Это очень досадно, ибо жизнь этого человека, который прожил почти восемьдесят лет, заслуживала описания, тем более что эти восемьдесят лет падают на время, которое было свидетельством величайших перемен в древнем мире: возвышение Филиппа II Македонского, завоевание его сыном Александром Персидской державы, образование империй диадохов и постепенная консолидация эллинистических государств — всё это Птолемей пережил, а в формировании империй диадохов он даже играл решающую роль. Возвышение македонского аристократа до положения генерал-адъютанта царя Александра, затем сатрапа и, наконец, царя Египта предлагает массу интересных аспектов, так что нелегко выбрать хотя бы самые важные. Но если задаться целью охарактеризовать Птолемея как человека, то этой попытке воспрепятствует нехватка биографического материала. Правда, мы располагаем несколькими фрагментами его исторического труда об Александре, однако у нас нет ни одного подлинного письма, вышедшего из-под его пера, так что целый ряд личных черт Птолемея остаются для нас совершенно неизвестными.
Изображения на монетах, равно как и скульптурный портрет (находящийся ныне в Копенгагене), показывают очень выразительное, характерное лицо, которое, будучи далеко от какой-либо идеализации, отражает выдающиеся качества этого человека: энергию и волю в сочетании с мудростью и высоким интеллектом. Эти свойства характеризуют человека, сумевшего не только завладеть ценной частью державы Александра, но и удержать ее в борьбе со своими соперниками. Особенно бросаются в глаза в этом портрете выступающий вперед подбородок и не менее характерный нос. Художнику не было нужды возвышать Птолемея стилизацией до уровня властителя — портрет так выразителен, что невозможно не поддаться его впечатляющей силе.
Птолемею не могло бы привидеться и во сне, что он когда-нибудь завершит свою жизнь царем и притом еще в далеком Египте! Этим он был обязан своему повелителю Александру, который довел македонские войска до Египта и Индии. В самом деле, поход Александра, длившийся с 334 до 323 г. до н.э., был великим событием в жизни Птолемея. Уже в пожилом возрасте он вернулся к теме этого похода в специальном сочинении, чтобы оставить современникам и последующим поколениям образ Александра таким, каким он сам видел и знал царя македонян. Этот образ был воспроизведен в историческом труде грека Арриана из Никомедии (приблизительно 95—175 гг. н.э.) и через его посредство стал основанием современных исследований об Александре. О юности Птолемея известно очень немного. Птолемей был сыном Лага и Арсинои. Семья матери была более знатной, она состояла в родстве с македонским царским домом (впрочем, этим родством могли похвастаться многие семьи в стране). Тем не менее и отец Птолемея — Лаг относился к одной из почтенных македонских семей, материальное благосостояние которых основывалось на земельных владениях. Спорным является год рождения Птолемея. Как сообщается в «Долгожителях», сочинении, которое безосновательно приписано было Лукиану, Птолемей должен был родиться уже около 367 г. до н.э. Хотя эта дата рассматривается, например Феликсом Якоби, как правильная, она все же кажется слишком ранней. Обычно принимают время около 360 г. до н.э. (Г.Берве и др.), поскольку этот год рождения хорошо согласуется с остальными датами жизни Птолемея. Легенда называла Птолемея родным сыном македонского царя Филиппа II (тем самым он становился сводным братом Александра), однако это маловероятно и, пожалуй, было придумано лишь с целью узаконить Птолемея, царя Египта, в качестве царского сына. Здесь речь идет определенно о позднейшей версии, являвшейся не редкостью во времена диадохов. Во всяком случае, Птолемей принадлежал к друзьям юного наследного принца Александра, вместе с ним он покинул Македонию, когда гнев царя Филиппа обратился против его супруги Олимпиады и ее окружения. После убийства Филиппа в 336 г. Птолемей вместе с Александром возвратились из Эпира, где они находились в изгнании, в Македонию, однако сколько-нибудь выдающегося положения он тогда еще не занимал.
Македония отнюдь не была богатой страной. Во главе народа, состоявшего из земледельцев и пастухов, стояла династия Аргеадов, которая выводила свою родословную от Геракла. Со времени Александра I Филэллина («друга греков»), который правил приблизительно с 495 до 450/440 г. до н.э., правящий дом был признан греческим, а цари — но только они сами — были допущены к Олимпийским играм. Однако македонский царь отнюдь не был абсолютным властителем, среди своих аристократов он был лишь primus inter pares [первый среди равных], а кроме того, имелось еще македонское войсковое собрание, которое полагалось запрашивать при решении важных дел. Жизнь при дворе, сначала в Эгах, а затем, со времени Филиппа II, в Пелле, была совершенно патриархальной. Царь выступал в окружении своих «друзей», гетайров. Он наделял их землями, отчасти на территории завоеванных греческих городов Олинфа, Мефоны и Потидеи, которые, впрочем, в качестве эллинских общин должны были выполнять весьма важную миссию в этой стране.
Гордостью македонян было их войско, состоявшее из конницы, гетайров и пехоты — педзетайров; последние были вооружены длинными пиками — сариссами, перед которыми ни один противник не мог устоять. Хотя царь Филипп выбрал для своего сына греческих учителей и среди них столь прославленного впоследствии философа Аристотеля, греческая культура всё же не играла в стране решающей роли. Правда, предусмотрительные цари, такие, например, как Архелай (413—399 гг.), приглашали в Македонию греческих поэтов и художников, но этот период скоро прошел, и, когда протекали юношеские годы Птолемея, Филипп II вел борьбу со своим афинским противником Демосфеном, своего рода дуэль, которая в 340 г. вылилась в решительную войну между Македонией и Афинами и их союзниками. На поле боя у Херонеи (в Беотии) эта борьба была решена в пользу Македонской монархии (2 августа 338 г.), и этим был вызван поворот мирового значения: отныне ход мировой истории определялся уже не полисом, а монархией македонского образца.
Но у Филиппа II было не только много врагов — у него было и много жен; из них, по античным источникам, известны нам по именам не менее семи. Однако лишь с Олимпиадой он состоял в законном браке. За попытку поставить на ее место дочь Аттала Клеопатру Филипп поплатился жизнью: во время свадебных торжеств в Эгах он был заколот одним македонским офицером по имени Павсаний (осень 336 г.), будто бы вследствие нанесенного ему личного оскорбления. Этой трагической смертью Филиппа II завершилась важная эпоха македонской истории. То, что теперь последовало, было уже правлением его сына Александра III, которого история назвала Александром Великим (336—323 гг.).
Важнейшим событием в жизни юного Птолемея был поход Александра. С ним открылся для македонян новый мир: горы и долины Малой Азии, покрытый снегом Тавр, приморские равнины Финикии с их большими торговыми городами Тиром и Сидоном. В ту пору Птолемей не принадлежал к ближайшему окружению царя. Тем не менее он участвовал в битве при Иссе (333 г.) и вместе с царем вступил на землю Египта. На это указывает, помимо прочего, романтически приукрашенный рассказ, который он посвятил в своей книге об Александре походу в оазис Амона.
Однако еще больше интересовался Птолемей военными проблемами и системой управления. Всякий раз, как об этом заходит речь у Арриана, он, как правило, ссылается на Птолемея. Эти виды деятельности — военное дело и система управления — были его сильнейшими сторонами, в этих областях Птолемею принадлежат выдающиеся заслуги. Но только катастрофа, постигшая Филоту (осень 330 г.), вынесла его наверх. Царь доверил Птолемею освободившееся место соматофилака (телохранителя). Таким образом, он стал принадлежать к ближайшему окружению македонского властителя. Ему не только вменялась в обязанность охрана персоны царя, но и поручались различные важные дела, при выполнении которых предоставлялась возможность отличиться. Так, ему удалось после многих приключений схватить цареубийцу Бесса (последний убил Дария III, пытавшегося спастись бегством, чтобы не дать царю попасть в руки Александра). Эту вовсе даже не безопасную операцию Птолемей сам описал с большой наглядностью и живостью, возможно, не без некоторых преувеличений в свою пользу.
У новейших исследователей существует склонность сурово критиковать изложение Птолемея, однако при этом упускается из виду, что в нашем распоряжении нет никаких материалов из других источников, необходимых для проверки. Впрочем, пленение Бесса надо оценить тем более высоко, что эту операцию пришлось провести против коварного и жестокого врага, который к тому же опирался на симпатии большой части иранского населения. В качестве курьеза можно еще упомянуть, что Птолемей на пути к реке Оке открыл источник нефти. Тогда еще не знали, как ее применить. Прорицатель Аристандр истолковал открытие этого источника как предвещение затраты сил, которые в конечном счете будут вознаграждены.
Героическим подвигом Птолемея был его поединок с индийским царем. Такие поединки — мотив, часто используемый в античной традиции, однако в данном случае нет ни малейшего основания сомневаться в исторической достоверности этого события.
С этого времени Птолемею доверяли труднейшие поручения. Так, он получил задание подготовить захват горной крепости Аорн, которая препятствовала продвижению войска Александра в Индию. Правда, ему не удалось овладеть этим укреплением с первого приступа, оно было взято лишь после систематической осады. Вообще же при оценке войн македонян с индийцами надо принять во внимание, что последние никоим образом не могли состязаться с военной техникой македонян. Этим и объясняются огромные, почти невероятные успехи Александра в Индии. Впрочем, нас слишком далеко бы завело повествование об отдельных военных действиях в Индии. Но следует упомянуть, что Птолемей благодаря военной добыче сделался богатым человеком. Он не случайно принадлежал к триерархам, назначенным Александром для построения флота на Гидаспе. Триерархия была первоначально чисто аттическим явлением. Здесь, в Индии, она была возрождена Александром в новом виде. И лишь богатейшие среди приближенных царя были в состоянии взять на себя триерархию.
Когда при штурме города маллов Александр был тяжело ранен стрелой в грудь, его телохранителя Птолемея, по собственному его свидетельству, не было поблизости, и, хотя более поздний источник изображает его спасителем царя, это не соответствует исторической действительности. О том, что Птолемей, в свою очередь, был ранен отравленной стрелой в боях под городом брахманов Гамарталией, свидетельствует только предание, восходящее к Клитарху, однако факт этот сам по себе не кажется невероятным. Но то, что Александр во сне увидел целебную траву, необходимую для ран Птолемея, — это, несомненно, позднейшая легендарная версия. Птолемей проявил себя, в особенности на заключительном этапе Азиатского похода, способным офицером, отличавшимся осмотрительностью и личной храбростью, однако руководящей роли он еще не играл. Люди, подобные Пердикке и Кратеру, бесспорно, стояли ближе к царю, не говоря уже о Гефестионе, закадычном друге Александра. Но Гефестион умер уже осенью 324 г. Он не знал меры ни на пирах, ни в попойках и оттого рано, еще да своего царя, сошел в могилу.
Во время массовой свадьбы в Сузах Птолемей женился на знатной персиянке, дочери Артабаза, Артакаме, которую некоторые источники называют также Апамой. Этой женитьбой он, как и другие офицеры и солдаты, исполнил заветное желание своего царя: Александр хотел помирить и соединить в брачном союзе оба ведущих народа своей державы, македонян и персов, с тем чтобы они могли в мире и согласии осуществлять господство в империи. При этом не следует упускать из виду, что македоняне — женатые и холостые — уже около десяти лет провели вдали от родины и что многие из них находились в близких отношениях с иранскими женщинами, которые теперь, по крайней мере отчасти, были узаконены. Идея Александра относительно слияния народов была прежде всего политической идеей, и массовая свадьба в Сузах должна была быть лишь началом более грандиозного предприятия. Однако царь смог заложить лишь фундамент для этого слияния народов, всё остальное осталось неосуществленным из-за его слишком ранней смерти.
О персиянке Артакаме (или Апаме) в позднейшей традиции мы не найдем никаких упоминаний — в жизни Птолемея она не сыграла никакой роли, чего нельзя сказать о Таис, гетере, которая следовала во время походов за войском Александра и, как сообщает Клитарх, дала повод к разрушению персидских дворцов в Персеполе. Однако последнее представляется романтическим преданием, которое не заслуживает никакого доверия. Таис вошла в историю как возлюбленная Птолемея, который взял ее к себе после смерти Александра, но знал он ее еще раньше. От этой связи Птолемея с Таис родилось несколько детей — два сына, Леонтиск и Лаг, и дочь Эйрена. О ней известно, что она вышла замуж за Эвноста — царя города Солы на Кипре. Но это относится уже к несколько более позднему времени. То обстоятельство, что Птолемей помимо жены имел еще и возлюбленную, никого из его современников не смущало. Впрочем, этим отличались и некоторые из его наследников в Египте.
Со смертью Александра в Вавилоне 10 июня 323 г. до н.э. началась новая эпоха для всех, включая Птолемея. Македонское войсковое собрание избрало преемником Александра его сводного брата слабоумного Филиппа III Арридея и еще не родившегося ребенка Александра и Роксаны в том случае, если на свет появится мальчик. Первое место в империи было, таким образом, снова занято, однако совершенно неудовлетворительным образом, поскольку ни один из этих двух царей не был в состоянии осуществлять управление, — фатальное обстоятельство, которое привело к тяжелым осложнениям и бесконечным войнам. Кроме того, Филипп III находился в Македонии, вдали от Вавилона, нового центра империи Александра. Гораздо более реальное значение имело назначение трех высших сановников империи, осуществленное точно так же войсковым собранием в Вавилоне. Пердикка стал хилиархом Азии, Кратер — «попечителем Македонского царства», Антипатр — стратегом Европы; последний был просто утвержден в прежней своей должности, так как не могли найти более подходящего на его место. Самым могущественным среди них был, однако, без сомнения, Пердикка, который, находясь в Вавилоне, держал в своих руках бразды правления империей.
Птолемей не принадлежал к этому кругу привилегированных паладинов покойного царя, так же как и Певкест, Антигон Одноглазый и грек Эвмен из Кардии (на полуострове Галлиполи). Им теперь надо было решить, как добиться осуществления своих притязаний. При разделе сатрапий, состоявшемся в Вавилоне под авторитетным руководством Пердикки, Птолемей, без сомнения, добился выдающегося успеха. Можно сказать, что здесь решилась его судьба, ибо ему был присужден Египет. Вероятно, он сумел расположить к себе не только македонское войсковое собрание, но и Пердикку, без чего ему вряд ли бы удалось достичь такого результата. Правда, с Египтом было связано одно затруднение: в лице грека Клеомена из Навкратиса страна уже располагала весьма способным правителем. Было определено, чтобы он находился в подчинении у Птолемея в качестве своего рода субнаместника (hyparchos). Это решение означало некий компромисс, однако он не мог быть продолжительным, так как было ясно, что Птолемей бросит на чашу весов всю силу своего авторитета.
Античная традиция относится к Клеомену далеко не благожелательно, мы не ошибемся, если усмотрим здесь воздействие Птолемея, который всеми силами старался дискредитировать этого грека. Однако управление, осуществлявшееся Клеоменом при Александре, не заслуживает порицания, равно как и его политика накопления, посредством которой он собрал огромное количество чеканных монет — будто бы не менее 8 тыс. талантов. Назначение Птолемея сатрапом Египта поставило Клеомена в крайне тяжелое положение, поскольку первый сосредоточил в своих руках всю исполнительную власть, а Клеомен должен был ему подчиняться, не прерывая при этом своих связей с Пердиккой в Вавилоне, что в конечном счете и стало причиной его гибели. Птолемей, не долго думая, велел убить его, избавившись таким образом от неудобного соперника (еще в 323 г.). Никаких угрызений совести из-за убийства Клеомена Птолемей, разумеется, не испытывал: слишком сильна была воля к власти у диадохов; человеческая жизнь ими ни во что не ставилась, в этом отношении они также были истинными македонянами.
Египет не был Птолемею совершенно неизвестен. Уже при Александре, в 332/331 г., он смог оценить преимущества, связанные с положением и населением этой страны. С востока и с запада Египет был отгорожен широкой полосой пустынь. Как показали события времени диадохов, страна была практически недоступной; продвижение через Дельту, благодаря ее многочисленным рукавам и каналам, было сопряжено для любого агрессора с величайшими трудностями. К этому прибавлялась еще мощная пограничная крепость Пелузий, препятствовавшая проходу в Египет с востока. Страну легко было защищать, и если бы даже нападающему удалось преодолеть зону пограничных укреплений, то всё равно огромная протяженность Нильской долины между Дельтой и Верхним Египтом доставила бы ему снова большие затруднения. Расстояние между столицей Александрией и Элефантиной составляло более тысячи километров. К этому добавлялась еще область Додекасхойн, простиравшаяся вплоть до Гиерасикамина, которая, впрочем, была включена в состав Египетского государства уже после Птолемея I. Напротив, ширина страны была незначительной, лишь в Дельте расстояние с востока на запад в самом широком месте составляло примерно 250 км. Плодородной земли было очень мало, по существу, она ограничивалась узкой долиной Нила. Всё здесь сводилось к тому, чтобы заставить почувствовать авторитет власти даже в наиболее отдаленных уголках страны. Но это делало необходимым создание хорошо и последовательно организованной системы управления и четко действующей службы информации. Кое-что можно было перенять от фараонов и от персов, но многое надо было создать заново. Особенно важно было пропитать управление Нильской долиной греческим духом — в противном случае правление Птолемея I осталось бы лишь ничего не значащим эпизодом.
Египет — страна и его население — не был совершенно чужд грекам и македонянам. Геродот еще в середине V в. до н.э. посетил эту страну (впрочем, его пребывание здесь было очень кратким), и после него большое число греков приезжало в долину Нила, чтобы заняться здесь торговлей. Египетские боги также не были совершенно неизвестны грекам и македонянам; богиня Исида и бог Амон в оазисе Сива давно уже приобрели права гражданства за пределами Египта. Однако всё это нисколько не меняло того обстоятельства, что Египет оставался для чужеземцев сказочной страной, которая вплоть до похода Александра находилась почти целиком вне кругозора греков. При Александре в стране был размещен македонский гарнизон, его офицеры и солдаты вскоре начали здесь осваиваться, хотя окружающий мир должен был производить на них чрезвычайно странное впечатление. До этого греки и македоняне не имели никакого представления о пространной области пустынь, и даже Нильская долина являла их взорам много чудесного и причудливого. Недалеко от древней столицы Египта Мемфиса, на пути к пустыне, высились мощные пирамиды, построенные, как мы теперь знаем, Хеопсом, Хефреном и Микерином. Помимо этого, имелись бесчисленные храмы местных божеств, многие из них сливались в целые храмовые города, как, например, в верхнеегипетских Фивах. При храмах находилось множество жрецов, которые по большей части были наделены большими привилегиями. Александр оставил их неприкосновенными, поскольку ему было очень важно заручиться расположением всемогущего египетского жречества. Чуждой была грекам и македонянам также растительность долины Нила, равно как и животный мир. Некоторые животные, на которых в Греции вообще не обращали внимания, считались в Египте священными, как это было, например, с кошками. В окаймляющей страну полосе пустынь жили шакалы и волки, в водоемах водились крокодилы. Они также считались у египтян священными и соответствующим образом почитались. В болотах Дельты гнездились мириады водоплавающих птиц в пестрых оперениях, а кроме того, водилось бесчисленное множество змей, ящериц и других пресмыкающихся. Над страной простиралось вечно синее небо, дожди были редкими, и люди тосковали по холодному северному ветру, который лишь изредка доходил до узкой долины Нила в виде прохладного бриза со Средиземного моря.
Но точно так же, как животный и растительный мир, новым хозяевам страны были чужды древние ее жители — египтяне. Они произошли от смешения семитских и хамитских элементов (по крайней мере это кажется наиболее вероятным объяснением), однако вследствие долгого совместного обитания в долине Нила египтяне сформировались в народ, своеобразный и целостный как по внешнему, так и по духовному складу, резко отличавшийся не только от азиатских бедуинов, но и от ливийцев. С негроидными народами к югу от египетской границы поддерживались лишь незначительные контакты (изображения негров очень редки в египетской пластике и живописи). Вообще же египтяне были прилежным и терпеливым народом, к господству чужеземцев они привыкли с незапамятных времен. Их язык — египетский — представлял, впрочем, серьезную помеху для общения с чужеземцами. Пользовались ли завоеватели арамейским языком, как это делали персы, или греческим, как македоняне, — для египетского феллаха это было безразлично, так как он не понимал ни того, ни другого. Равным образом среди македонян и греков встречались лишь очень немногие, усвоившие египетский язык до такой степени, чтобы они могли общаться с местным населением. Однако это были отнюдь не непреодолимые трудности, поскольку система македонского управления была более целесообразной и четкой, чем у фараонов. К этому добавлялось, что немало знатных египтян сотрудничало с македонянами, как они это делали когда-то при персах. По этому поводу Птолемею I не было нужды беспокоиться.
Наконец, в стране были еще греки — жители Навкратиса, которые в течение нескольких столетий привыкли иметь дело с египтянами. Однако следовало считаться со всемогущим жречеством, располагавшим по всей стране большими земельными владениями. Уже персидские цари пытались поставить египетское жречество под государственный контроль, и Птолемей продолжил эту линию. Во всем остальном мир египетских богов был чужд македонянам и грекам — лишь Амон, Исида и Осирис снискали себе приверженцев и почитателей также и вне Нильской долины. Должно быть, Птолемей чувствовал, что здесь необходимо что-то предпринять. Ради этого он сделал попытку создать новый государственный культ в лице бога Сараписа (имя возникло из первоначального Осор-Апис). По преданию, изображение Сараписа будто бы было перевезено из Синопы Понтийской в Александрию. Правда, есть еще и сегодня исследователи, полагающие, что Сарапис был вавилонским божеством. Ведь еще Александр в последние дни своей жизни пожелал вопросить его, как найти исцеление от постигшей его смертельной болезни.
Новый бог Сарапис почитался не только у египтян, но и у чужеземцев — македонян и греков. Храмы и посвятительные надписи свидетельствуют об укоренении культа Сараписа, но древние боги египтян не дали себя вытеснить новому божеству. Можно допустить, что, создавая культ Сараписа, Птолемей шел навстречу определенным религиозным потребностям. Всё же это не помешало ему выказывать подобающее почтение как греческим божествам, так и египетским, о чем свидетельствуют многочисленные надписи из всех областей Египта. Птолемей также либо реставрировал, либо заново возвел немало храмов собственно египетским божествам. Особенное значение Египта основывалось на его сельском хозяйстве. Ежегодно гигантское количество зерна собиралось с полей на гумна, а оттуда — в разбросанные по стране складские помещения, чтобы затем по Нилу быть доставленным в огромные зернохранилища Александрии. Зерновые — в первую очередь пшеница и ячмень — были важным предметом вывоза, корабли доставляли зерно в Грецию, Малую Азию и Италию, где оно конкурировало с сицилийским. Крестьян строго контролировали при посеве, при молотьбе и перевозке зерна, целая армия должностных лиц и тысячи сельскохозяйственных рабочих постоянно привлекались для поддержания в порядке полей и дамб на равнинах. И над всем этим возвышалась фигура диойкета, своего рода министра финансов и экономики. Находясь в Александрии, он держал в своих руках все нити управления экономикой страны.
Во внешней политике Птолемея I, при всей ее многоплановости, нельзя не заметить единой линии: во всем, что делал или от чего отказывался Птолемей I, видно стремление укрепить и расширить во всех направлениях пределы государства. Птолемей был своего рода мастером самоограничения, в течение всей своей жизни он стойко избегал стремления к недостижимым целям. В этом отношении он достойным внимания образом отличался от других диадохов, которые со своими слишком высоко нацеленными претензиями потерпели полное крушение. При всем преклонении перед своим великим идеалом — царем Александром — Птолемей никогда не терял чувства меры. Скорее о нем можно сказать: «Мастер обнаруживается в умении себя ограничивать». Птолемей был трезвым партикуляристом, который не давал увлечь себя идеей захвата власти над всей империей Александра. Он был далек от этого даже тогда, когда после смерти Пердикки, в 321 г. ему было предложено место имперского регента. Птолемей всегда отдавал себе отчет в необычайных трудностях, связанных с управлением и с сохранением единства империи. В этом отношении он нашел в Лисимахе, правителе Фракии, и в сыне Антипатра Кассандре, который стал царем Македонии, единомышленников.
При всем том Птолемей менее всего был миролюбивым правителем. Он вел много войн и лишь в последние годы правления отказался воевать, отдавая дань надвинувшейся старости. Однако эти войны, во всяком случае по его убеждению, были необходимы, если он хотел удержаться в качестве правителя Египта. Ведение войн Птолемеем и его стратегия отличаются продуманностью и осторожностью. В противоположность Александру он никогда не ставил всё на карту. Если он решал дать сражение, то планировал его с большой тщательностью. Немаловажное значение он также придавал психологической подготовке.
Анналы Птолемеев, которые в новое время впервые составил в 1819 г. Жак-Жозеф Шампольон-Фижак, брат великого египтолога, повествуют о множестве военных операций, предпринятых во времена Птолемея I: походы в Кирену, Келесирию, на Кипр и в Грецию, кроме того, отражение двух вторжений, сначала Пердикки, а затем Антигона Одноглазого. Все эти акции свидетельствуют о способности Птолемея, с одной стороны, справиться с тяжелейшими обстоятельствами, с другой — повсюду и в любой ситуации придерживаться мудрого самоограничения. Птолемей неоднократно оставлял начатые предприятия, и притом на такой стадии, когда надежды еще могли оправдаться. Через всю внешнюю политику Лагида проходит красной нитью это интуитивное стремление к безопасности и прочности. Напротив, совершенно неоснователен упрек в нерешительности, который ему часто делали; это только показывает, какое впечатление производила на новейших наблюдателей его политика, свободная от риска. Завоевания Птолемея I вне Египта начались его вторжением в 322 г. в Кирену. Здесь после смерти Александра вспыхнули внутренние смуты. При этом в проигрыше оказались олигархи, которые и обратились за помощью к Птолемею. В ответ сатрап послал в Кирену Офеллу. Последнему удалось разгромить противника олигархов спартанца Фиброна и поставить Кирену в зависимость от Птолемея. Затем в Кирену явился и сам Птолемей (322 или, самое позднее, 321 г.), чтобы проследить за наведением здесь порядка.
Кирена с окрестностями была очень важным приобретением. Киренаика с ее греческими городами была оплотом эллинской культуры, пустившей здесь со времен Великой греческой колонизации глубокие корни. Киренаика славилась сильфием — целебным растением, издавна культивировавшимся в этой стране и пользовавшимся большим спросом во всем древнем мире, даже в самые поздние времена, как об этом свидетельствует Синесий Киренский. Но приобретение Кирены было эпохальным явлением и в другом отношении: сатрап Птолемей впервые выступил здесь в качестве покровителя значительного греческого города, причем отношения между городом и властителем были урегулированы изданной Птолемеем диаграммой, относительно которой, впрочем, не установлено, появилась ли она уже в 322/321 г. или же в более позднее время (312 или 308 г. до н.э.).
Но каким бы годом ни датировался этот документ, бесспорно одно, что его составителем был Птолемей I. В основе диаграммы лежит стремление правителя урегулировать свои отношения с автономным полисом, оказавшимся под его властью, притом таким образом, чтобы в любом случае была соблюдена воля нового хозяина города. Интересы Птолемея представляло в Кирене им самим назначенное доверенное лицо. Эта система управления имела большое принципиальное значение, поскольку здесь была предпринята попытка примирить потребности территориального государства с интересами греческого полиса, — проблема, которая нашла в истории эллинистических государств самые различные решения, в том числе и малопригодные. Присущее грекам сознание свободы и престиж властителя — эти понятия должны были быть приведены к общему знаменателю. Мир изменился со времени Александра: полис утратил единственное в своем роде положение, которое он занимал в истории классической Греции, и территориальное государство намеревалось занять его место.
В том же году (322 г.) Птолемей вышел победителем в борьбе с хилиархом Пердиккой, успевшим к тому времени сделаться имперским регентом. С высоты своего положения, которое, однако, никогда не было признано его соперниками, хилиарх считал возможным отдавать сатрапам категорические распоряжения. В частности, речь шла о погребении тела Александра Великого, которое к тому времени еще не нашло своего последнего пристанища. Сам Александр желал быть похороненным в святилище Амона в оазисе Сива, но это его желание так никогда и не было выполнено. Пердикка хотел отправить тело царя в далекие Эги (в Македонии), в город древних македонских царей и местонахождения их гробниц. Однако Арридей, прежний генерал-адъютант Александра, которому было поручено перевезти тело царя, отказался выполнить этот приказ. Птолемей еще в Сирии уговорил его переправить тело Александра в Египет, где оно сначала было погребено в древнем коронационном центре — Мемфисе. Позднее, но еще во время правления Птолемея I, оно было перевезено в Александрию, где покойный царь был погребен в так называемой Семе («гробнице»). Александр был основателем города, и Птолемей распорядился, чтобы ему были оказаны высшие почести. Отныне Александр был покровителем и патроном державы Птолемеев в течение всего периода, пока. она существовала. При его гробнице для отправления культа покойного царя состояли особые жрецы Александра. Это были выходцы из знатных семейств, принадлежащих к кругу македонской аристократии, а при случае эту должность замещали сами Птолемеи. После завоевания Александрии римлянами в 30 г. до н.э. могилу Александра посетил Август. Как рассказывает Дион Кассий, Август неловким движением повредил нос мумии, но это, конечно, легенда. С тех пор мы ничего более не слышим о гробнице Александра, современные археологи также не нашли никаких ее следов.
Уже с давних пор хилиарх Пердикка распознал в Птолемее самого значительного своего противника. Кроме того, Пердикка стремился утвердиться во владении Египтом с его богатыми ресурсами. Птолемей же примкнул к врагам Пердикки, и это послужило хилиарху предлогом для вторжения со своими войсками в Египет (в 321 г.). Однако, прежде чем Пердикка достиг границ Египта, Птолемей должен был предстать перед македонским войсковым собранием, чтобы оправдаться в своем поведении. Поскольку было бы проще простого осудить Птолемея за различные его проступки, и прежде всего за убийство Клеомена из Навкратиса, существуют известные сомнения насчет этого предания.
Соответствует сцена оправдания действительности или нет, но, как бы то ни было, Птолемей вышел из этой переделки невредимым, поскольку пользовался в войске большой популярностью. О походе Пердикки в Египет в источниках имеется немало противоречий, поэтому будет разумным пользоваться указаниями традиции с большой осторожностью. Не подлежит, однако, сомнению, что в двух столкновениях Пердикка потерпел поражение. Он не смог взять крепости, которую осаждал, и, кроме того, понес значительные потери в людях при переправе через Нил, причем не последнюю роль здесь сыграли глубина реки и прожорливые крокодилы. Очевидно, вследствие понесенных тяжелых потерь в лагере Пердикки составился заговор против командующего. Хилиарх был умерщвлен в собственном шатре, причем главную роль в покушении сыграл Пифон, некогда один из телохранителей Александра. Птолемей, во всяком случае, знал, чем он обязан этому человеку, так как Пифон вместе с Арридеем был назначен во временные опекуны неспособных к управлению царей Филиппа III Арридея и Александра IV, между тем как над друзьями Пердикки была учинена кровавая расправа. Согласно преданию, не менее пятидесяти человек были приговорены к смертной казни.
Теперь, отразив нападение Пердикки, Птолемей почувствовал себя увереннее. Уважение к нему партнеров возросло в такой степени, что на встрече в Трипарадисе (в Северной Сирии) ему предложили по всей форме регентство в империи (321 г.). Однако Птолемей это предложение отклонил. Он с давних пор избрал для себя Египет, для него важнее всего было расширить и укрепить свои позиции именно в этой стране. Но, чтобы обезопасить страну от вторжения со стороны Палестины, он нуждался в своего рода прикрытии, а таковым, по природным данным, могла быть только Сирия. Быстрым маневром Птолемей занял эту страну, захватив в плен правившего там Лаомедонта. Лагид мог не опасаться никакого сопротивления со стороны жителей Сирии — они никогда не делали попытки восстать против его власти. Всё же Птолемей разместил в ряде городов гарнизоны, чтобы защитить их от нападений соседних правителей. Однако с этих пор Сирия оставалась яблоком раздора, из-за которого в последующее время велись многочисленные войны.
Птолемей не имел никакого формального права на Сирию. Это, впрочем, подчеркивали уже современники, например Гиероним из Кардии. Но Птолемею нужна была эта область, чтобы обезопасить восточную границу Египта. К этому добавилось еще присоединение финикийских городов с их значительным флотом, представлявшим для Птолемея поистине неоценимое сокровище. Правда, его противники, и прежде всего Антигон Одноглазый, неоднократно пытались оспорить у него владение финикийским побережьем, но время работало на Птолемея, а не на его врагов. В 317 г. Птолемей женился на своей сводной сестре, дочери Лага и Антигоны, Беренике. А зимой 317/316 г. был казнен Эвмен, который после поражения был выдан Антигону собственными воинами. Смерть человека, настойчивее всех защищавшего идею единой империи, была встречена его противниками, в частности и Птолемеем, с удовлетворением, но при этом они упустили из виду, что отныне Антигон получил полную свободу действий в Передней Азии. Это обнаружилось во время конфликта между Антигоном, стратегом Азии, и Селевком, сатрапом Вавилонии. Египетский сатрап в этом споре решительно выступил на стороне Селевка: где бы Птолемею ни предоставлялась возможность нанести удар по центральной власти, этот убежденный партикулярист никогда не упускал подобного случая.
В войне против Антигона (с 315 по 311 г. до н.э.) выступили совместно Кассандр, Лисимах, Птолемей и Селевк. Последний после своего изгнания из Вавилонии нашел убежище в Египте. В этой войне борьба шла также за господство в Греции, которая всё еще имела для диадохов большое материальное и идеологическое значение. Властители издавали освободительные манифесты, возвещавшие грекам свободу,— сначала Антигон в 315 г., а затем также и Птолемей в 314 г. Свобода греков становилась постепенно объектом спора в политике диадохов, и в этом споре они наперебой старались опередить друг друга. Птолемей, как это документально подтверждается, проявлял интерес даже к праздничным агонам греков, но при этом подоплекой всегда были политические цели.
Весьма важным было также вторжение Птолемея на остров Кипр, расположенный на пересечении важных торговых путей. С 313 г. остров Кипр принадлежал державе Птолемея; с правителями целого ряда кипрских городов Лагид находился в союзнических отношениях. Наместником на острове он назначил своего брата Менелая, после того как оказался неудачным предыдущий опыт с царем города Саламина Никокреонтом, который дал Антигону склонить себя к измене Птолемею. С этих пор Менелай был представителем Птолемея на острове. Он занимал положение царского наместника и носил титул стратега Кипра (засвидетельствованный для него Павсанием титул сатрапа, вне всяких сомнений, неточен). На 313 г. падает также восстание в Кирене. Птолемеевский гарнизон на акрополе был осажден, однако войску под командованием стратега Агиса удалось подавить восстание. Можно ли отнести знаменитую диаграмму ко времени этого восстания — решить нельзя. Но в любом случае с 313/312 г. Кирена была прочно связана с Египтом. Вполне допустимо, что восстание было спровоцировано извне, чтобы чинить Птолемею трудности, в первую очередь в его политике в Греции, но на этот счет источники ничего не сообщают.
Но еще большее значение имела битва при Газе (312 г. до н.э.). Здесь Птолемей и Селевк одержали победу над сыном Антигона Деметрием Полиоркетом. Птолемей захватил множество пленных, часть которых была поселена в Египте для усиления стоявших там гарнизонов. Потерянная на время Сирия вновь вернулась под власть Лагида, а Селевк устремился в Вавилонию, где борьба между ним и Антигоном затянулась на несколько лет, пока Селевк не предпринял поход в Верхние сатрапии, в ходе которого он дошел до границ Индии. Военная экспедиция, начавшаяся в 308 г., в течение нескольких лет удерживала Селевка вдали от Вавилонии.
Статья получена: www.world-history.ru
Противовирусные препараты: за и против
Добро пожаловать в Армению. Знакомство с Арменией
Крыша из сэндвич панелей для индивидуального строительства
Возможно ли отменить договор купли-продажи квартиры, если он был уже подписан
Как выбрать блеск для губ
Чего боятся мужчины
Как побороть страх перед неизвестностью
Газон на участке своими руками
Как правильно стирать шторы
Как просто бросить курить
- 1598 -
