Курорт с видом на море, пирамиды и древние Фивы

Острословы утверждают, что люди путешествуют не для того, чтобы узнать что-то новое, а для того, чтобы потом хвастаться перед друзьями. Какая-то доля истины в этом есть.

Существуют стандартные туристские «наборы», от которых ни один выезжающий за рубеж никуда не денется, даже если он едет просто отдохнуть. Говорим «Индия» — подразумеваем «Тадж-Махал». При слове «Париж» на ум приходит «Лувр», И, разумеется, когда речь заходит о Египте, в памяти всплывают пирамиды и Долина фараонов.

 

 

И горе, если вы что-нибудь пропустите! Знакомые наверняка сочтут ваш вояж неудачным.

Слово «Хургада» пока мало что говорит российскому туристу, хотя этот египетский курорт на Красном море давно облюбовали отдыхающие со всего мира. Дело в том, что в пределах досягаемости от Хургады находятся такие места туристского паломничества, как Каир и Луксор, благодаря чему можно сочетать экскурсии с отдыхом на море.

Итак, если вы действительно хотите «ухватить» побольше Египта за одну поездку, а заодно и отдохнуть, то Хургада — лучшее место. Отсюда вам прямая дорога на северо-запад — в Каир и на юго-запад — в Луксор. А в промежутках между вылазками можно плескаться в самом прозрачном из морей мира — Красном.

Каир

Съездить к пирамидам Гизы из Хургады можно за один день, хотя это и несколько утомительно, поскольку на дорогу у вас уйдет около 5 часов в один конец. Впрочем, комфортабельный автобус — с телевизором, кондиционером и туалетом «на борту» — вполне скрасит тяготы переезда. Туристское бюро в Хургаде продает поездки в Каир в среднем за 90 — 100 долларов.

Гиза, расположенная в 10 км от Каира, пожалуй, одно из самых известных мест в Египте. Именно здесь возвышается Великая пирамида — единственное из семи чудес света, сохранившееся до наших дней. Она была возведена для фараона Хеопса (IV династия) около 2650 г. до н.э.

Автобусы обычно объезжают комплекс пирамид, делая несколько коротких остановок для осмотра. Вот здесь-то туристам и нужно держать ухо востро. Вокруг пирамид вечно толчется немало местных жителей: от торговцев сувенирами и попрошаек до погонщиков верблюдов, специальность которых — делать на вас деньги. Невинных способов содрать мзду с интуриста предостаточно. Торговцы, например, большие психологи. Они со всех ног бросаются к высыпавшим из автобуса экскурсантам и вручают им грошовые открытки с египетскими видами. При этом заявляют (некоторые даже по-русски!), что это «презент, и денег не нужно». Турист, хотя и тронут вниманием, но чувствует подвох, однако не знает пока, в чем именно он состоит... Затем он, как водится, совершает приличествующие его туристскому племени полуритуальные действия, как то: фотографируется на фоне пирамиды, касается ее руками и даже пытается на нее взобраться. После чего возвращается к своему автобусу. Тут-то его и поджидает тот самый «даритель», который скромно попросит за свою щедрость «сколько не жалко». Мелких банкнот у туриста зачастую не оказывается, и тогда в ход идут крупные...

Если вы приехали на экскурсию с ребенком, то будьте особенно внимательны, иначе им займутся арабские верблюжатники. Для начала предложат ему подсесть на преклонившего колени верблюда. Не прокатиться — Аллах упаси! — а просто сфотографироваться. Потом вдруг рывком поднимут верблюда на ноги и направятся с вашим ребенком куда-то в сторону. Вам останется только в отчаянии трусить вслед за ними. За небольшое вознаграждение погонщик, поломавшись, милостиво вернет ваше чадо на землю...

Семидневный отдых на фешенебельном курорте Красного моря в 3-, 4- и 5-звездочных отелях от 460 USD вместе с авиаперелетом!
Впрочем, экскурсанты быстро привыкают отмахиваться от всех домогающихся их внимания, как от назойливых мух.

Затем туристов обычно везут в Египетский национальный музей. Любопытные могут закрепить там полученные знания по истории Египта, осмотрев, помимо прочего, царские мумии и золото из гробницы Тутанхамона. А особо интересующиеся могут посмотреть на известный «Розеттский камень» с текстами, написанными на трех языках. Именно этот камень послужил ключом к расшифровке древнеегипетской письменности.
Шестичасовое пребывание в Каире и Гизе обычно заканчивается у наших туристов традиционным молниеносным шопингом.

Луксор и долина фараонов

Луксор находится чуть ближе к Хургаде, чем Каир. Добраться туда можно за 4 часа, уплатив за поездку 80 — 90 долларов. Начиная со Среднего царства, «стовратные» Фивы на протяжении многих веков являлись столицей Древнего Египта. Долина царей — или «Царские гробницы Бибан аль-Мулука» — раскинулась на западном берегу Нила, напротив Карнака и Луксора.

Начало строительства в Долине царей было положено фараоном Тутмесом I (1545 — 1515 годы до н.э.). К тому времени настоящим бичом царских захоронений стали грабители и, пожалуй, нельзя было найти в Египте гробницы, которая не была бы разграблена. Тутмес — в страхе, что его мумия будет уничтожена, а гробница осквернена — приказал построить гробницу вдалеке от поминального храма, а не в едином комплексе с ним, как это делали его предшественники. Гробница Тутмеса была тщательно спрятана в скале, но все равно не избежала разграбления.

...Большое впечатление на российских туристов обычно производит жук-скарабей — древнеегипетский символ счастья. Каменные фигурки, изображающие жука, наши соотечественники покупают в огромных количествах. А вокруг изваяния скарабея в Карнаке устраиваются настоящие гонки, как только гид сообщает, что количество счастья в жизни будет пропорционально... количеству обходов, которые человек совершит вокруг монумента.

Сорок видов хумуса

Лев Минц, наш спец. корр.

Отправляясь в чужую страну, можно многое узнать о ней из путеводителей, справочников и просто хороших книг. Но есть вещи, казалось бы, незначительные, не заслуживающие внимания ученых людей и писателей, авторов этих книг. Однако, знание именно этих мелочей помогает человеку, приехавшему в страну на короткий срок, избежать многих неудобств. Ну, скажем, чем можно перекусить на бегу, как вести себя в магазине, чего лучше всего избегать, чтобы не обидеть местных жителей.

Я побывал в Египте с группой журналистов, и две правдивые истории, которые я хочу рассказать, основаны на личном опыте, а потому не претендуют на всю полноту охвата: личный опыт, в конце концов, у всех личный. Но некоторые вещи все-таки общие.

Подобно всем туристам, организованно приезжающим на египетский курорт Хургаду, наша группа питалась два раза в день — это включено в стоимость путевки. Один раз — утром, второй — после семи вечера. Оба раза — за шведским столом, столь обильным, что всего за неделю создается серьезная опасность прибавить в весе. И тем не менее днем появлялось желание чем-нибудь перекусить, хотя бы для того, чтобы не переедать на сон грядущий.

Весь февраль приходился на священный месяц Рамадан, когда верующие мусульмане не едят и даже не пьют до захода солнца. Точное время захода ежедневно печатают газеты, и сопровождавшие нас египтяне, чем ближе к вечеру, тем чаще поглядывали на часы: ошибешься на минуту — грех, опоздаешь на минуту — к чему лишние муки? К иноверцам-иностранцам все эти запреты не относятся, и в Нижнем городе работало множество ресторанов, ресторанчиков и забегаловок. Только обслуживающий персонал двигался — особенно после полудня — словно сонные мухи. Оно и понятно: к испытаниям поста прибавлялись танталовы муки от запахов разнообразной и вкусной пищи, которую ты обязан готовить и подавать, но не смеешь есть. Что же касается уличных торговцев едой, то из-за Рамадана их активность была почти незаметной.

Туристы могли перехватить что-нибудь, не уходя с пляжа. Мы же еще и работали, а потому днем бывали от пляжа с его кафе далеко.
И вот, направляясь по делам, в Нижнем городе Хургады я ощутил легкое чувство голода и настойчивое желание его утолить. До ужина оставалось 4 часа.

Легкое чувство голода появилось за некоторое время до этого, но стало утрачивать легкость. Я понял, что причиной тому служит приятный запах кофе (мне очень захотелось кофе) и аппетитный, но неизвестный мне аромат, струившийся из открытой двери на первом этаже городского дома. Над дверью была вывеска, и потому я решительно вошел туда. Небольшое помещение перерезала стойка с образцами, а за стойкой непринужденно подремывал усатый мужчина. Среди пиццы нескольких видов и тарелочек с приятно выглядевшей рыбной снедью выделялась миска с какой-то серебристо-белой кашицей. На краю ее лежал соленый перчик и несколько маслин. На поверхности кашицы поблескивали золотистые лужицы оливкового масла.
Я показал на миску и вопросительно взглянул на стряхнувшего дрему хозяина.
— Хумус, — произнес он, как нечто само собой разумеющееся.
— Хумус? — с видом знатока протянул я, но этот вид не обманул хозяина.
— У-у-у! — пропел он, закатив глаза и покачивая головой.
Облик его излучал блаженство. Английских слов ему не хватало.
— О-о-о!

Уже этого было бы достаточно, чтобы я остановился на этом блюде, даже не зная, что это и с чем его едят. (Понимать буквально.) Но я, по счастью, слышал об этом дивном блюде. Хумус — знаменитое по всему Ближнему Востоку блюдо из разваренного протертого гороха с сезамом. (Помните: «Сим-сим, открой дверь». Это он же. Он же — кунжут). Это — основа, а далее к нему добавляют что угодно, придавая тем самым разнообразнейшие оттенки вкуса.

Немедленно я возжелал хумусу, но на всякий случай еще раз осведомился: он ли это? И, получив утвердительный ответ, возжелал его еще больше и не стал противиться своим желаниям. Кстати, удовлетворение их умещалось в пределах моих финансовых возможностей, и я мог позволить себе взять еще кофе и стакан минеральной воды — всего семь фунтов с полтиной или чуть больше двух долларов.

Хозяин удалился и вернулся с тарелкой хумуса, оливками и перцем. Еще он принес сероватую, очень вкусную лепешку и воду. Я оторвал кусок лепешки, сложил его совочком, зачерпнул кашицы и ловко подцепил маслину. Блюдо отдавало чуть-чуть лобио, чуть-чуть халвой (но не сладкой), но в целом вкус его напоминал, очевидно, хумус — по крайней мере, теперь я его ни с чем не спутаю.

Единственно, что меня смущало — количество: неглубокая тарелка, дно которой — на первый взгляд — лишь вымазано хумусом. Мне пришлось приятно разочароваться: еще и лепешка не вся была съедена, и дно тарелки не заблистало еще от моего прилежного труда, а я уже чувствовал себя сытым. Сытым, но легким и готовым к работе, приведшей меня в Хургаду и звавшей дальше в долину Нила. Совершенно удовлетворенный, я выпил крошечную чашечку крепкого кофе и любезно распрощался с хозяином. Впредь, если мне нужно было утолить голод, я искал хумус. Его же я всегда щедро накладывал себе за утренним и вечерним шведским столом. Все-таки он был арабским, этот шведский стол, и хумус на нем не переводился. Только за неделю я насчитал шесть разных хумусов, и каждый из них вкушать было приятно.

О хумусе я впервые прочитал в книге руководителя нашей группы Григория Евгеньевича Темкина. Прекрасный знаток Арабского Востока, Григорий Евгеньевич не единожды сиживал за здешними столами и как-то в доме араба-инженера насчитал на одном обеде сорок разных видов хумуса — один лучше другого.

Поэтому первый совет, которым я хотел бы поделиться с читателем, таков: если в Египте вы проголодались — остановитесь, поведите глазами и носом и обязательно отыщете харчевню. Спросите там хумус. Нет арабской забегаловки, где не готовили бы хумус. Таким образом, вы насладитесь местным колоритом (а колорит страны, согласитесь, всегда связан с тем, что в ней едят). Во-вторых, это будет не только вкусно, но и сытно. Только не забудьте взять лепешку. И, в-третьих, это очень недорого.

Но десять раз скажи «халва» — во рту сладко не станет! Я хочу сообщить вам рецепт хумуса, который каждый может сделать по своему вкусу и разумению. Этот рецепт я записал со слов уважаемого Гамаля Абд-эль-Кадыра, повара гостиницы «Эль-Гуна» в Хургаде.
Возьмите стакан желтого гороха и замочите его на сутки. (Лучше всего, конечно, горох-маш, который часто привозили на наши базары мусульмане из Средней Азии, но, если они перестали его возить, подойдет и обычный.) Замоченный горох долго варите на медленном огне, пока не разварится. Пропустите его через мясорубку с сырым луком и зеленым перчиком. Добавьте приправу «зыря» (купленную у тех же мусульман) или «хмели-сунели» (ею обеспечен на долгие годы и самый скудный наш магазин). Выжмите самый зеленый и кислый лимон. Размешайте. Добавьте оливкового масла и оливок — в меру своей щедрости и вкуса. Затем возьмите корочку белого хлеба, зачерпните ей хумус, попробуйте и вы произнесете с удовлетворением: «Поистине нет Бога, кроме Бога». И после этого съешьте его столько, сколько Аллаху будет угодно, чтобы вы съели.

Самый первый древнеегипетский храм я увидел, посетил и медленно обошел в городе Этфу в Верхнем Египте. Храмы эти ошеломляют, сколько бы вы их до этого ни встречали в учебниках по истории древнего мира, книгах и лучших альбомах. Не боюсь произнести эту банальную истину, ибо: во-первых, она правильна, а, во-вторых, потому, что именно этому ошеломлению я обязан маленьким происшествием, случившимся как раз по выходе из храма.

Сразу за воротами бил по ушам шум, поднятый мелкими и мельчайшими торговцами. Недопущенные в храм, они роились на площади перед ним. Я же, углубленный в собственные впечатления, не обращал на их гомон внимания. В этот момент громкий и радостный вопль перекрыл все остальное:
— Отец! Отец мой!

Я обернулся и увидел молодого человека, несущегося сквозь толпу. Летел он прямо на меня. Я посторонился, чтобы не мешать ему на неудержимом пути к родителю, но он метнулся именно ко мне и ласково, но крепко схватил меня за руку. Глаза его лучились счастьем.
— Отец мой! Пойдем, пойдем со мной!

Я уже хотел объяснить ему, что никогда до этого не бывал ни в Верхнем, ни в Нижнем Египтах и никогда не знал дщерей этой земли, но он уверенно влек меня к небольшой — с две телефонные будки»— лавочке. Конечно же, он обознался, но его желание показать столь неожиданно и счастливо обретенному родителю свое скромное владение было трогательно. Вот мол, папа, хотя и пришлось расти без тебя, но, видишь, человеком стал, вот и магазинчик держу. Мне показалось жестоким осадить его восторг перед всем миром, и я сказал только:
— Сынок, тут, понимаешь...
Но он не дал мне продолжить. Он все повторял:
— Мой отец! Мой отец!

Я подчинился, отложив объяснения на момент, когда мы останемся один на один. Тем временем он втянул меня в лавку и, прежде чем я успел открыть рот, сорвал с вешалки белый расшитый бурнус — длинный халат без рукавов, что носят поверх рубахи-галабеи — и ловко набросил его мне на плечи. Бурнус окутал меня до пят, прикрыв голые руки и ноги: очевидно, молодому человеку не хотелось видеть блудного отца в одежде неверного иностранца, и он поспешил прикрыть его наготу. Он отвернулся, пошарил на полке и, вновь повернувшись ко мне, застыл в восторге с зеркалом в руке:
— Мой дорогой отец! Ах, как ты красив!

Я решил поставить точку и разъяснить его ошибку. Пусть ему будет больно — но сразу, пусть он все-таки знает, что обознался. Чтобы смягчить его боль, я добавил ласки.
— Возлюбленный сын, — начал я в самых восточных, а потому наиболее доступных ему формах, — ты, наверное, ошибся...
Но он перебил меня:
— Не говори так, дорогой отец! Как красив ты в этом наряде! Он — твой. Тридцать фунтов!

По инерции я еще начал с «возлюбленного сына», но привычка, приобретенная за несколько дней в Египте, сработала как автомат:
— Десять, о возлюбленный сын!
— Я сам покупаю дороже, дорогой отец! Но только тебе — 28!

Аллах свидетель, что я не собирался покупать бурнус, но азарт восточного торга заставил меня немедленно нанести ответный удар:
— Пятнадцать! Сын мой, у меня больше...
Он не дал договорить. Он был отличный фехтовальщик:
— О, отец! Двадцать, и я дам тебе еще подарок!
— Зачем мне твой подарок, о сын? Какой? И не давай мне гипсового скарабея!
Дай мне эту детскую майку!
— Обе — за двадцать пять, но не говори об этом никому, потому что это только для тебя!

В пылу торговли мы перестали именовать друг друга «дорогим отцом» и «возлюбленным сыном». Нет, положительно, он не ошибался и ни секунды не видел во мне своего родителя: это была лишь вежливая форма, обозначавшая радость и почтение к старшему возрастом.

Он не ошибся дважды: точно выхватив из толпы меня, человека, которому можно всучить вещь, которую он вовсе не собирался покупать. Торговец остался доволен. Я тоже. Детскую маечку с египетскими мотивами я все равно должен был приобрести, но откладывал бы покупку на последний день, не вмешайся мой лжесын. И ощущение осталось такое, словно я получил ее даром, как бесплатное приложение к бурнусу. А бурнус-то мне зачем? Как же — прекрасное воспоминание о поездке в Египет: совершенно не нужная, а потому особенно приятная вещица.

Вышеизложенное позволяет мне дать такой скромный совет: если египетский торговец восторженно называет вас «отцом», «братом», «дорогим другом» — это еще не значит, что он действительно считает вас таковым. (Для женщин другое обращение — «мадам». «О мадам, как вам это идет!») Не спешите его переубеждать и разъяснять ошибку: он и сам все знает. Что же касается его радости при виде вас, она совершенно искренна. Приятно видеть хорошего человека в своей лавке. Дважды приятно — покупателя.

Ответьте ему такой же радостью. Но пусть она не ослепит вас настолько, чтобы не возразить на предложенную цену своей, уменьшенной в 3 (прописью: «три») раза. В процессе единоборства вы сойдетесь на взаимоприемлемой цифре, и пусть эта цифра будет ближе к той, что назвали в начале вы. Если же танец с саблями затянется, скажите: «Нет — так нет» и повернитесь к выходу. Он сдастся — он все равно сделал на вас бизнес. (А если номер не прошел — не беда: в соседней лавке вы найдете то же самое, включая любящего вас брата-продавца.)

Я уходил с бурнусом и маечкой в скромном пластиковом пакете. Торговец проводил меня до выхода и тут же забыл обо мне.
Я только услышал: «Брат мой! Дорогой брат!» и, обернувшись, увидел, что он тащит в лавку несколько оторопевшего молодого немца. Немец семенил красноватыми от египетского солнца ногами и, судя по сосредоточенному лицу, составлял английскую фразу:
— Вы, отшевитно, ошипаетесь. Я — не ваш прат...