Новый русский: Конкуренция профессий

"Ведомости" /

Максим Кронгауз

Некоторое время назад со мной произошел старый анекдот про дизайнера, но только наоборот. “Как вас представить?” — спросили меня по телефону, когда я позвонил в интернет-компанию. Когда я не только назвал фамилию, но и в ответ на много переспросов объяснил, что первая буква никак не “Дмитрий”, а скорее “Константин”, а в середине нет не только Б, но и М, милый женский голос произнес: “О'кей” и после некоторой паузы уточнил: “Это фамилия?” Только чудом я удержался, чтобы не ответить: “Нет, профессия”, что, конечно, никого не удивило бы. Профессий так много…

Половины нынешних профессий я и сам не знаю. И неизменно радуюсь, когда узнаю новые.

 

 

Например, что эйчар — это то же самое, что менеджер по персоналу, но ни в коем случае не кадровик (эйчар обидится). А ведь есть еще хедхантер, мерчандайзер, бьюти-эдитор и медреп. Удивляюсь — почему бы просто не сказать: охотник за головами, красотка-редактор? Прошу прощения, шутка, и притом неудачная.

В этом потоке профессий скрыто множество проблем. Одна из них — чрезвычайно важная — описывается словом “конкуренция”. Я имею в виду конкуренцию слов. Иногда она достаточно примитивна: существуют разные варианты написания или произнесения одного и того же слова. Например, человека, занимающегося недвижимостью, можно назвать по крайней мере четырьмя способами: риэлтор, риэлтер, риелтер, риелтор. Но это свидетельствует лишь о том, что слово не вполне вошло в русский язык, а точнее — не вполне прижилось и написание еще не устоялось.

Интереснее то, что “риэлтор” вытеснило слово “маклер”, которое в советское время значило примерно то же самое.

Подобных примеров много. Почему эйчар, но не кадровик? Почему рерайтер, но не редактор? Почему нынешние парикмахеры предпочитают называться стилистами, а нынешнюю модель (особенно топ) никому не придет в голову назвать манекенщицей?

Некоторые из старых слов еще актуальны (“кадровик” и “редактор”), другие же устарели и используются только в разговоре о прошлом (“манекенщица” или “маклер”).

По поводу этих пар есть, грубо говоря, два мнения. Первое состоит в том, что это — разные профессии. Так, стилист, в отличие от парикмахера, не просто пострижет, но и позаботится о стиле в целом. Современная модель отличается от советской манекенщицы как небо от земли. Она ведь не просто демонстрирует одежду, а снимается в рекламных роликах, участвует в фотосессиях для глянцевых журналов и вообще является эталоном стиля.

Это сравнение можно продолжать долго: у эйчара, в отличие от кадровика, есть дополнительные обязанности и навыки (я их, увы, плохо знаю) — и т. д. Однако это не вся правда. Развитие профессии далеко не всегда приводит к смене ее названия. Сегодняшний инженер сильно отличается от инженера XIX в., но инженером называться не перестает. Второй, и, по-моему, более точный, взгляд, оказывается более приземленным. Суть, конечно же, в престиже и деньгах.

В новых словах присутствует какая-то трудноуловимая аура, привлекательность актуальности и новизны. Естественно, что стилист вправе запросить за стрижку больше, чем парикмахер, а гонорары моделей несопоставимы с зарплатой манекенщиц. С распадом советской распределительной системы полулегальный маклер не мог не превратиться во вполне респектабельного риэлтора, и неважно, что их функции и уровень профессионализма порой никак не различаются. А в 90-х проститутки “переквалифицировались” в путан.

Вытеснение менее престижных слов более престижными происходило всегда (хотя и не в таких масштабах). Ограничусь парой примеров.

В свое время именно “парикмахер” сменил “цирюльника” и “брадобрея”. И совсем не потому, что в дополнение к стрижке он перестал ставить пиявки, а стал делать парики. Аура немецкого профессионализма и основательности преодолела даже фонетические трудности (русским было непросто выговаривать такие громоздкие слова, как “парикмахер” или “бухгалтер”).

Не менее интересен и ряд слов “купец” / “предприниматель” / “коммерсант” / “бизнесмен”. “Купец” относится к истории. Из остальных трех наиболее нейтрален “бизнесмен” — его выберут и в качестве автохарактеристики: “я бизнесмен”. С “коммерсантом” и “предпринимателем” сложнее. Оба они, как правило, оценочны и сочетаются с соответствующими определениями: “крупный предприниматель” или “мелкий коммерсант” (отсюда и приблатненное “коммерс”).

Многие из новых названий еще не вошли в словари и не стали фактом литературного языка. Пока они скорее относятся к профессиональным жаргонам. Об этом свидетельствует следующее.

Во-первых, они известны только специалистам в данной области. Объявление “требуется эккаунт-менеджер” понятно лишь эккаунт-менеджерам. Употребление таких слов отпугивает непосвященных, что, впрочем, и требуется.

Во-вторых, их трудно записать. В случае “риэлтора” (см. выше) или “криэйтора” (с вариантами “криейтор” и “креатор”) путаются русские буквы, а ведь возможно еще и использование латиницы (для части или для всего названия): IT-менеджер, beauty editor и т. п.

Сегодня почти все новые названия профессий приходят к нам из английского языка (незначительные исключения связаны с модой, кухней и другими узкими областями: например, сомелье или кутюрье). Конкуренция возникает при этом не только со старыми названиями (их иногда просто нет), но и между рядом новых, которые могут восприниматься как более или менее официальные, более или менее разговорные: “IT-менеджер” / “айтишник” или “компьютерщик”, “специалист по связям с общественностью” / “пиарщик”. Но это тема для отдельного разговора.

Автор — профессор, директор Института лингвистики РГГУ

Статья получена: Клерк.Ру

загрузка...