Нужен ли комикс ребенку и школе? Часть 3

Валерий Нурков, доцент кафедры социальных проблем интеллектуальной собственности Российского государственного института интеллектуальной собственности, кандидат социологических наук.

В традициях русской культуры комикс существует давно. Наш лубок — серия рисунков, объединённых сюжетом и текстом, не что иное, как комикс. Один из первых отечественных комиксов — знаменитый лубок "Как мыши кота хоронили". Поэтому неправда, что к комиксу у нас относятся негативно.

 

 

К комиксу относятся по-разному. Недолюбливает жанр в основном "благородная, просвещенная публика" с богатым интеллектуальным опытом и окультуренным воображением, которая среди других искусств отдаёт предпочтение литературе, оказывается способной полностью погрузиться в текст книги и насладиться им. Такие люди считают, что комикс для них простоват, ограничивает работу их мысли и воображения, лишает эстетического наслаждения и радости сотворчества. Но это не больше, чем предубеждение. Проблема не в комиксе, а в "просвещенной публике", которая умеет погружаться в текст книги и не умеет погружаться в текст комикса, научилась читать литературный текст и осталась абсолютно безграмотна в отношении текста комикса: не может его ни прочесть, ни понять, ни оценить.

Однако это предубеждение возникло не на пустом месте. Комикс, как и любой из жанров искусства, создается с прицелом на разные группы потребителей: детей и взрослых, мужчин и женщин, сантехников и академиков. Это не хорошо и не плохо, это нормально, так устроен мир, каждому свое. Но так уж получилось, что комиксов, ориентированных на "просвещенную публику" у нас на рынке никогда не было и нет. Не находя того, что могло бы ее заинтересовать, "просвещенная публика" делает закономерный вывод: все комиксы — вздор, хлам и не достойная внимания макулатура.

Появятся качественные комиксы для интеллектуалов, знатоков и ценителей искусства, научатся они эти тексты читать, и все встанет на свои места, никому в голову не придет, что комикс — это плохо.

Роль комикса в жизни общества возрастает, и не считаться с этим мы не можем. Процесс визуализации культуры и искусства меняет человека, характер его восприятия и мышления. Нынешнее молодое поколение уже гораздо лучше усваивает визуальную информацию, нежели вербальную. Понять текст комикса, телевизионной картинки или рекламного щита ему проще, нежели рассказ учителя или текст литературного произведения. И в этом смысле комикс для детей куда более предпочтительная форма получения информации, чем традиционный школьный учебник или книга. Посему перспективы использования комикса в сфере образования самые широкие. Однако нельзя перегибать палку. Комиксы должны не вытеснять, а дополнять имеющиеся в школе средства обучения.

При этом большое внимание должно уделяться специфике текста комикса, дети должны научиться его читать, дешифровать некую созданную автором семиотическую систему. В противном случае обучение будет формальным, поверхностным, а сам комикс никогда не осмыслится ребенком как самоценное произведение искусства.

Как человек воспринимает комикс, каким путем идет к его постижению: от визуального ряда к словесному или от словесного к визуальному, как сопоставляет означенные ряды, сказать трудно. Наверное, все зависит от возраста и индивидуальности читателя, особенностей его восприятия и мышления. Нужны серьезные исследования, которые могли бы прояснить ситуацию, дать педагогам и художникам необходимые в работе ориентиры. Первые должны получить ответ на вопрос, как обучать ребенка искусству чтения комикса, вторые — каким должен быть идеальный комикс для каждой из категории читателей. Безадресность современного отечественного комикса, неумение учитывать запросы и ожидания потенциальных потребителей не только негативно сказываются на его качестве и популярности, но и снижают развивающий потенциал жанра. Когда человек перерастает доступные ему сегодня в средствах массовой информации и на книжном рынке комиксы, он утрачивает к жанру всякий интерес. Такого быть не должно. Комикс должен устраивать все, даже самые взыскательные категории потребителей, давать каждой из них импульс к развитию, быть неисчерпаем, как неисчерпаемо Искусство.

Одна из причин бедственного положения отечественного комикса кроется в нашем к нему неуважительном отношении. Изменим свою позицию мы, изменится и комикс. Будем более внимательны, требовательны к жанру, возьмемся помогать ему всем миром, и он преобразится на глазах. Окультуривать надо комикс, бороться за его качество, изучать, а не отвергать с порога, тем более, что он уже доказал свою эффективность в других социальных системах.


Наталья Березанская, доцент кафедры общей психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, кандидат психологических наук.

Негативное отношение к комиксу объясняется, на мой взгляд, негативным отношением общества не к жанру как к таковому, а к слову, которым в советское время обозначалось не до конца понятное нам явление чуждой культуры. Априорно негативное отношение к слову переносится на жанр. Такое случается и хорошо известно психологам. Отношение к жанру надо менять, но, может быть, чтобы это отношение изменить, для начала придётся изменить его название. Пусть это будут "веселые картинки" или "умные картинки", главное, чтобы название было наше, родное и не вызывало ни у кого неприятных ассоциаций.

Комикс не так прост, как кажется. Это один из способов подачи информации. В сфере образования он не может быть ни единственным, ни основным, но пренебрегать им неразумно. Комикс полезен, и педагогам пора серьезно подумать над тем, как использовать его дидактический потенциал в учебном процессе.

Газетный, книжный текст или текст телевизионного сообщения содержит до 70% избыточной информации. Главное достоинство комикса в том, что он предлагает человеку предельно сжатую, но эмоционально насыщенную информацию, в которой нет ничего лишнего. Это удобно, выгодно, экономит учебное время и силы учащихся. Комикс дает ребенку некую исходную информацию, необходимую для знакомства с тем или иным явлением, проблемой, областью научного знания, позволяет сориентироваться в вопросе, способен пробудить интерес к его дальнейшему, более глубокому изучению.

Комиксы вообще, мне кажется, должны активнее использоваться при ознакомлении детей и взрослых с самыми разными сферами жизни, как это, например, делается в Америке. Конечно, у нас и у американцев разные представления об эрудированности, но, стремясь глубоко изучить суть вопроса, мы впадаем в другую крайность — превращаемся в узко ориентированных субъектов, для которых мир становится закрытым и мало понятным. Живя в таком мире, мы перестаем взаимодействовать с теми его сферами и областями, в которых не являемся специалистами, теряем навыки познавательной активности, критического мышления. Комикс расширяет наши представления о мире, делает его более понятным и открытым. И для этого, как оказывается, совершенно необязательно изучать фундаментальные научные труды.

Но сжатость и информационная насыщенность комикса лишают его текстовую составляющую свободы интерпретации. Творческое восприятие комикса становится возможным на уровне сопоставления его кадров или визуальных и текстовых рядов, которые далеко не всегда тождественны в смысловом отношении. Книжные иллюстрации стремятся наиболее адекватно отразить содержание текста книги, а визуальный ряд комикса может вступать с текстами в пузырях в противоречие. Чтобы это увидеть и оценить, необходим специальный когнитивный навык — умение читать комикс. Научившись видеть в последовательных кадрах комикса не только событийный ряд, но и авторский замысел, средства его воплощения, игру смыслов, ребенок начинает серьезнее относиться к другим визуальным искусствам — кинематографу, живописи, графике, стремится их постичь.

Дети и взрослые, мне кажется, по-разному читают комиксы. Дети придерживаются визуальной стратегии, т.е. идут от изображения к текстам в пузырях, а взрослые, привыкшие работать со словом, отдают предпочтение текстовой стратегии, т.е. движутся от текстов к изображению. При этом все свое внимание они сосредоточивают на текстах, а по визуальным рядам скользят, словно по ничего не значащим иллюстрациям-пояснениям. И возможно, текстовая стратегия чтения комикса — одна из причин того, что взрослые относятся к комиксу как к некоему примитивному искусству. Ознакомившись подряд со всеми текстами в пузырях, почти проигнорировав изображения и не сопоставив текст с образами и картинами, взрослые делают вывод о комиксе как о чтении для неучей. Лаконичные тексты в пузырях в сравнении с текстами литературных произведений действительно выглядят примитивными.

И та, и другая стратегии чтения комикса должны изучаться и учитываться педагогами в работе с детьми.

Комиксная культура — культура новая для России, нам ее еще только предстоит осваивать. Детям это будет сделать проще, взрослым — сложнее. Но сама по себе любовь к комиксу ни у тех, ни у других не проснется. Это очевидно. Ее надо пробуждать, взращивать, лелеять и поддерживать. Иначе даже при внешнем большом интересе к комиксу отношение к жанру и у тех, и у других останется легкомысленным, а его восприятие поверхностным.


Владимир Кудрявцев, директор Института дошкольного образования и семейного воспитания Российской академии образования, доктор психологических наук, профессор.

Инициатива редакции журнала поставила нас, хотим мы того или нет, в положение первопроходцев, в какой-то мере застав врасплох. На мой взгляд, этот "круглый стол" призван прежде всего продемонстрировать нашу готовность обсуждать тему "комикс и образование". А если получится, наметить некоторые проблемы, которые в дальнейшем смогут стать предметом научной и практической проработки.

Предлагая довольствоваться малым, я тем не менее призываю сознавать всю ответственность нашей миссии. Нам предстоит ответить на главный вопрос: насколько предмет сегодняшнего разговора вообще заслуживает содержательного, вдумчивого анализа в кругу исследователей и практиков? Ведь кроме оценок по обыденной черно-белой шкале — "комикс — это хорошо (современно, "продвинуто", доступно, увлекательно...)" и "комикс — это плохо (примитивно, глупо, пошло, чужеродно...)", в умах укоренился определённый снобизм в отношении самой возможности обсуждения темы... Разве у респектабельной академической науки нет других забот, кроме изучения каких-то комиксов? Или наша российская школа победоносно справилась с решением всех своих проблем, чтобы взвалить на себя еще и эту?

Я не собираюсь искать в комиксах скрытые подтексты, тайные смыслы, зашифрованные послания и прочую "эзотерику". Не стану и подрывать устои "снобистской" позиции, поскольку она небеспочвенна. Хотя бы потому, что комикс — наитипичнейшее произведение "массовой культуры". В качестве продукта "масскульта" комикс полностью отвечает критериям того, что ныне обозначают модным термином "постмодерн": он деавторизован, т.е. "не помнит своего автора", по возможности освобожден от рудиментов художественной индивидуальности, а его образный ряд одномерен — развернут в канве линейной ситуативной схемы. Свойственная искусству типизация в этом случае принимает вид унификации, подгонки под готовый и предельно упрощенный шаблон, который вы можете эксплуатировать вновь и вновь. Копирование с минимумом "творческой переработки" в нюансах — естественный принцип, на котором держится индустрия комиксов, без него она рухнет. Ибо это резонирует со стереотипами массового потребительского сознания, к коим комикс взывает. И, взывая, достигает своей цели.

На смену трем богатырям, очень разным, очень индивидуальным, очень характерным, пришла семейка то ли селекционированных, то ли клонированных "менов": Супермен, Бэтмен, Спайдермен (все они — первоначально персонажи комиксов). И тут уже не важно, кто явился клоном кого, — главное, что "срезонировало". Да и требование вариативности соблюдено: при идентичном наборе основных признаков Бэтмена снабдили аксессуарами нетопыря, Спайдермен лихо раскидывает свои паучьи сети между небоскребами и т.п. Правда, как заметил один наблюдательный эксперт — мой десятилетний сын Кирилл, различие все же есть, и даже существенное: эти двое для проявления своих сверхвыдающихся возможностей пользуются разными техническими приспособлениями, а Супермен — сам по себе такой, сверхвыдающийся...

Но даже учитывая эту немаловажную деталь (в интересах дела ее придется опустить), трудно оспаривать очевидное: комикс — товар явно не штучный, а поточный, пригодный для многоразового употребления в переносимых для каждого индивида дозах. Очень даже показательно, что богатый ассортимент комиксов вы обнаружите именно в тех магазинах, которые торгуют полиграфической продукцией оптом, где они соседствуют с подборками кроссвордов и гороскопами.

Комикс — составляющая "поп-культуры", откровенная, вопиющая, к тому же чаще всего агрессивная — и по содержанию, и по способу внедрения в сознание

А образование, как известно, должно уже по определению приобщать растущую душу совсем к другой культуре. К той, которая пишется с прописной буквы. Значит, по большому культурологическому счету, путь комиксам в сферу образования заказан?

Так и профессионал-художник, эстетик или искусствовед увидят в комиксе примитивный "неолубок". И будут совершенно правы. Лубок — один из исторических предшественников комикса. Родство комикса с лубочным жанром во всем спектре его разновидностей — от деревянных народных гравюр до революционных плакатных агиток — налицо. Но если копнуть глубже, в том же генеалогическом ряду — житийная икона. А где-то в самом его начале — сюжетные наскальные рисунки времён архаики. И то, что этот ряд продолжается сегодня, вы можете убедиться, войдя ну хотя бы в Интернет. Там прочно обосновалась и приобрела международную известность экспансивная россиянка Масяня — прямо-таки сошедшая со страниц комикса. Разные жанры, разные стили, разные средства воплощения, разные материальные носители... Что же их объединяет?

Для ответа на вопрос нужно уточнить, что, собственно, мы понимаем под комиксом. Если речь идет о картинках с подписями или надписями, складывающихся в некое связанное повествование, то это едва ли позволит нам схватить суть этого круга явлений. Картинки с текстовым сопровождением на тему похода к стоматологу или даже приобретения IBM-совместимого отбойного молотка для возлюбленной — еще не комикс! К слову, подобные "бытовизмы" с вкраплением элементов "неожиданности" и "необыденности" не столь уж редко (в рекламном производстве — в большинстве случаев) маскируются под комиксы.

Думаю, что с культурологической точки зрения комикс — один из инструментов популяризации мифа, его трансляции в массовое сознание (как, скажем, и лубочное искусство, зачастую непосредственно апеллирующее к мифологическим сюжетам). В этом его основное предназначение. И реализовать это предназначение в конкретном произведении — фантастически сложная художественная задача.

Прежде чем стать "массовым достоянием", миф — точнее, его общая схема, должен претерпеть необходимую профанацию, "упроститься", но не настолько, чтобы лишиться своих смыслообразующих атрибутов. Мир мифа — череда чудесных событий (превращений, приключений, испытаний и др.), в эпицентр которых вовлекается герой. Но, будучи героем культурным (говоря языком исследователей мифологии), он должен найти неординарный способ действования, радикально меняющий общий ход этих событий. То есть — совершить собственное Чудо чудеснее всех прочих чудес. А заодно — и осчастливить остальное человечество, продемонстрировав ему зримые образцы универсальности человеческих сил и возможностей и тем самым "спровоцировав" его на новые свершения за гранью выполнимого на сегодня. Все это в той или иной степени вбирает в себя и комикс, если, конечно, работу над ним вели люди, обладающие достаточно высокой общей и профессиональной культурой.

Можно по-разному относиться к Супермену и к произведениям о нем. Однако они выдерживают вполне логику мифа: герою удается не только на каждом шагу творить чудеса, но и раз в сутки переходить знаковую границу, разделяющую "мирской" образ застенчивого репортера-неудачника и идеальный эталон Совершенства. Тут — даже не смена образов, а смена жизней, реинкорнация. Правда, аналогичный переход повторялся в истории культуры с такой периодичностью, что уже успел стать объектом пародий (фильм "Маска" с Джиммом Керри и др.). Но в мифологии диво не исключает рецидива...

Уникальность комикса заключается в том, что он в очень емкой форме, при помощи очень ограниченного, но выразительного набора слов и такого же визуального ряда способен воссоздать самобытный запоминающийся микромир с ярким, почти архетипическим, культурным героем в центре. Героем, общезначимость которого измеряется поступками, а не стандартизированной на окологолливудский маневр "харизмой". В дальнейшем этот воображаемый микромир ("паракосм", по терминологии психолога С. Маккейта) может послужить строительным материалом для чего угодно: любых иных воображаемых миров и любых сюжетов — бесконечно разнообразных и даже абсолютно друг на друга непохожих. Не случайно, что почти все киноленты, на которые делаются бесчисленные ремейки — полнометражные, телевизионные и мультипликационные фильмы, в своей основе когда-то имели комикс. И искусствоведам, и художникам, и психологам есть над чем подумать. "Тиражируемость" комикса имеет не только коммерческую подоплеку. Те же комиксные клоны, о которых я уже говорил, пришлись на подготовленную почву. За всем этим — тенденция мифа к самовоспроизводству и тяготение массового сознания к мифу, помогающему совершить виртуальный прорыв в сферу необыденного, оставляя позади унылую повседневность.

Если спросите меня, почему в границах комикса рождаются столь живучие образы, отвечу так: целое воспринимается раньше частей — это закон работы творческого воображения (изучением которого я занимаюсь сравнительно давно). Такое целое несет в себе одновременно и смысловую завершенность, и открытость к достраиванию. Перед сознанием открывается колоссальное поле для внутреннего эксперимента. Но не абстрактная целина (по ветхозаветному образу: "Земля была безвидна и пуста..."), которую ты волен возделывать как хочешь, а почва, в которую уже заронен чей-то смысл, которая уже оформлена силой чьей-то фантазии. Силой, приглашающей к диалогу твою собственную фантазию.

Вот оно, это целое, и было схвачено художником, а дальше этот герой и его мир стали модифицироваться и развиваться.… В том числе — в воображении зрителя-читателя. А стало быть, на настоящем комиксе (разумеется, при наличии особых форм педагогической работы) детское воображение, падение уровня которого мы наблюдаем в последние годы, может успешно воспитываться. Понимаю: нет гарантии того, что вместо завершенных в смысловом плане произведений детям не предложат тривиальные картинки с подписями-надписями. (Возможна аналогия с рассказом двух ребятишек об изображенном на картинке. Один лаконично и обобщенно сформулирует: "Зима!", а другой начнет подробно перечислять все то, что видит: "Вот — сугробы, вот — замерзшая речка, а вот — березы, покрытые снегом".) Но для этого нужна психолого-педагогическая экспертиза, некоторые рабочие критерии для которой уже определены.

Я не настаиваю на скорейшем и повсеместном внедрении комиксов в образовательные процессы (включая сферу не только основного, но и дополнительного образования). Уже давно пора остудить неумеренный инновационный пыл. Здесь, как везде: комиксы необходимы там, где они необходимы. А где — смогут подсказать лишь специальные научные исследования и опирающиеся на них практические поиски, если они будут инициированы. Но есть и исторический опыт, в том числе — отечественный.

В России жанры, близкие комиксу, уже давно востребованы в дидактических и просветительских целях. Здесь уже упоминали стихотворение известного поэта-переводчика и педагога Федора Богдановича Миллера "Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…". Поначалу (в 1851 г.) оно было опубликовано в виде подписей к картинкам в иллюстрированной книжке для детей (тогда этот жанр — непосредственный прообраз современных комиксов — имел у нас распространение). А дальше судьба этого произведения во многом повторила типичную историю комикса. Историю, которая может быть охарактеризована двумя ключевыми словами — репродукция и модификация. Изобразительный ряд отмер, а стишок стал использоваться как считалка, она по сей день живет в среде младших школьников (по ходу эволюции комикса, напротив, отмирает первоначальный текст). Среди детей дошкольного возраста он бытует в качестве песенки. Стихотворение было полностью фольклоризировано более ста лет назад — отсюда имя его автора почти не известно широкому кругу людей, как и в "комиксной культуре", произошла "деавторизация". В 1920-е гг. замечательный фольклорист Г.С. Виноградов собрал в разновозрастной среде 24 варианта считалки. В исследовании Т.И. Алиевой, проводившемся уже в 1980–1990-е гг., только от четырехлетних детей было получено 22 варианта песенки про зайчика.

Стихотворение Миллера — образец сочетания гениальной простоты и смысловой законченности с "квазимифологической" фабулой. Недаром оно до сих пор спонтанно воспроизводится и трансформируется в детской субкультуре, "цепляя" сознание ребенка, а может быть, даже в большей степени — бессознательное. Вне всякого коммерческого русла.

Ну, а лубок? По нему ведь крестьянские дети осваивали азы грамоты, расширяли свой кругозор, который доселе ограничивался деревенскими околицами, кромкой поля да ближайшим лесом (загляните в сочинения русских классиков или, например, в старую брошюру М.В. Соколова "Дошкольное воспитание в деревне"). Для них это был единственный путь "ликбеза". Точно так же по комиксам дети малоимущих обитателей Бронкса или Гарлема, многие из которых эмигранты, изучали английский язык или учились читать. Любопытный штрих. Сегодня предлагают "комиксные" версии "Анны Карениной" или "Преступления и наказания". Но это (как и многие другие рыночные продукты) — отнюдь не изобретение некоторой части наших особо ушлых и циничных современников. В дооктябрьской России дешевенькие лубочные картинки знакомили крестьян с творчеством Пушкина, Гоголя, Некрасова и др. Их изготовление не являлось ремесленной халтурой. Свой вклад в дело "лубочного просвещения" народа внесли, например, Лев Толстой и Илья Репин. Тогда все это имело глубокий смысл. Другое дело, что в стране, которая еще вчера считалась "самой читающей в мире", распространение псевдолубочных вариантов литературной классики наводит на грустные размышления...

Впрочем, доказательства в пользу того, что комикс мог взращиваться (а не просто приживаться как нечто инородное) на нашей почве, полноценно реализуя свой "воспитательно-образовательный потенциал", мы обнаружим и в советской истории. Только комиксом это не называли. Что такое, по-вашему, "Веселые картинки"? Периодическое издание комиксов. "Мурзилка" — наверное, самый длинный за все время существования жанра журнальный комикс, его пора вписать в Книгу рекордов Гиннесса. А великолепные иллюстрированные книжки В.Сутеева, на котором выросло не одно поколение дошколят? Добавлю: все они сделаны в нашей самобытной российской стилистике, а мы стремимся "открывать Америки" (в буквальном значении!).

Есть интересные находки и сегодня. В частности, это — издаваемый в журнальном варианте комикс Дмитрия Смирнова "Великолепные приключения" (их автор, профессиональный психолог с ученой степенью кандидата наук, надо полагать, знает, что делает). Здесь действительно сконструирован уникальный мир, предпринята попытка создания целого семейства новых культурных героев, которые воплощали бы для современного подростка, что очень важно, кстати говоря, нормальный и вполне достижимый образ, по терминологии психолога-классика Л.С. Выготского — "идеальную форму", взрослости.

Мир комикса Смирнова хотя и мифологизирован (непреложное требование жанра), максимально приближен к реальному, земному миру. Его герои живут в собственном доме где-то под Москвой, мастерят чудо-машины, занимаются спортом и собственным совершенствованием, между делом борются с хулиганами, браконьерами и с куда более серьезными нарушителями закона, оставаясь при этом обычными российскими подростками, которым не чуждо ничто из того, чем живут их сверстники: дискотеки, ролики, скейты, пэйнтбол. Здесь все живое, человеческое. Личное, порой даже интимное, органично сочетается с общественным, коллективным в хорошем, правильном смысле этого слова. При этом нравственные идеалы не декларируются, не навязываются юным читателям в псевдодидактической манере, а отстаиваются самими героями в различных жизненных ситуациях, выстроенных в яркий событийный ряд. И читатель всегда может в воображении подставить себя на их место, обнаружив новые грани собственного Я. Иначе, главные герои комикса — Батя, Димыч, Леська, Вора и Васька — не просто "настроены" на специфические "волны" подросткового сознания. Они моделируют некое совокупное "альтер эго" потенциального читателя-подростка. Включая состояние "переходности", которое он проживает и переживает: персонажи содержат в себе как собственно подростковые, так и взрослые черты.

Тем самым подростку приоткрывается перспектива взросления, которая ему сегодня никак не представлена, не выражена на "языке" подростковой ментальности. Если раньше школа пыталась решать эту проблему на фиктивно-идеологическом уровне ("делай жизнь с товарища Дзержинского"), то сегодняшние разговоры о воспитании зрелой и ответственной личности напоминают коллективный аутизм. Литература и телепередачи ее практически не затрагивают. В условиях нынешней "системной" неопределенности никто не знает, какой (и как) должна являть себя взрослость подрастающему поколению. Приходится довольствоваться тем, что подбрасывает повседневная жизнь, которая не то что идеалов не культивирует, но и корежит социально и психологически реальных взрослых, с коих дети (подростки) вынуждены "считывать" столь же искореженную "идеальную форму" взрослости. А в порядке компенсации — равняться на всяких терминаторов или на наших "почвенных", доморощенных "мордобойщиков". Не важно каких — хороших ("ментов") или плохих ("бандитов"). Уж слишком размыта подчас граница между теми и другими. Неокрепшему отроческому сознанию трудно разобраться во всем этом. А комикс Дмитрия "Димыча" Смирнова как раз и вооружает подростка "доступными и наглядными" средствами смысловой ориентации в будущей взрослой жизни.

К сожалению, журнал распространяется лишь в узком кругу, вместе с тем выдерживая вполне приличный (по нашим меркам) полиграфический уровень. А значит, затраты на его производство низко рентабельны, что явно не содействует развитию издания. "Промоушн" этого проекта мог бы быть более эффективным. Не нужно пытаться делать из "клубного" журнала блокбастер. Однако целесообразно было бы, к примеру, опубликовать антологию "Великолепных приключений" под одним переплетом, заключив договор с каким-нибудь издательством, выпускающим комиксы не в виде унылых ксерокопий на оберточной бумаге, а как солидный альбом в переплете. Этот чисто маркетинговый ход сам по себе прибыли не принесет, но, возможно, привлечет внимание к журналу, существенно расширив круг его читателей (и почитателей). Кстати, он позволит одновременно поднять планку на рынке соответствующей продукции, который у нас толком не разведан и не оформлен, наполняется, чем попало. Я знаю семьи, которые систематически приобретают комиксы, но это еще ни о чем не говорит.

Вообще вопреки опасениям думаю, что экспансия комикса по многим причинам нам не грозит. Во-первых, сильна конкуренция: видео, компьютерные игры, Интернет, виртуальная реальность... На Западе комиксы занимали и обживали свою нишу тогда, когда все это еще не придумали. А сохраняют они свою популярность потому, что все эти позднейшие достижения, позаимствовав многое от комиксов, тем самым продолжили жизнь комиксов на новом витке, удерживая интерес потребителя и к их первозданной форме. У нас же иная ситуация. Во-вторых, массовое распространение комиксов, на мой взгляд, прямо связано с потенциалом индустрии мультфильмов. Оживление комикса в мультике равнозначно овладению ребенком способности к прямохождению. Открываются колоссальные возможности, которые притягивают широкие массы потребителей. Но плачевное состояние отечественного "мультпроизводства" препятствует этому. Создание одной ленты оценивается сейчас не одной сотней тысяч долларов. Ведь помимо привычных режиссера, художников, оператора, сегодня в нем участвуют аниматоры, компьютерщики разных профилей и прочие дорогостоящие специалисты. Не говоря уже о трудоемкости: одно покадровое прорисовывание изображения от руки чего стоит, да к тому же этим, как утверждают компетентные источники, нынче мало кто хочет и может профессионально заниматься.

Еще одно беспочвенное опасение: комиксы, мол, отучат детей читать. Мы, как первобытные люди в описаниях великих французских антропологов Леви-Брюля и Леви-Стросса, постоянно путаем причину со следствием. Дети уже давно разучились читать. И интерес к комиксам здесь явно ни при чем. Источник — длящийся десятилетиями кризис в школьном преподавании литературы. Там тоже всегда стремились соблюдать дидактический принцип "доступности" (почти в духе пресловутых картинок с подписями): подгоняли живое художественное содержание к упрощенным схемам и шаблонам ("лишние люди", "луч света в темном царстве" — еще цветочки), обкарнывали многомерную семантику гениальных произведений поистине до лубочного уровня. В школе я "проходил" большую литературу (действительно, проходил, но, к счастью, не всю прошел) где-то в середине — конце 1970-х годов. Так вот свидетельствую: уже тогда школьники читали из рук вон плохо. Именно в те годы общим местом стало сетование на то, что дети изучают литературную классику по фильмам (далеко не самым худшим), да и вообще кино и телевидение вытеснили книгу. Нашли жупел. Теперь его ищут в комиксе. Но стоит ли на зеркало пенять? Просто современный общественный негатив лишь катализирует уже сложившуюся в советские времена ситуацию. Энергию разумнее затрачивать не на борьбу с комиксами, а на создание хороших, по-настоящему развивающих курсов школьной литературы (как это делают, например, психологи З.И.Новлянская и Г.Н.Кудина). Конечно, в современных социальных условиях, весьма непростых по составу факторов, и это не панацея. Но полагаю, что литературно образованный и развитый ребенок сам разберется, как ему относиться к комиксам, которые при адекватном подходе смогут стать союзниками литературного образования (и не только литературного).

Все сказанное — лишь попытка первоначально и "с ходу" разметить проблемное поле для возможных научно-практических разработок. Такие разработки должны носить комплексный, междисциплинарный характер. Было бы вполне логично, чтобы не распорядители госбюджетных средств, а именно частные издатели обеспечили финансовую поддержку этих разработок. Ведь речь идет о коммерческом продукте "массовой культуры", в продвижении которого они непосредственно заинтересованы.

Со своей стороны, я готов на базе Института дошкольного образования и семейного воспитания РАО провести в 2003 году семинар на тему "Перспективы комикса в образовании", где мы и могли бы продумать дальнейший план действий в избранном направлении.

Комиксы становятся привычным атрибутом нашей жизни, мы сталкиваемся с ними чуть ли не ежедневно, но не замечаем, а если замечаем, то не удостаиваем внимания. Наше внутреннее неприятие комикса, связанные с ним сомнения, тревоги, опасения понятны и естественны, как, впрочем, и желание отгородиться от этого феномена, проигнорировать. Нет комикса — нет проблемы, нет проблемы — не о чем и говорить. Но жанр существует.

"Круглый стол" должен, как нам кажется, стать первым, маленьким шагом на пути сближения отечественного образования с комиксом, положить начало серьезному, взвешенному разговору о жанре, его специфике, дидактическом потенциале, настоящем и будущем в России. Мы старались избегать крайних точек зрения, резких, безапелляционных высказываний, категоричных суждений. Любые выводы преждевременны, пока мы можем только определять направления научных поисков, строить догадки, выдвигать гипотезы. Жанр ждет своих исследователей, непредвзятых критиков, талантливых читателей-зрителей. Комикс надо изучать, результаты исследований осмыслять, анализировать, проверять и перепроверять. Сюрпризов будет много. Хочется надеяться, что мы наконец перестанем бездумно повторять расхожие, ничем не подкрепленные фразы об убогости комикса, избавимся от стереотипов, попробуем шире посмотреть на, казалось бы, простые и знакомые вещи. Сумеем услышать друг друга, будем аккуратны в высказываниях и оценках.