Звездные степи Прикаспия

Остался позади знаменитый Баскунчак. Поезд как бы нырнул под уровень моря, дорога пошла «вниз», в Прикаспийскую низменность, отмеченную сочным зеленым цветом на всех географических картах. И что же? Прежнее иссушенное степное однообразие тянется и тянется за окном. Час, другой, третий мчится экспресс, а кажется, будто он топчется на месте или ходит по кругу.

 

 

Спустились сумерки, стало темно, и в заоконной черноте время от времени высвечивались лишь одинокие блики огоньков в далеких хуторах. И только Астрахань наконец перебила тьму спокойными, непропадающими разливами света...

Астраханская область вся вытянулась в устье Волги. Ее границы удаляются от главной реки России на сто-двести километров, широко захватывая пойму, окруженную полупустыней.

В Советском энциклопедическом словаре говорится, что она находится в РСФСР, 44,1 тыс. км2, население 919 тыс. человек (1977 год), горожан — 68%, 4 города. Центр — Астрахань. Занимает часть Прикаспийской низменности с Волго-Ахтубинской поймой и дельтой Волги. О природных богатствах сказано тоже скупо, поэтому довольно трудно представить, чем живет область: крупный район добычи и переработки рыбы, добычи поваренной соли (озеро Баскунчак). Весьма скромны сведения о хозяйстве: машиностроение (судостроение, производство кузнечно-прессового оборудования, компрессоров и др.), тепловозоремонтный завод; деревообрабатывающая, химическая, легкая промышленность, производство строительных материалов.

Вот что сообщает Энциклопедический словарь выпуска 1979 года об экономической географии Астраханья.

Но... после XXVI съезда КПСС об этом крае нужно говорить иначе. Стремительно складывается новая география его хозяйства, и она уже сегодня просится на карту, в тот же Энциклопедический словарь, во все прочие справочники. А точкой отсчета и будущих, и нынешних высот экономики степной земли стало открытие в ее недрах крупного газоконденсатного месторождения! Здесь, на этой мощной основе, и ведется сегодня формирование промышленного узла по добыче газа, конденсата и созданию целого комплекса по переработке ценнейшего сырья — так решил XXVI съезд КПСС. На эту волну теперь и настраивается программа хозяйственной жизни области. И кстати, промышленный узел лишь первая ступень, начальная стадия будущего ТПК — территориально-производственного комплекса,— самой выгодной, самой современной формы организации социалистической экономики.

Я ехал смотреть, как рождается ТПК...

Астрахань в переводе означает «Земля звезд». С первых же дней она впечатлила меня как экономиста-географа, и впечатлила по-странному: очень уж большая и очень разная, прямо-таки некий мегаполис по-астрахански. Город значит для области гораздо больше, чем, скажем, Москва для Центрального экономического района. Добрая половина всех астраханцев живет и работает в столице края, здесь собраны почти все промышленные предприятия. Я не могу припомнить у нас в стране еще одну область, где люди селились бы похоже. В Средней Азии расселение иное — там хозяйство уже вторглось в пустыню. На память приходит разве что Древний Египет, где тоже жизнь ключом била лишь в долине около Нила, а двинься чуть в сторону — голая пустыня. Так и здесь, в Астрахани, контрастны природа и экономика города-области: природа ограничивает экономические возможности, но... она же и расширяет их. Тут было и есть над чем поломать голову, пищи для размышлений экономистам предостаточно. Ну а стратегические помыслы и надежды руководителей области сегодня так или иначе накрепко связаны с газоконденсатным месторождением и созданием нового промышленного комплекса. Беседа с секретарем областного комитета партии Николаем Прокопьевичем Селиным лишний раз показала, насколько трудны эти надежды.

В основном наш разговор шел о социальных и экономических проблемах области. Их много. Здесь и забота об уникальной природе Волго-Ахтубинской поймы, где после строительства каскада ГЭС на Волге далеко не в желаемую сторону изменился водный режим. Река перестала широко, как прежде, разливаться весной, над плодородными землями занесла свою желтую сморщенную руку пустыня. Значит, чтобы спасти поля, нужно перестраивать водное хозяйство, заниматься гидромелиорацией. Или взять, к примеру, такой, казалось бы, пустяк — камыш. Он первым отреагировал на не слишком приметные еще в те годы изменения режима жизни Волги. И там, где двадцать, десять лет назад стояли непроходимые камышовые джунгли, сегодня остались лишь скромные рощицы. «Лысых» мест на берегу проток становилось бы все больше, если бы не предпринятые вовремя защитные меры. А камыш сберегается не только для любования пейзажем, хотя камышовые заросли действительно красивы. Прежде всего они — дом для сотен тысяч птиц и животных и одновременно сырье для астраханского целлюлозно-картонного комбината. Налицо тонкие взаимозависимые природные и хозяйственные связи.

Астраханская область издавна славится рыбой. Но на долю рыбной промышленности здесь приходится лишь немногим более десятой части всей продукции. Прогресс отрасли немыслим без крупных капитальных вложений в рыборазводные предприятия, в тщательно разработанные природоохранительные программы. Рыбаки теперь должны думать не только о многотонных уловах, но одновременно заботиться и о нерестилищах, и о нагуле мальков... Таким образом, тут тоже приходится искать новые пути, активно приспосабливаясь к изменившимся природным условиям.

Все перемены в хозяйстве в конце концов приводят к появлению небывалых в этих местах профессий и к отмиранию некоторых старых, традиционных. Словом, требуется все более квалифицированный труд, меняется и социальная среда. А для подготовки новых кадров нужна солидная научная база...

На мой вопрос о месте и значении нового промышленного комплекса в областном хозяйстве Николай Прокопьевич ответил не сразу. Он задумался, затем подошел к карте области, висевшей на стене кабинета, и вдруг спросил:

— Каковы Ваши впечатления от города? — Я принялся было выкладывать дежурные комплименты — город-то мне очень понравился.

Но он тотчас остановил меня:

— Нет-нет, речь идет о нашем воздухе, особенно в промышленных районах!

— Пыльно, дымно. И загазованность высокая,— признался я.

Оказывается, раньше, лет пять-семь назад, воздух над городом был гораздо чище. К Астрахани тянулась нитка газопровода из Калмыкии. Здесь в начале 50-х годов геологи, впервые коснувшись Астраханской нефтегазоносной провинции, наткнулись при бурении на ряд некрупных месторождений. Они и стали первыми вестниками будущей нефти и большого газа. С тех пор и началась биография новой отрасли промышленности в краю рыбы, арбузов и судоверфей. Однако скромные запасы, вполне понятно, давали скромную продукцию. Но области их хватало. Хватало до начала 70-х годов. Потом они медленно, как восковые свечи, стали таять и затухать. Часть предприятий пришлось срочно перевести на другое топливо — уголь, мазут. И потянулись над городом черные шлейфы дыма. Кроме экологических неприятностей, новое топливо принесло и внутренние, незаметные для стороннего глаза экономические перемены. Ведь уголь и мазут приходится завозить издалека, а что это, как не дополнительные расходы.

— Таким образом,— заключил Николай Прокопьевич,— в своем чистом топливе область заинтересована кровно, и мы обязаны были стимулировать научный поиск.

Теперь понятно, почему в 70-х годах обком партии настойчиво призвал геологов резко усилить поиск новых месторождений нефти и газа. Определенную уверенность в успехе вселял общий геологический прогноз по Прикаспийской низменности. К тому же в Астраханской области, особенно в ее пустынных северных территориях, где выделялся так называемый Астраханский свод, нашлось очень много «белых пятен». Специалисты имели представление только о самых верхних горизонтах, ни одной глубокой скважины здесь бурить не пробовали.

Но мнения геологов разделились. Большинство считало безумным тратить деньги и время на поиск «журавля в небе» — от берегов Каспия в пустыню им идти не хотелось. Настаивали на развертывании работ в южных районах области, где многое дается проще и дешевле. Какой-то резон в подобных доводах был. Но при более тщательном рассмотрении такой вывод оказался пресловутой «логикой сегодняшнего дня», которая призывает брать то, что лежит ближе, смотреть на то, что недалеко. И она, эта самая «логика», действительно чуть было не повернула астраханских геологов на легкую и недальновидную тропу — поиск мелких месторождений на небольших глубинах. А положение с топливом в области тем временем становилось прямо-таки критическим. Тогда обком партии и вынужден был круто вмешаться в дела геологов, серьезно поправить их курс.

Через некоторое время в обкоме разбирали предложения ученых о перспективах нефтегазоносности Астраханья. Работу выполнила группа научных сотрудников отдела геологии Астраханского Поволжья и Калмыкии Саратовского НИИ геологии и геофизики совместно с ведущими специалистами объединения Нижневолжскгеология, Астраханской нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения и Астраханской геофизической экспедиции. Это уже была программа для серьезных действий.

«Логика сегодняшнего дня», само собой, отошла на второй план. Верх взяло более трудное, более рискованное, но, как показало время, верное направление — на север, в пустыню, в глубь пластов, к месторождению нефти и газа!

Первый промышленный фонтан газа с конденсатом вырвался наружу в августе 1976 года из скважины № 5. Ее пробурили в пустыне в 70 километрах к северо-востоку от Астрахани. Она вскрыла мощный двухсотметровый газоносный пласт, залегающий на глубине четыре километра. Шестьсот тысяч кубических метров — такова ежедневная производительность новой глубокой скважины. Годом позже ударил и второй мощный фонтан, но уже в противоположной, в правобережной части северной территории...

— Вот так к геологам пришли «карты в руки» — стало возможным авторитетно говорить о точности научных прогнозов, поскольку они немедленно подтвердились открытием уникального Астраханского газоконденсатного месторождения,— заключил Николай Прокопьевич.

Я не стал расспрашивать секретаря обкома о месторождении, поскольку завтра предстояло отправиться туда самому. Лишь осведомился: какие научные и технические проблемы стоят перед новым промышленным комплексом? Хотелось сравнить ход формирования известного мне западносибирского ТПК с Астраханским. Ситуация при внешнем природном контрасте столь различных регионов показалась мне очень сходной. И здесь, и там газ нашли на совершенно не обжитой территории, в условиях экстремальных: тундра — в одном случае, пустыня — в другом. Месторождения крупные — значит, и формы организации производства тоже должны быть сходными. О научных и технических проблемах сибиряков я был информирован достаточно, но вот о заботах южан пока знал слишком немного.

Ответ Николая Прокопьевича заставил призадуматься. Пять лет прошло с той поры, когда ударил первый фонтан, известивший о богатствах астраханских недр, и только одна скважина пока готова к опытно-промышленной эксплуатации. В характеристиках Астраханского месторождения до сих пор употребляются эпитеты «крупный», «большой», а точной цифры запасов нет. Геологи говорят, что оно сравнимо с Оренбургским, и более того — по предварительным подсчетам, самое крупное в европейской части страны. Может быть, и так. Но почему все выводы до сих пор столь абстрактны?

Оказалось, виновато в первую очередь само месторождение. Оно слишком щедро и чересчур... агрессивно. В газе очень много конденсата, в основном бензино-керосиновых фракций, но в избытке и сероводорода, углекислоты. По подсчетам специалистов, на 100 кубометров выходящего из недр газа приходится 33 килограмма серы. Столь высокого процента ее содержания не встречалось ни в одном известном месторождении страны. Это очень ценный компонент, но и очень опасный для оборудования — обычный металл не выдерживает долгого соприкосновения с концентрированным сероводородом, и техника быстро выходит из строя.

Что предпринять? Выход один — надо создавать принципиально новое антикоррозийное оборудование.

Мало того, оказалось, что пользоваться добытым газом сразу невозможно, его следует сперва очистить — выделить конденсат, сероводород и углекислоту. То есть необходимо строить специальный завод, по типу Оренбургского газоперерабатывающего. Ну а чтобы по-хозяйски использовать выделенные из газа вещества, придется возвести и другие химические предприятия, которым потребуются энергия, вода и многое прочее. Словом, складывается единый ряд производств, который и будет в свое время назван комплексом.

В рамках промышленного узла предполагается добывать газ и очищать его, а побочные ценные продукты вывозить для переработки за пределы области: конденсат — на Северный Кавказ, а сероводород и углекислоту — в Казахстан. Именно такое построение хозяйства предусмотрено на изначальном этапе формирования комплекса, в нынешней пятилетке.

— Только первая очередь нашего комплекса ориентирована на добычу шести миллиардов кубометров сырья в год! — подчеркнул Николай Прокопьевич.— Как видите, астраханский газ громко заявил о себе. На всю страну. Теперь надо быстрее дать ему выход в народное хозяйство. А задача эта, как выяснилось, посложнее, чем открыть и разведать месторождение...

От Астрахани до газового месторождения путь вроде бы и недлинный. Но долгий. Если мерить по прямой, то километров семьдесят, а если по часам, то на автомобиле лишь за день и обернешься. Вот так растянуты степные километры в волжской дельте, трех тысячах ее рукавов и проток.

Выехали из города по асфальтированному шоссе, потом свернули на укатанный проселок, мимо прибрежных деревень, над которыми высоко поднимали головы ветряки. Ветер — его становящуюся все более популярной энергию — жители, вспомнив дедовские времена, вновь приспособили для подъема воды из реки и полива огородов. Получилось просто, выгодно и дешево.

А огородов было очень много, по обе стороны дороги далеко тянулись они. Земли здесь богатые. Всюду в пожухшей зелени ботвы мелькали крупные краснеющие помидоры, колхозники споро собирали урожай. Вдоль плантации, около дороги, высились штабеля ящиков и стояли автомобили, ожидающие очередной ездки. Запомнились и попутные озерца, окаймленные высоким камышом, чайки, как лилии, покачивающиеся на воде, и большие белые цапли, спокойно вышагивающие на берегу. Дикая природа и работающие люди ничуть не мешали друг другу.

Скоро машина остановилась перед скопившимися грузовиками, ожидающими очереди на паромную переправу через широкий рукав Волги. Пришлось «позагорать». Одна мысль, правда, утешила: «Пока автомобильного моста нет, один паром и выручает круглый год. Но мост в недалеком будущем появится, без него никак не обойтись. Ведь именно здесь и пройдет магистраль к узлам Астраханского ТПК».

На другом берегу началась пустыня. Самая настоящая, с песками, шагающими барханами, сильными колючими травами и низкими распластанными кустарниками. Скорость автомобиля резко упала. Ехали долго, пока не завиднелись впереди какие-то постройки. Оказалось — добрались до перевалочной базы геологов с ее складами, гаражом и всем прочим, без чего немыслимо начинать разведочное бурение.

Здесь я пересел в вездеход «Урал», и мы направились в хозяйство Астраханской нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения. Сопровождать меня взялся ее начальник, Анатолий Федорович Шаранович. Человек он знающий, кандидат экономических наук, и бывалый, в этом нетрудно убедиться — достаточно лишь взглянуть на его могучую фигуру, на обветренное и прожаренное пустыней лицо. Он жил одной работой. Ведь восемь буровых бригад, а вместе с ними и группы по испытанию скважин тогда доказывали, будет ли надежно обеспечен комплекс сырьем или нет, не закралась (а вдруг!) какая ошибка в расчеты геологов. Разведочные скважины — одно дело, опытно-промышленное бурение — другое. Это уже внедрение достижений геологической науки в практику.

По буровым, стройно возвышающимся над барханами, я поездил немало. Вовремя попал сюда. Бригады как раз заканчивали подготовку к наступлению на продуктивный горизонт. Однако больше старался разглядеть, распознать сам. Приближалась беспокойная пора государственных испытаний, и отрывать людей долгими расспросами не хотелось. Разговоры были потом, у директора Прикаспийского отделения Саратовского НИИ геологии и геофизики Николая Ивановича Воронина.

Уточнив некоторые подробности открытия месторождения, а также его геологические особенности, я задал вопрос, который показался мне немаловажным. Пожалуй, даже главным. Если агрессивность местного газа такова, что не всегда сможет устоять даже металл, то каково придется хрупкой, ранимой природе Нижнего Поволжья? Ведь достаточно одной ошибки, одного просчета, чтобы навсегда, и в самом худшем варианте, «решить» все экологические проблемы Волго-Ахтубинской поймы...

Ход моих рассуждений Николай Иванович принял. Действительно, потребуется филигранная организация добычи. Отходов быть не должно. Сточные воды — растворы серной кислоты — предполагается закачивать в специальные подземные емкости, на фильтрацию. Предстоит улучшить контроль за перерабатывающей промышленностью. Хотя дело для здешних мест незнакомое и трудное, однако есть ведь опыт Оренбурга.

В словах директора отчасти успокаивало, что месторождение окружает пустыня, до реки километров восемь-десять, до города и того больше.

Но как хотелось мне, экономисту, услышать о четкой, продуманной во всех деталях программе действий на случай, если ЧП все-таки произойдет, металл труб не выдержит — и мощный фонтан газа с конденсатом, сероводородом, углекислотой вырвется наружу. Ведь что ни говори, каким оптимистом ни будь, а об аномально высоком давлении пластов на глубине месторождения помнить надо непременно.

Николай Иванович Воронин слушал меня, не перебивая. А когда я закончил, то ответил просто:

— Да, поработать как следует придется. Но коль взялся за гуж...

Мы отлично поняли друг друга. И я уже твердо знал, что расстаюсь с ним, с астраханскими буровиками и грядущим ТПК совсем ненадолго.