Вода бегущая к солнцу

...начать сооружение… первой очереди
Приазовской оросительной системы.

Основные направления экономического
и социального развития СССР на 1981—1985 годы
и на период до 1990 года

Временный полевой лагерь строителей канала стоял на тридцатом пикете, в открытой приазовской степи. Возле вагончиков толпились механизаторы.

— Будем сыпать! — лихо выкрикнул голубоглазый скреперист в вязаной шапочке.— Ждать себе дороже...

 

 

— Пусть так, но сыпать все равно не будем,— спокойно возразил паренек в зеленом бушлате. Это был мастер Владимир Давиденко. В одной руке он держал топорик, в другой наперевес, как скифское копье, была зажата лопата. Механизаторы в потертых телогрейках полукольцом обступили мастера, и Давиденко чувствовал их молчаливую поддержку.

Вдруг Володя размахнулся и вонзил лопату рядом с сапогом голубоглазого скрепериста.

— Ты чего? — отпрянул тот.

Лопата медленно падала, и Володя подхватил ее у самой земли. Выпрямился, с улыбкой спросил:

— Теперь ясно, почему следующий слой нагребать нельзя?

— Ладно, ладно, допустим, ясно,— примиряюще заметил скреперист.— Ну, промерзла земля. Так что? Ждать, пока дядя нам отогреет?

— А вдруг там вода? — наступал мастер.— Сейчас она в лед схватилась, а по весне оттает — сколько бед натворит!

Голубоглазого легонько оттер плечом грузный дядька. Спецовка, казалось, вот-вот с треском лопнет на его покатых плечах; серо-белая кепка сидела на голове цепко, как шляпка на желуде. Он поднял руку, будто замедляя ход движущейся на него машины, и хрипло пробасил:

— Ты видел когда-нибудь, как рыба в пшенице плещется? Как рельсы со шпалами в воздухе висят?! Нет... А мне довелось. Мы уже за Джанкоем били траншею, когда под Красноперекопском размыло дамбу. За пятнадцать часов вся вода из канала псу под хвост. Двое суток мы оттуда не вылазили. Красноперекопчане со своей стороны, мы со своей землю гребли, чтоб заткнуть прорыв...

— Что же делать?

— Что делать... Что делать...— заворчал скреперист.—Утро вечера мудренее. Пошли обедать.

Володя сложил инструмент в ящик, прикрыл его кустиком перекати-поля и поднялся на бугор. Вокруг простиралась степь. Распаханная, ветреная и пустынная. Местами проклюнувшаяся озимь была припорошена снегом. Туманы смешались с облаками, и дальние лесополосы притаились во мгле...

Володя засунул озябшие руки поглубже в карманы и зашагал в сторону вешки, увенчанной флажком из куска черной клеенки. Такие вешки встречались через каждые сто метров. На границе тринадцатого пикета к каналу примыкала лесополоса. Обрезок клеенки был прикручен проволокой к верхушке пощаженного ножами бульдозеров дубка. На карте трассу магистрального канала в этом месте пересекала прерывистая синяя змейка — степная речушка Большой Утлюк, Речка — полбеды, от нее давно и следа не осталось. Но на ее месте образовалась глубокая балка, куда весной со всех сторон устремлялись талые воды. В этом понижении и нужно было успеть до весны отсыпать шестнадцатиметровую дамбу, в которой проляжет русло канала. И не просто нагромоздить бульдозерами земляную гору, а после каждых двадцати сантиметров отсыпки пройтись по свежему слою кулачковым катком, чтоб в уплотненный грунт с трудом можно было вбить гвоздь, чтоб самый бурный ручей по весне не смог причинить дамбе вреда. Дорог каждый день. Механизаторы работали в две смены — вторая смена при свете фар, И вдруг мороз. Он ударил внезапно, ночью. Сковал, сцементировал, закупорил льдом все поры в отсыпанном слое грунта...

Володя закусил губу, задумался.

Его обветренное, кирпичного оттенка лицо было озабоченно и растерянно. Так некстати этот мороз! А вдруг не отпустит? Что же действительно делать? Володя остановился и с тоской оглядел дно котлована, куда еще нужно было сыпать и сыпать. Когда он работал на Каховке скреперистом... Постой, когда он был скреперистом... Это было не так давно, всего три года назад... А если...

После обеда мастер изложил парням свой план: сорвать верхний мерзлый слой ножом прицепного скрепера.

— А осилит? — спросил осторожно голубоглазый скреперист. Володя, пока рассказывал, все время смотрел на него.

— Сзади толкачом пустим бульдозер.

Скреперист первым рванулся к машине. За ним двинулись остальные. Грузный дядька в кепочке шагал к своему скреперу лениво, вразвалочку, но на высокую лесенку вскочил лихо, будто джигит на коня. И уже из кабины помахал Володе рукой.

Когда я рассказал об этом случае, свидетелем которого был во время поездки на канал, главному инженеру проекта Приазовской оросительной системы Кемалию Алиевичу Алиеву, он навалился на стол так, что голова почти полностью ушла в плечи, и заговорил торопливо:

— Знаю, знаю, Большой Утлюк — это самое начало магистрального канала. А дальше пойдет еще хуже, в этих приазовских степях сам черт ногу сломит. Вот смотрите.

Алиев не глядя выхватил из портфеля папку, бросил её ребром на стол. Папка раскрылась именно в том месте, где была вклеена карта. Алиев разгладил ладонью места сгибов.

— Из-за всех этих шоссеек, бугров и балок мы вынуждены были разработать пять вариантов прокладки трассы магканала. Пять,— повторил главный инженер, для подтверждения подняв руку с растопыренными пальцами.— Наиболее экономичным, максимально охватывающим остро нуждающиеся в воде районы оказался вот этот...

Алиев ткнул пальцем в карту, в то место, где на границе Херсонской и Запорожской областей жирная красная линия, обозначающая магистральный канал будущей оросительной системы, соединялась с Каховским каналом. Вместе с Алиевым я следил за стремительным бегом линии на восток вдоль Азовского побережья.

Мне вспомнилась другая карта этой местности, на которую я наткнулся в одной исторической книге. На этой карте, составленной в XVIII веке, пространство на север от Азовского моря называлось «Deserte sans eaux». С французского это словосочетание переводится как «пустыня безводная». «Полем безводным» называли Приазовье русские летописцы. А в «Книге Большому Чертежу» при описании приазовских степей обязательно упоминаются колодцы-копанки как места наиболее редкие и достойные странствующего люда...

Алиев продолжал путешествие по карте.

— Трасса канала пройдет в районе города Мелитополя. Здесь наиболее сложный участок — переход через реку Молочную. При проектировании Краснознаменной и Северо-Рогачинской оросительных систем мне, честно говоря, не приходилось сталкиваться с подобными проблемами. Мы разрабатывали около семи вариантов прохождения Молочной. Насыпь? Дорого. Акведук? Громоздко и тоже недешево. Загнать трубы под реку? Соленые воды, которые здесь залегают близко к поверхности, разъедят металл. Взвесив все «за» и «против», решили применить дюкер — пустить трубы поверху...

Я обратил внимание Алиева на близость к магистральному каналу заповедных территорий и памятников природы. Отметил на карте зеленый островок в восемнадцати километрах севернее Мелитополя. Здесь расположено одно из первых на юге Украины Старобердянское лесничество. Не станет ли канал для животных, обитающих в лесничестве, непреодолимой преградой, своеобразной границей, словно запертой мелиораторами замками и засовами? Алиев потер руки, приготовившись, вероятна, если не ошарашить собеседника, то по крайней мере в пух и прах развеять его опасения.

— Впервые при проектировании оросительной системы нам пришлось в таких масштабах решать экологические вопросы. От них уже не отмахнешься, сославшись на «производственную необходимость». Мы разработали специальные рекомендации для хозяйств, поля которых будут орошаться водою системы. Ведь некоторые компоненты удобрений вместе с дренажными водами тем или иным путем попадут в Азовское море. А это может отрицательно сказаться как на его чистоте, так и на рыбных запасах.

Алиев склонился над картой и, не примериваясь, щелкнул пальцами над неприметной речушкой Корсак, сбегающей в море восточнее Мелитополя.

— Вот здесь будет создано кефалевое хозяйство. Поэтому мы несколько изменили расположение дренажных труб — они пролягут в стороне от речки... Ну а теперь что касается лесничества... Вдоль канала в районе Мелитополя будет протянута сетка. Пробираясь вдоль нее, животные волей-неволей наткнутся на проходы и по специальным мостикам смогут перебраться на другую сторону.

— Кемалий Алиевич, а если коснуться отдаленных экологических последствий строительства оросительной системы. По силам ли реке такая нагрузка? Ведь водами Днепра и его притоков поливается основная часть всей орошаемой площади Украины...

Алиев прикрыл карту руками и пристально посмотрел на меня, будто оценивая степень серьезности ситуации. Потом с силой откинулся на спинку кресла, так что она коснулась стены, и улыбнулся:

— Что ж, заглянем в будущее... Днепро-Бугский лиман — огромнейший резервуар пресной воды. Но ее приток в, лиман с каждым годом сокращается, ученые обнаружили соленые воды Черного моря чуть ли не у Херсона. Представляете! При таких темпах засоления лиман через десять лет станет морским заливом. Так что опасения ваши небезосновательны. Какой выход? — продолжал он.— Прежде всего спасти лиман. Шестикилометровая плотина в устье отгородит Днепро-Бугский лиман от Черного моря. После, чего уровень воды в лимане на 25—35 сантиметров превысит уровень моря. Из опресненного лимана можно будет ежегодно брать более восьми миллиардов кубометров воды. Кстати, в Очакове уже ведутся подготовительные работы по сооружению дамбы.

Кроме того, полным ходом идет строительство канала для переброски стока Дуная в Днепр. Трасса канала проляжет от Килийского устья Дуная, недалеко от города Вилково, вдоль морского побережья к Днепро-Бугскому лиману. Из него дунайская вода будет перекачиваться мощными насосами в Каховское водохранилище. Причем это произойдет одновременно с завершением прокладки Приазовского магистрального канала...

И палец Алиева опять заскользил вдоль красной линии на карте. Вот она пересекла одну речку, Другую, третью, перепрыгнула через шоссейную дорогу, железнодорожное полотно, исчезла в тоннеле под каменистым кряжем, расцветилась фиолетовой кляксой — водохранилищем. То устало прижимаясь к ракушечниковым косам и прогретым солнцем лагунам, то пугливо шарахаясь от норовистых азовских волн, через балки с овражистыми, осыпающимися склонами, через поля, выметенные ветрами, пески и солончаковые пустоши, все дальше и дальше на восток. Вот уже трасса пересекла границу Запорожской области, приблизилась к городу Жданову...

Алиев, все больше увлекаясь, рассказывал о диспетчерском пункте с вычислительным центром, об автоматической регулировке затворов, датчиках влажности, дождевальных установках «Днепр» и «Фрегат». А я мысленно снова и снова возвращался к началу нашего путешествия: к тем трем километрам уже прорытого русла канала, к той балочке на месте степной речушки Большой Утлюк, в которой скреперистам нужно было до весны отсыпать шестнадцатиметровую дамбу. К мастеру Володе Давиденко и к истории, которую он мне поведал по дороге от вагончиков к котловану. Ею и хочу закончить рассказ о магистральном канале в приазовской степи.

...Давиденко работал тогда на строительстве Каховского канала. Бульдозеристы уже подчищали откосы, когда Володя заметил людей, мчавшихся к ним со стороны села. Колхозники подбежали — хлопанье по плечам, объятия... А потом Володю подхватили на руки и несколько раз высоко подбросили в воздух.

Сейчас Володе кажется, что, когда он был наверху, глаза сами собой закрывались от невыносимого зеркального блеска воды, которая плескалась в бетонном ложе канала.