Это был не самый легкий репортаж, но с заданием я справилась. Правда, как ни старалась, забыть о нем даже в сумасшедшем ритме журналисткой жизни не смогла. И по сей день, с наступлением поздней осени, каждое утро я открываю окно, чтобы выложить угощение для синичек. Эти звонкие пичуги – наследство, доставшееся мне от 90-летней старушки, Елены Титовны, бабы Лели, как ее все называли.
Старики – самые лучшие рассказчики, главное - слушать внимательно и не разреветься предательски в какой-то момент: к чему им видеть ваши слезы, когда пролито столько своих?
Да будет свет…
Маленькая, сухонькая бабушка Леля не знает, куда меня усадить, волнуется и теребит поясок махрового халата в фиолетовых ромашках.
- Ой, доченька, как ты угадала, что я люблю «Птичье молоко»? Спасибо, моя детонька. А как цветочки эти называются? Хризантемы? Красивые. Надо у Никитичны вазочку попросить, подарок твой поставить.
Словно из-под земли вырастает Никитична с пестрой вазой в руках, из чего я делаю вывод: велось тайное подслушивание. Показываю на коробку конфет и предлагаю угоститься. Шустрый «агент» с радостью тянется за лакомством, баба Леля меняется в лице:
- Никитична, у тебя же диабет! Куда полкоробки заграбастала?
- Николая Петровича угощу, - парирует визитерша и поспешно удаляется с «добычей».
- Вот до чужого падка! – по-детски огорчается бабушка Леля. И тут же выдает коварный замысел. – Доченька, а ты ко мне еще придешь? Вот и хорошо. Принеси, пожалуйста, в следующий раз не конфет, а несоленого сальца кусочек. На него Никитична точно не позарится – ейный ухажер Петрович сало не жалует, а я подружек своих накормлю.
Видя, как у меня от удивления брови поползли под челку, поясняет:
- Синичек я подкармливаю, люблю пташек веселых. Как на рассвете заслышу их свист, еще не проснувшись, знаю: слава Богу, утро наступило, пережила я ноченьку. Шибко боюсь ночью помереть – кому ж охота до утра лежать одному? А синички мне и насвистывают, мол, не бойся, старая, не прибрал тебя Господь еще. Хорошо мне с птичками, а без них одиноко. Когда одна, плачу я, старое вспоминаю, Мишеньку моего…
- Почему одна? Родные вас не навещают - дети, внуки?
- Отчего же… Приходят и внуки, и дочка. Аккурат на следующий день после пенсии. Мне-то, доченька, ничего не нужно, я здесь на всем готовом, а им помогать надо. Леночка институт заканчивает, Митя учительствует – зарплата копеечная. Зять, почитай, второй год не работает, а Зинаиде, дочери моей, одной их тянуть – не сахар. Вот и делюсь…
- Бабушка Леля, а что чаще всего вспоминаете?
- Да все, детонька, всю жизнь мою. Порой не помню, что на завтрак ела, а вот что было давным-давно – ничего не забыла. А мне ведь уж 91 годок, доченька…
Из дома родного подальше
- Трое нас у родителей было, я да двое братьев. Мать перед войной от тифа померла, отец на моей ровеснице женился, 18-летнюю мачеху в дом привел. Гляжу, расцвел родитель, гоголем ходит, на нас с братьями чуть не волком смотрит – мешаем ему с молодушкой миловаться. А тут ко мне Антон посватался, жил с матерью на соседней улице. Грех на мне, не любя замуж пошла, лишь бы дома не оставаться... Антон в органах служил, был на 10 лет старше.
А вскоре война началась. Супруг мой собрал тревожный чемоданчик и отбыл на вокзал, больше не довелось нам увидеться. На память о себе оставил свекровь престарелую да дочку трехмесячную, Зиночку. Не кори меня, деточка, но большого горя от своего вдовства я не испытала. Хоть и нехорошо так о покойнике, да скажу – холодный был, жестокий. Уж не знаю, зачем он вообще женился – сутками дома не бывал, ни мать, ни я с дочкой милы ему не были. Ну да Бог судья…
Оставила я Зиночку со свекрухой, а сама устроилась в госпиталь. И началась наша «гастрольная» жизнь. Армия наступала, мы, «по медицинской части», следом шли…
Мужняя жена
- Доченька, а ты замужем?
- Не успела еще, бабушка, какие мои годы!
- Правильно, не торопись. Верно сказано: «Счастье и за печкой найдет», помяни мое слово… Я уж и не думала, что второй раз под венец пойду. Война, мужиков не хватает, а девчат да молодых вдов – хоть пруд пруди. У меня Зиночка малая да свекровь старая – кому нужна с «живым приданым»?
И все же повстречала я его, моего Мишеньку. Старший лейтенант, высокий, пригожий, обходительный. Ой, доченька, уж и вспоминать неловко! – баба Леля счастливо хохочет, прикрывая глаза пергаментной ладошкой. Я понимаю: именно «неловкие» воспоминания и составляют «золотой запас» ее памяти, их-то она и воскрешает раз за разом. Ни о чем не спрашиваю, лукавая собеседница сама пускается в откровения. Что ж, женщина в любом возрасте остается женщиной…
- Как свекровь моя прознала про Мишенькины ухаживания, так сразу дала напутствие: «Ты, Елена, себя строго блюди. Знаешь, как старики говорят: «Хорошая слава в коробочке лежит, а дурная по дорожке бежит». Ничего ему не позволяй. А то подумает: раз дите у тебя есть, так все можно. Вот женится – пущай хоть ложкой ест».
И снова смущенный, почти девичий смех бабы Лели.
- Да только зря свекровь переживала, деликатный был Мишенька… Поженились после войны, и Зиночка, и свекровушка его полюбили как родного. Да как не любить? Ласковый, добрый, на все руки мастер, меня иначе как Лелечка не называл. А когда я Славика родила, Мишенька и вовсе голову от любви потерял, на руках носил, ничего по дому делать не дозволял. Да и я в нем души не чаяла!..
Мы тогда на Западной Украине жили, во Львове – где победа застала, там и остались. Неспокойный был край, лютовали бандеровцы хуже фашистов. Дня не проходило без пропажи и убийства русских - вот как окаянствовали! Вроде бы и война прошла, а мы по-прежнему в страхе день встречали… Не знаю, как бы я без Мишеньки своего, выжила бы или нет – одному Богу известно. А за ним – как за каменной стеной…
Все под одной крышей
- Бабушка Леля, как же вы здесь, в России оказались?
- Так ведь Зинаиде в институт поступать время пришло, поехала дочь к родственникам, да там и задержалась. Вышла замуж, детки появились - Митя и Леночка… Меня дочка перевезла из Украины недавно, три года назад. Когда я похоронила уже и Мишеньку, и свекровь, и Славика. У сына инфаркт случился… Не должны, детонька, родители детей переживать, неправильно это…
Баба Леля беззвучно трясется, по морщинистому личику градом катятся слезинки. Я обнимаю рассказчицу, ощущая сквозь толстую ткань халата ее ужасающую худобу, почти бестелесность. Она понемногу успокаивается, и печальное повествование течет дальше, изредка прерываясь горькими вздохами и всхлипываниями, рвущими сердце на части.
- Я не жалуюсь, доченька. Да все-таки лучше б мне было оставаться во Львове, рядом с родными могилками. А тут приехала пятой в двухкомнатную квартиру. Сама посуди, какая может быть жизнь? К Леночке жених ходит, стесняется внученька старости и глупости моей. Митя злится, что я ванну занимаю надолго. Зинаида тоже раздражается. Я, детонька, помочь хочу, а выходит все наперекосяк – забывчива стала. То в борщ гречневой крупы всыплю, то в окрошку свеклы накрошу. Чую, в тягость я им. Подумала я да и решила в дом престарелых уйти – среди других «умалишотов» моя рассеянность вроде как и незаметна будет. Сказала им вечером, промолчали. Митя потом подошел, обнял: «Бабуль, тебе там лучше будет. А мы тебя навещать станем».
Не соврал, навещают. Здесь мне неплохо: комната отдельная, телевизор, санузел на двоих с соседкой. Так ведь раньше на пятерых был! Вот только одиноко, мочи нет, детонька… Лишь подружки-синички у меня остались… Да и старики – злые они. От беспомощности, от покинутости своей. Вон у Николай Петровича сын – большой человек, судья. А для отца родного места в сыновних хоромах не нашлось, сюда свезли. Теперь Петровичу ни медсестры, ни обитатели здешние проходу не дают, все дразнят судейским подкидышем. Сын Петровича не забывает, каждую неделю приезжает с подарками. А когда уезжает, Петрович его подачки нашим раздает и закрывается в комнате до утра. Известное дело, плачет да смерть призывает…
Так ты про сальце несоленое не забудь, доченька, ладно?
Распахнув окно…
Через две недели я вновь приехала в Дом престарелых. Привезла и сальца для синичек, и «Птичьего молока» для бабы Лели. Зашла в ее комнату – никого. Кровать заправлена, вещи куда-то подевались. Может быть, спросить у дежурной медсестры?
- Здравствуйте, я к Елене Титовне. Что-то не видно бабулечки моей.
- А… Помню вас, корреспондент из газеты. Значит, ничего не знаете…
- Чего не знаю? Бабу Лелю забрали? Дочка к себе увезла?
- Забрали, точнее, сама ушла. К Мишеньке своему, к сыну. Все вспоминала их в последние дни. Радостная такая ходила, будто светилась изнутри… Днем с соседкой пошла на прогулку синичек кормить, да сердце прихватило. Присела на лавочку, улыбнулась и все…
Значит, бабушка Леля ушла в мир иной не ночью, как боялась, и ей не пришлось быть одной…
…Ноябрь в этом году ветреный, холодный, птахи так и жмутся поближе к человеческому жилью. Распахиваю окно и выкладываю на подоконник кусочки несоленого сала, через несколько минут на роскошное угощение слетается стайка синичек. Одна из пичуг сидит особнячком и смотрит на меня внимательным и, как мне кажется, благодарным взглядом. Ну, хорошая моя, тебе больше не одиноко среди звонких подружек?
Автор: Наталья Гребнева
Прочтений: 706
Текущий рейтинг:
Статья о психологии получена: www.myJane.ru
Противовирусные препараты: за и против
Добро пожаловать в Армению. Знакомство с Арменией
Крыша из сэндвич панелей для индивидуального строительства
Возможно ли отменить договор купли-продажи квартиры, если он был уже подписан
Как выбрать блеск для губ
Чего боятся мужчины
Как побороть страх перед неизвестностью
Газон на участке своими руками
Как правильно стирать шторы
Как просто бросить курить
- 2023 -
