, — они оказались несостоятельными ни в военной сфере, ни в финансовой политике).

К моменту германского завоевания крестьяне Западной Римской империи уже были неспособны защитить себя и стали работать на завоевателей. Рассредоточившись на территориях римских провинций, германцы поначалу были свободными от налогов крестьянами-воинами: в их обязанность входила лишь воинская служба. А когда в VIII—IX веках на европейские земли участились набеги викингов (способствуя тем самым децентрализационным процессам в европейских государствах), крестьяне стали переходить под защиту феодалов, меняя свободу на безопасность: жить рядом с укрепленным замком спокойнее. Кстати, в Скандинавии викингов, равно как и в античной Греции, основные решения по вопросам общественного устройства и порядка принимались на народном собрании — тинге. И несмотря на значимость династических и наследственных прав, судьба нового правителя решалась именно членами тинга. В это же время для отражения набегов в Европе стали использовать тяжеловооруженную рыцарскую конницу. Содержать такую было недешево. В результате, как уже отмечалось выше, между воином-рыцарем и крестьянином возникали «договорные» отношения: продукты земледельческого труда менялись на «защиту». В этой ситуации в IX веке более половины земель во Франции, а также большие земельные наделы Италии и Англии пустовали. В цене была только земля возле замков.

В целом для раннего Средневековья характерна следующая социальная «матрица»: доходы церкви (десятина) никак не связаны с государственной казной, король существует на доходы со своего домена, а рыцари обязаны ему лишь сорока днями воинской повинности в год. Исключая это, король и его подданные не связаны финансовыми обязательствами. Материальные блага монарха «тлеют»: земли домена постоянно сокращаются, следовательно, и доходы с них — ведь король одаривает верноподданных земельными участками. Когда же в XI—XIV веках европейским государствам понадобились постоянные армии, традиция сбора налогов «по-римски» канула в Лету, зато в представлениях граждан осталось славное — «свободный человек налогов не платит». Так что развитие налоговой истории Западной Европы XI—XV веков начиналось, в общем-то, с «нуля»: просто организованное феодальное государство, не имеющее централизованной и регулярной системы налогообложения (но, правда, с постоянной армией) вело долгие переговоры с «собственными» городами о том, какие финансовые обязательства они должны соблюдать. Политической свободы у таких городов, разумеется, не было, их права напрямую связывались с налоговыми откупами. И тем не менее в 1265 году представителей английских самоуправляющихся городов пригласили для участия в заседаниях парламента. А в конце XIII века они стали его постоянными участниками.

Впоследствии в ходе такого сотрудничества в Англии произошло закрепление нормы, согласно которой король не имеет права вводить новые налоги без согласия представительного органа налогоплательщиков.

Диалектика податей

Саму суть любой налоговой системы можно свести буквально к следующему: власть облагает податями то, что может обложить. Начинаться это может с самого простого — сбора дани за пользование товарами и услугами. Правило во все времена было одно: плательщик не должен иметь альтернативы. Близкий нам пример: если за проезд по мосту или дороге с путешественника взимался сбор — других дорог или мостов поблизости быть не могло. Либо объезд являлся слишком долгим и дорогостоящим. По такому же правилу составлялся и список «налоговых товаров». Их должны были потреблять все, независимо от стоимости. Самый древний товар такого сорта, о котором нам известно, — осветительное масло в Древнем Египте. Специально назначенные фараоном сборщики налогов внимательно следили, чтобы жилища хорошо освещались, а их жители не пытались использовать для этого другие горючие материалы. Так что помимо фискальных интересов была учтена и забота о человеке.

В России любимым налоговым товаром до определенного времени была соль. О потреблении этого продукта также заботились. Как обычно случается в периоды финансовых затруднений, государство увеличивало ставку соляного налога. В этом случае у населения оставалось только одно право — восстания против такой несправедливости. Волны соляных бунтов частенько прокатывались по Руси.

Но затем на смену «полезным» продуктам и услугам пришли «вредные». Спирт, табак, азартные увлечения стали главными налоговыми носителями для казны. Сборы таких податей чаще всего тоже проходили неуважительно по отношению к плательщику и, как правило, передоверялись все тем же откупщикам. В результате в России XIX века самым распространенным способом быстрого обогащения стало получение «винного откупа». А термин «откупщик» уступал тогда разве что «ростовщику». Зато водка исправно финансировала казну Российской империи. Но впоследствии государство все-таки было вынуждено покончить с такими «правилами», и на смену откупам пришла государственная монополия на производство спирта, которая облегчила сбор налога на него. Известный российский финансовый реформатор, добившийся монополии, Сергей Юльевич Витте в своих воспоминаниях ставил это достижение в один ряд с созданием золотого рубля.

Но очевидная аморальность такой налоговой «политики» все-таки заставила государство пересмотреть ее. На смену обложению «сферы потребления» пришло обложение «сферы доходов». К тому же у государства появились возможности для такого перехода. Доходы большинства граждан, как и доходы разного бизнеса, приобрели денежную форму. А налоговые службы научились считать эти деньги. Соответственно, теперь можно было бы подумать и о социальной справедливости. На языке налогов понятие такой справедливости означает введение прогрессивной шкалы налогообложения: чем больше зарабатываешь, тем больше платишь. США стали первой и единственной страной, где граждане платили федеральные налоги в зависимости от полученных доходов. Далеко не всем американским гражданам это понравилось. И сегодня среди них есть те, которые считают, что введение подоходного налога противоречит Конституции США. Их всячески преследуют власти. А налоговые службы терпеливо разъясняют, что такие «выступления» до добра не доведут. Когда же терпение лопается, «налоговых отказников» просто сажают в тюрьму. Но многих людей больше всего беспокоит не то, что с доходов приходится платить, а то, что государство получает информацию относительно происхождения самих доходов. И под флагом налоговой борьбы начинает преследовать незаконные методы происхождения прибылей. (Кстати, Война за независимость США 1775—1783 годов, по сути, была восстанием колонистов против налогов, которыми их облагала Великобритания. В дальнейшем смягчение налоговой политики по отношению к Канаде во многом позволило англичанам продлить свое влияние здесь еще на полтора столетия.)

Трибут от Августа
Известно, что главными заслугами Цезаря и Октавиана Августа стали налоговые реформы. Цезарь подарил цивилизации налог с продаж, который при его недолгом правлении составлял всего один процент. Но его более успешный последователь Август увеличил ставку до четырех. Этот император и сегодня считается одним из лучших налоговых стратегов. Именно он создал «с нуля» систему, в которой по каждому из собираемых налогов определялся не только источник поступления подати, но и формулировалась цель, на которую этот налог должен был тратиться. Император ввел первый всеобщий денежный налог, так называемый «трибут». Он же перевел контроль над налогообложением в специально созданные финансовые учреждения. Во время его правления появился и поземельный налог. Налогами также были обложены недвижимость, рабы и скот. Общее же количество налоговых платежей в Древнем Риме достигало более 2 000. Право по сбору налогов Август передал городским властям, он же ввел налог на наследование в размере 5% от наследуемого имущества. Целью этого налога было обеспечение пенсий военным. Именно в эпоху Августа налоги стали не просто способом пополнения государственной казны, но и инструментом регулирования экономических отношений в империи. Впоследствии подобную систему создали британцы и голландцы. В итоге налоговая стратегия позволила покончить с властью публиканов, которые превратились в обычных налоговых инспекторов, не брезгующих взятками. (По всей видимости, это качество в профессии инспектора неистребимо). Причем относились к таким служивым во все время определенным образом: в Римской империи недовольство ими приводило к массовым народным восстаниям, потрясавшим государство. Известно, что один из налоговых бунтов возглавила сама королева Восточной Англии — Бодичея, сумевшая привлечь на свою сторону 230 тысяч недовольных. Восстание в конечном итоге было подавлено императором Нероном, который тем не менее был вынужден сменить администрацию на Британских островах.

Право платить

Уклонение от налогов стало «делом чести» для криминальных авторитетов. Доказать причастность крестных отцов к противоправной деятельности фактически невозможно: управление рисками в таких структурах всегда было поставлено на высокий уровень. Гораздо проще увидеть следы налоговых преступлений. Если ваши доходы составляют поступления от рэкета, торговли наркотиками и прочей противоправной деятельности, то легализовать их достаточно сложно. Нельзя же и впрямь написать в налоговой декларации — прибыль от продажи партии кокаина. А с неоприходованных денег невозможно платить налоги. Этим незамедлительно пользовались налоговые инспекторы. Самым ярким примером мировой истории стало дело Аль Капоне, которого первого в истории обвинили в уклонении от налогов, вместо того чтобы осудить за убийства. Существует даже легенда, что когда в доме Аль Капоне проводили обыск, то нашли деньги в корзине для грязного белья. На вопрос, что они там делают, мафиози ответил: «Ждут стирки». Это всего лишь легенда, но термин «отмывание денег» родился именно в это время. Считается, что пример отмывания денег впервые продемонстрировал выходец из города Гродно — Майер Суховлянский, который известен всем как Мейер Ланский. Ему же приписывают следующее изречение: если полиции не удается проследить путь ваших денег, это означает, что они не могут их отыскать. Следовательно, они не подлежат налогообложению. Все что нужно сделать, это представить такие деньги как налогооблагаемые. И тогда появляется возможность их свободно тратить.

Это сейчас такой подход к делу кажется очевидным. А тогда, во времена Аль Капоне, осознать такие возможности и способы их использования было нелегко. Ланскому же это удалось. А вот федеральные власти США так и не смогли осудить мафиози. Его успех стал примером для подражания. И не только для владельцев криминальных денег, но и для вполне уважаемых и богатых людей (для многочисленных транснациональных корпораций). Так, Лучано Паваротти недавно внес в итальянскую казну 12,1 млн. долл. в счет погашения налоговой задолженности за 1989—1991 годы. Оказывается, на рубеже 90-х годов певец стал владельцем поместья в окрестностях города Модены и роскошной виллы на Адриатическом побережье. При этом после покупки он несколько лет отмалчивался перед итальянской налоговой инспекцией по поводу своих доходов. В результате начался суд и Паваротти заплатил все сполна, объяснив «неувязку» своей забывчивостью, посетовав на то, что государству — всегда мало… Основную же часть своего состояния Паваротти держит в Монако, где налоги несоизмеримо ниже, нежели в Италии.

Все дело в том, что в мире существует ряд государств, в которых действуют особые законы. Там не взимают налоги с зарегистрированных корпораций и не разглашают информацию об их учредителях. Тем более что в качестве учредителей подобных структур выступают трасты, у которых, в свою очередь, вообще нет учредителей, а есть лишь бенефициарии — получатели дохода корпораций. Известно, что некоторые небольшие государства составили свое благосостояние именно на организации всевозможных анонимных трастов, холдинговых и инвестиционных компаний. Так, в Старом Свете сосредоточены своего рода ателье индпошива: в Швейцарии, Люксембурге и Лихтенштейне вам подберут лучшую корпоративную конструкцию. Она обойдется дорого, но позволит существенно сэкономить на налогах.

О том, сколько составляет такая экономия, известно мало. Подсчеты обнародованы лишь в США. По данным американских законодателей, только федеральный бюджет страны в 2001 году недосчитался более 50 млрд. долл. Еще более выразительно выглядит подсчет так называемого налогового дифференциала. Если бы крупные корпорации США платили налоги по обычной ставке (35% от прибыли), бюджет этой страны получил бы в 2002 году 308 млрд. долл. В реальности заплачено лишь 136 млрд. Доля же корпоративных налогов в американском бюджете сократилась с 28% в 1950-е годы до 11% сегодня.

Учитывая растущий дефицит федерального бюджета крупнейшей экономики мира, такие недоплаты выглядят серьезной угрозой. Поэтому налоговым оффшорам объявлена настоящая война. Законодатели пытались лишить компании, штаб-квартиры которых находятся в оффшорных зонах, права претендовать на участие в конкурсах на госзакупки. Но эти попытки оказались безрезультатными. Минувшей весной при анализе списка участников конкурсов на поставки в Ирак выяснилось, что многие из них имеют элементарную налоговую задолженность — лучшие корпоративные адвокаты всегда к услугам богатых клиентов. Пытаясь наказать налоговых консультантов, представляющих услуги по налоговой оптимизации, власти очень быстро столкнулись с сокращением числа таких фирм и как следствие — ростом цен на услуги.

Сами корпорации начали менять и подходы к налоговой защите. На смену налоговым консультантам приходят так называемые риск-менеджеры, которые готовы решать вопросы «комплексно». В реальности сегодня крупнейшие фирмы могут позволить себе платить в бюджет ровно столько, сколько считают необходимым. Все остальные прибыли достаются акционерам корпораций, которые такую политику всячески поддерживают.

О том, что история налогов претерпела не один круг, можно судить, глядя на эту таблицу. Все новое — хорошо забытое старое. Попробуем сравнить налоговый сбор на воздвижение статуй в Древнем Риме с современным налогом на рекламу: представьте, например, беломраморную статую Августа и предвыборный ролик президентской гонки с участием, например, Г. Зюганова.

Древний Рим (IV в. до н. э. — VI в. н. э.)	Российская Федерация 1992—1997 годы
дорожная пошлина налог на наследство пошлины ввозные и вывозные налог на вино, пшеницу, мыло налог с жилища сборы с определенной профессиональной деятельности: с банщиков, работорговцев и т. д. налог на содержание стражников	налог на пользователей автодорог налог на имущество, переходящее в порядке наследования таможенные пошлины акцизы на водку, вино и другие группы товаров налог на имущество лицензионные сборы за право осуществления определенного вида деятельности налог на милицию

Кто за налоговую конкуренцию?

Столкнувшись с таким непониманием, власти крупных государств предлагают заключить своего рода налоговую конвенцию «о ненападении». На официальном языке новая стратегия получила название «налоговой гомогенизации». На практике же она предполагает выравнивание налоговых ставок в разных государствах. Для продвижения гомогенной идеи будут использоваться функционирующие международные экономические организации — МВФ, Всемирный банк и ОЭСР. Первый коллективный международный проект уже действует. Он получил название The International Tax Dialogue (ITD) — международный диалог по налогообложению. Он предполагает всячески способствовать дискуссии по налоговым проблемам с вовлечением представителей национальных налоговых служб и международных организаций. Конечным итогом всех этих «консультаций и дискуссий» должно стать создание международной налоговой инспекции — своего рода налоговой ООН.

Для противников этой системы такие, хоть и теоретические, перспективы превратились в настоящий кошмар. Дело в том, что сторонники налоговых свобод опасаются, что такое согласование приведет к настоящей налоговой монополии, которая попытается установить налоговые ставки во всем мире на самом высоком уровне.

Еще больше противников международного налогового правительства смущает сам факт присутствия в «диалоге» МВФ — организации, которая практически везде требует от национальных правительств буквально следующего — повышения налогов, балансирования бюджетов и совершенствования практики налоговых сборов. Еще одна организация — ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) тратит довольно много времени на выявление всевозможных схем трансфертного ценообразования, которое и позволяет выплачивать налоги в соответствии с уровнем корпоративной этики. Ведь транснациональные корпорации и без всяких оффшорных зон могут манипулировать ценами поставок своей продукции в рамках одной фирмы, но вне национальных границ. К примеру, подразделение компании, расположенное в зоне высокого налогообложения, может покупать сырье и полуфабрикаты у подразделений той же самой фирмы, находящейся в зонах низкого налогообложения, по завышенной цене. В результате таких сделок прибыль так и останется у корпорации, но зато налоги будут выплачены по самой низкой ставке. Этот своего рода «налоговый арбитраж» не дает спать спокойно правительствам индустриально развитых государств, бюджеты которых имеют огромные социальные обязательства.

Противники налоговой гомогенизации считают, что естественным мировым порядком должна быть, напротив, налоговая конкуренция, когда каждое из государств будет бороться за инвестиции, понижая ставки налогообложения.

Главный интеллектуальный вождь сторонников налоговой конкуренции лауреат Нобелевской премии по экономике Милтон Фридман говорит, что такая «конкуренция среди национальных правительств по предоставлению публичных услуг (бюджетные расходы) за определенную цену (налоговые доходы) должна быть аналогичной конкуренции между отдельными людьми или частными предприятиями, которые конкурируют на ценовом рынке». На подобную жесткую постановку вопроса способен, конечно же, только такой правый экономический анархист и вольнодумец, как Фридман. Обычно же экономисты предпочитают камуфлировать тему налоговой конкуренции дискуссией об экономическом росте. Налоговая конкуренция, по их мнению, ведет к ускорению экономического развития. Один из ведущих экономистов этого блока, Грегори Мэнкью, даже сумел формально доказать тезис о том, что если бы условия налогообложения определяли бы сами работники, то они установили бы ставку на более низком уровне, нежели это делают сами правительства. По мнению экономиста, люди не будут резать курицу, несущую золотые яйца.

Большие опасения у сторонников налоговой конкуренции вызывает и процесс европейской интеграции. Предполагается, что «старые» налоговые юрисдикции вроде Франции или Германии будут навязывать свои правила игры молодым государствам — членам ЕС и тем самым погубят экономики этих стран. Естественно, что экономисты из другого идеологического лагеря доказывают (не менее убедительно), что ставка налогообложения вообще не влияет на темпы экономического роста. А влияет на него лишь качество самого налогового управления. Другими словами, неважно какие по размеру налоги собирал бы с древлян князь Игорь, важно не допустить возможность его возвращения и сбора налогов «заново».

У каждой из сторон есть своя правда. Но тезис о связи между ростом и уровнем налогообложения нельзя считать доказанным. Наличие налоговой конкуренции действительно препятствует установлению единой и общепринятой ставки налогообложения на высоком уровне. Об этом говорит и сама история ЕС. Первые темы о введении единой ставки налогообложения на прибыль корпораций появились еще в 1960-е годы. А в 1975 году была озвучена и первая цифра. Представители Европейского экономического сообщества (ЕЭС), так тогда назывался ЕС, предлагали установить единую ставку на уровне 45%. Эта инициатива провалилась, а разговоры прекратились на два десятилетия. Наконец, в начале 90-х годов на волне новой интеграции появилась новая инициатива. На этот раз уровень единой желаемой ставки находился уже на отметке 30%. Но и тогда налогового диалога в рамках Евросоюза не получилось. Сегодня налоговая конкуренция держит реальный средний показатель налогообложения прибыли гораздо ниже 30%.

Как большевикам удалось установить налог на прибыль в СССР
Экономические критики царского режима всегда оценивали налоговую систему российской империи как архаичную. Главным показателем этого архаизма считалось засилье косвенных налогов и акцизов, которые взимались с оборота «вредных» товаров. Предполагалось, что народная власть от этих косвенных оков избавится в один момент. Момент слегка затянулся, и все 20-е годы прошли под лозунгом «Разоблачим неплательщиков!» А фининспектор превратился в культовую фигуру десятилетия, которую прославил Маяковский. Но и тут нашлось объяснение: оказалось, что все дело было в пережитках и в засилье мелкой частной собственности. Советские руководители искренне верили в свои идеи. Поэтому, когда власти удалось взять под контроль все командные высоты экономики, предполагалось, что платежи налогов станут абсолютно обычным делом. Раз существует план, значит, существует плановая цена. А раз есть плановая цена, налицо и плановая прибыль. Часть ее и будет поступать в централизованный фонд, функции которого будет играть бюджет. Именно на этом фундаменте плановой прибыли и строилась налоговая реформа 1930 года. Все налоги отменялись за исключением налога на прибыль. Каково же было удивление советского правительства, когда никакой «плановой» прибыли в конце года обнаружить не удалось. Пришлось забыть о догмах и возвращаться к проверенным методам. Тогда-то и появился знаменитый налог с оборота, который советские экономисты за все время существования Советского Союза пытались трактовать как налог с дохода. Ставки этого налога, а также круг товаров, которыми он облагался, определялись опытным путем. Во время таких опытов авторы экспериментов время от времени пропадали в подвалах Лубянки. В итоге все закончилось тем, что в СССР был установлен самый настоящий налоговый террор, которым руководил министр с подходящей для этого фамилией Зверев. Налогом облагалось все. И избежать его было абсолютно невозможно. Зато бюджет у Зверева был всегда в равновесии. А прогрессивные идеи ранних советских финансистов сохранились только в архивах Наркомфина.

Естественная монополия

Несмотря на все попытки создать глобальное налоговое правительство, выглядят такие инициативы утопично. И дело тут не в экономических спорах относительно того, какой же должна быть ставка налогообложения.

Правительства всех без исключения государств старательно оберегают национальную монополию на сбор налогов и жестоко карают тех, кто пытается в эту монополию вмешаться. История налоговых откупов учит, что попытки передать налоговые полномочия «доверенным лицам» ведут к крушению государственной власти или к социальным беспорядкам.

Более того, современная демократия развилась во многом потому, что именно представители всех классов и сословий общества могли определять размер налогового бремени. Любое делегирование функций по сбору налогов, куда-нибудь вверх по инстанции, немедленно разрушает основу основ демократии: ответственность за принятые решения должны нести выбранные представители, а не назначенные кем-то эксперты. Итак, налоги — явление абсолютно неизбежное, и если граждане хотят, чтобы государственные институты функционировали, они должны им платить, иначе невозможно. Другое дело, что те же налогоплательщики должны иметь возможность спросить: на что израсходованы их деньги? Это, собственно, и есть важнейшее содержание демократии. А налогоплательщик — важнейшая функция современного гражданина, который «и обязан, и имеет право». Без реализации этих прав и обязанностей никакой демократии быть не может.