Май пэн рай, Сиам!

Тук-тук

Тук-тук, сэр? — спросил меня низенький паренек, растягивая на лице улыбку. Он показал на трехколесный мотороллер с кабинкой под крышей-тентом, над которой красовалась надпись «Такси».
— Это такси? — переспросил я.

 

 

— Тук-тук, сэр, — уточнил паренек. Через минуту я летел по ночным улицам Бангкока со скоростью гоночного автомобиля, вцепившись в никелированный бортик кабинки и постепенно теряя веру в завтрашний день. «Наверняка, этот парень — камикадзе, истребляющий иностранцев!», — подумалось мне в тот момент.

Воспользовался я столь необычным для европейцев, но привычным для тайцев скромного достатка видом такси, поскольку иного транспорта на невзрачной ночной улице видно не было. Вот я и клюнул. Тук-тук так тук-тук! Естественно, как и принято на Востоке, предварительно поторговался.
— Сколько стоит доехать до отеля «Роял Принсесс? — не только из любопытства поинтересовался я.

Парень задумался, как бы производя в голове дюжину числовых операций, и через пару секунд запросил сумму, которой явно хватало, чтобы трижды объехать весь Бангкок. В конце концов, сойдясь на 50 батах — двух американских долларах, мы поехали. На всякий случай хозяин тук-тука спросил, не желаю ли я тайского массажа, и достал пачку фотографий миловидных девушек. Впоследствии я заметил, что каждый бангкокский извозчик прямо-таки считает своим долгом предложить иностранцу местные услады.

Примечательно, что на перекрестках и поворотах камикадзе-таксист даже и не думал тормозить, и его трехколесная мотоколяска едва не опрокидывалась. То и дело тыкаясь макушкой в брезентовую крышу, я подпрыгивал на обитой клеенкой скамейке. На ней уместилось бы трое тощих пассажиров. Чтобы рассмотреть из-под крыши-тента окрестности, нужно было сильно пригнуться, рискуя при очередном маневре вывалиться на дорогу.

— Друг мой! А нельзя ли ехать помедленнее? — прокричал я сквозь треск мотора и свист ветра, причем из-за тряски только с третьей попытки успешно наклонившись к уху паренька.
— А?

Не выпуская из рук руля и не сбавляя оборотов, парень на 180 градусов развернулся ко мне, вновь растягивая улыбку. Я с ужасом в глазах повторил просьбу как можно быстрее, надеясь вернуть внимание водителя на дорогу. Ответ получил весьма лаконичный:
— Помедленнее, сэр, будет стоить вам не пятьдесят, а уже сто бат.

Одарив меня за 15-минутную поездку массой острых ощущений, водитель тук-тука вывернул из очередного закоулка, надавил на тормоз, и трехколесная мотоколяска, осветившаяся тремя направленными в кабину фонарями, как вкопанная остановилась, да так, что я чуть не слетел с нее напоследок, едва поймав на лету свою фотоаппаратуру.

— Май пэн рай! — смеясь, провозгласил бангкокский камикадзе, забрал обещанные мною 50 бат и пулей укатил прочь.
«Май пэн рай?» — повторил я про себя последнюю фразу туктукиста. К концу путешествия по Таиланду я понял, что ее смысл красной нитью проходит сквозь всю жизненную философию тайцев. Но об этом чуть позже...

Я оказался в Бангкоке с маленькой группой российских журналистов по любезному приглашению департамента информации министерства иностранных дел королевства Таиланд. Нас приняли тепло и даже жарко — на улице температура упорно держалась плюс 40.
Бангкок — название, используемое главным образом иностранцами. Официально же город именуют иначе, а именно:
Крунгтеп-Маханакхон-Боворн-Ратанакосин-Махаинтхара-Аютхайя-Махадилокпоп-Нопарат-Раджатхани-Буриром-Удомраджанивей-Махасатхан-Аморнпиман-Аватарнсатхит-Саккатхаттийя-Ависнукармпрасит.

Толкуется это примерно следующим образом: «Великий город ангелов и бессмертных духов, хранилище небесных драгоценностей, славный город бога Индры, трон повелителя королевства Аютия, город сверкающих храмов, великолепного дворца и владений короля, дом Вишну и других богов».

К счастью, сами тайцы произносят из всего этого исчерпывающего набора эпитетов только начало, а именно Крунгтеп (но все же не Бангкок!), а полностью название города, занесенное, кстати, в Книгу рекордов Гиннесса как самое длинное и труднопроизносимое, могут выговорить, как выяснилось, лишь единицы.

Что же касается общепринятого названия Бангкок, то так или примерно так именовался поселок на месте этого современного, безумного города до того, как он был провозглашен столицей в 1782 году. Точнее говоря, его называли Банг ма-кок, где «банг» означало «деревня», а «ма-кок» — зеленоватый плод не то дикой сливы, не то оливкового дерева. Вот и переводят иногда название Бангкока то как «Оливковая деревня», то как «Деревня дикой сливы».

Понятно, что теперь его деревней никак не назовешь, и жители славного города на мутной, но широкой реке Менам-Чао-Прая этого и не делают, предпочитая официальное название Крунгтеп. В столице на площади в 600 квадратных километров имеют честь, но не всегда удовольствие проживать более 9 миллионов человек и толкутся в нескончаемых пробках около двух миллионов автомобилей.

Тем, у кого нервы недостаточно крепки, в Бангкоке лучше вообще не ездить на машине, а ходить пешком. Дороги постоянно ремонтируются, расширяются, поднимаются к небу эстакады, а автомобилей становится с каждым годом все больше и больше — прямо пропорционально темпам дорожных работ.

Нам довелось передвигаться по таиландским дорогам в основном на микроавтобусе. В отличие от поездок на тук-туке, занятие это куда скучнее, хотя чудо XX века — кондиционер воздуха — вместе с мини-караоке и создавал определенный комфорт. Всего час езды черепашьим шагом вызывал неукротимое желание выскочить наружу и размять конечности. Но стоило бросить взгляд на тайцев в окнах соседних машин и душных автобусах, как к этому желанию добавлялось изумление — ни на одном лице не было ни тени тоски и дискомфорта!

«Май пэн рай!», — говорят они и сохраняют спокойствие. Ведь сколько ни смотри на часы, ни ерзай на сиденье, ни вздыхай и ни сотрясай воздух проклятиями, пробка на дороге не станет меньше, а если и станет, то не от траты нервов и эмоций.

Но не автодорожное движение — главное в Бангкоке. То лишь издержки неминуемого прогресса, с которыми сталкиваются Сеул, Пекин, Тайбэй и другие индустриально развитые азиатские города. Универмаги и торговые центры тоже не вызывают удивления. Тук-тук, разумеется, яркая деталь, визитная карточка, отличающая «Великий город ангелов», но его суть, дыхание и уникальность заключены в другом. Это тугое сплетение двух священных для тайцев идеалов — монархии и религии.

Рама IX и изумрудный Будда

Как нигде, в Таиланде король и его семья пользуются абсолютным авторитетом. Даже мизерная медная монета или бумажная банкнота с его портретом требуют осторожного обращения. Нынешний монарх Его Величество Король Пумипон Адульядет Рама IX династии Чакри, взошедший на трон в 1946 году, поистине уникален — он не только глава государства и вооруженных сил, не только хранитель буддийской веры, не только символ нации, но и прежде всего человек с широким кругом талантов и интересов. Яхтсмен, музыкант, мастер фотографии и поэт, Рама IX воплотил в себе в полной мере образ сугубо народного монарха. Одетого в строгий серый пиджак европейского покроя поверх рубашки без галстука, неизменно с фотоаппаратом на шее, короля можно встретить в любой точке Таиланда, где по его личной инициативе обретают жизнь сотни проектов, благодаря которым жизнь подданных должна стать здоровее, удобнее и зажиточнее.

Королевская семья в Таиланде исторически связана с Россией. В 1890 - 1891 годах наследник русского престола Николай Александрович побывал в Бангкоке, где до сих пор хранятся его портрет и некоторые вещи, а летом 1891 года в Петербурге гостил сиамский принц Дамронг. Затем в 1897 году король Чулалонгкорн посетил Петербург и Москву, и между Россией и Таиландом были установлены дипломатические отношения. Принц Чакрабон, сын короля Чулалонгкорна, пробыв в России с 1898 года по 1906, встретил русскую девушку Екатерину Десницкую и взял ее в жены. Про историю их союза, закончившегося, к сожалению, разводом, в Таиланде издана книга «Катя».( См. Илья Куксин, «ВС» № 3/97.«Принцесса Сиама».) Большой королевский дворец в центре старого города уже перестал быть резиденцией монарха и ныне служит национальной реликвией, местом паломничества туристов, достопримечательностью номер один. Мы оказались там в то время, когда солнце плавило головы людей горячим полуденным дыханием. Огромное скопление народа усиливало ощущение зноя. Ротозеи со всей планеты таращились на дворцовые павильоны, выискивая свободное место, чтобы запечатлеть себя на фоне безмолвных, но великолепных зданий, воплотивших целый букет восточных и европейских архитектурных стилей. Дворец начали строить в 1782 году по указанию короля Рамы I, когда Бангкок стал столицей сиамского королевства.

Сделав несколько снимков, я ретировался в тень от крыши над воротами, охраняемыми двумя китайской внешности каменными стражниками. Их серые неподвижные глаза были устремлены в отблескивающие золотом оконные наличники на отбеленных стенах буддийского храмового комплекса. Ват Пхракео — храм Изумрудного Будды — сиял во всем своем великолепии.

Свое название этот ват — известнейший из четырех сотен храмов по всему Бангкоку — получил от хранящейся в нем святыни, 75-сантиметровой статуи Будды, которая, правда, на деле оказалась не из изумруда, а из не менее редкого цельного куска нежно-зеленого нефрита. Нам удалось лицезреть ее в украшенном позолотой павильоне, куда нас допустили в виде исключения на зависть толпам туристов, суетившихся за высокими лаковыми створками дверей под строгим надзором гигантских изваяний «якшей» мифических стражников, защищающих храм от всякой нечисти.

Будда восседал на высоком золоченом троне-алтаре в зале со стенами, покрытыми фресками. Кто и когда изваял Изумрудного Будду, никто не знает, но рассказывают, что в 1434 году статую нашли на месте города Чианграй в старой ступе — конической башне, в которой хранят священные реликвии.

В Таиланде, за мизерным исключением, жители привержены буддийской вере, которую, как принято считать, завезли из Индии еще в III веке до нашей эры монахи Пхра Сона и Пхра Уттара.

По глубокому убеждению сторонников буддийского учения тхеравады, которое господствует в странах Индокитая, Будда был совершенно земным существом, своим умом достигший просветления в процессе 550 перерождений. Сиддхартха Гаутама родился и умер как человек, оборвав цепь перерождений достижением нирваны.

Будда в храмовом комплексе ват По покоится в лежачем положении со спокойной улыбкой на лице — как раз в позе перехода в благостное состояние нирваны. Чтобы обойти вокруг его позолоченной фигуры, мне потребовалось шагов двести. Гигантская статуя умещается в тесном павильоне, который по-тайски называется «вихан».

Перед тем, как войти в него, обувь следовало оставить за порогом, довольно высоко выступающим над каменным полом, и ни в коем случае не ступать на него: это могло быть воспринято как оскорбление святыни. Другое дело — благоговейно перешагнуть порог, укрытый на всякий случай панцирем из прозрачного пластика. Скинув ботинки, я аккуратно переступил его и оказался у изголовья Будды. Великий Учитель лежит на правом боку, подложив под голову согнутую в локте руку. С противоположной стороны — в другом конце вихана — ступни статуи слиты в единой плоскости, инкрустированной перламутром. Мельчайшими пластинками ракушек по черному лаку сложены 108 изображений физических воплощений Будды.

Тишину храма прорезал ненавязчивый звон — с тыльной стороны лежащей статуи вдоль всей стены были выставлены в ряд медные горшки размером с тыкву, их больше ста, и в них с ладоней посетителей сыпались монетки. Я огляделся и заметил канцелярский столик, за которым сидела дама, а рядом с ней стояла урна для бумажных денег и плошки с латунными монетками.
— Сколько я должен заплатить?
— Это — добровольные взносы, — не глядя на меня, ответила дама по-английски.

Я бросил бумажную банкноту в урну с пожертвованиями, взял плошку с пригоршней монет и пересыпал их в руку. Каждая из них была самой мелкой — по 25 сатангов. Я шел мимо горшков и бросал по одной монете в каждый, свидетельствуя свое восхищение храмом. Ват По, или ват Пхра Четупон, как его называют официально, построен королем Рамой I в 1793 году и остается крупнейшим в Бангкоке. Помимо великолепных зданий, беседок и испещренных узорами остроконечных башен, храм начинен «наглядными учебными пособиями», к примеру, по гимнастике по системе йогов. Во дворе вата По из камней сложена искусственная горка, на которой среди цветущих растений застыли цинково-оловянные фигуры в замысловатых гимнастических позах.

Насколько я понял, каждый буддийский храм в Таиланде несет в себе просветительское начало, имеет собственную библиотеку и набор изобразительных или скульптурных иллюстраций, помогающих постигать суть буддийского мировоззрения.

В небольшом вате Сутхорн Тхаммат-хан, поблизости от отеля «Роял Принсесс», всю внешнюю торцевую стену одного из павильонов занимает любопытный барельеф, демонстрирующий земной путь человека. Выйдя из земных недр, он шагает на ступени пирамиды: на первой — ребенок, играющий в мяч, на второй — влюбленная пара в обнимку, на третьей — семья с младенцем, далее — изображения человека в расцвете творческих и физических сил. Затем лестница идет вниз, ступающий по ней человек стареет и в конце концов снова возвращается в недра Земли.

Милостыня с почтением

Чтобы ближе познакомиться с взаимоотношениями священников и мирян в Таиланде и стать свидетелем старого обычая сбора буддийскими монахами пожертвований, нужно в субботу к самому рассвету выйти на улицу невдалеке от какого-нибудь вата. Для этого я встал в пять утра, перешел дорогу перед «Роял Принсесс», свернул в переулок и оказался у храмового комплекса ват Сутхорн Тхамматхан.

Обошел вокруг центральный павильон храма, позолоченные двери которого были еще закрыты, а по периметру всей крыши свисали медные колокольчики и позвякивали на ветру. Как ни старался ветер, но не мог навеять никакой прохлады даже в столь ранний час. Так я постепенно начал понимать, почему движения тайцев всегда плавны и именно такими им предписывает быть строгий этикет. Ведь при жаре в 35-40 градусов малейшее резкое движение -и начинаешь чувствовать себя будто огретым веником в русской бане.

С внутренней стороны ограда храма представляла собой колумбарий. Сплошными рядами тянулись ячейки для урн с прахом усопших. Кое-где виднелись портреты, под ними — привязанные к бетонной стенке вазочки с цветами, талисманы, палочки с благовониями. Кремация у буддистов в Таиланде обязательна, поскольку предполагает высвобождение души из тела.

На веревке для белья проветривались оранжевые полотнища — тоги монахов. Пока я огибал храм, первые его обитатели начали появляться во дворе. Молча и невозмутимо оглядывая меня, они проходили мимо символического изображения цикла жизни за ширму у ограды, где чистили зубы пастой «Колгейт». Затем они наматывали на себя оранжевые полотнища, то и дело закручивая края, да так замысловато, что я понял — это большая наука. Без единой застежки тога держится на теле монаха, ничуть не стесняя движения и не спадая.

Появились уличные торговцы с лотками, предлагая напитки и сладости в маленьких полиэтиленовых кульках.
— Кхун крап! Хэллоу! — позвал меня один из них. — Кхун, зачем сюда пришел?
— Просто посмотреть и сфотографировать.
— Тогда пусть кхун сфотографирует меня, — серьезно сказал он, и я выполнил его просьбу.

Тем временем из храма мелкими шажками стали выходить монахи, прижимая к животам латунные горшки с крышками. Я пристроился за одним из них. Монах, казалось бы, ни на кого не обращая внимания, спокойно шел по улице. Навстречу ему попадались его коллеги точно с такими же горшками в руках. Утренняя тишина сменялась треском проносившихся мимо тук-туков, грохотом распахивающихся металлических штор магазинов и лавок, криками поставщиков товара.

На небольшом бордюрном камне сидел человек средних лет с полиэтиленовым кульком риса и каких-то пампушек. Как только слуга Будды поравнялся с ним, он встал, почтительно улыбаясь, опустил в горшок свои скромные дары и, слегка поклонившись, выразил свое почтение монаху, сомкнув у подбородка ладони — жестом тайского приветствия «вай». Монах молча закрыл крышкой горшок и, не отвечая на поклон мирянина, прошествовал дальше.

О жестах вай стоит упомянуть особо, но чтобы не утомлять читателя, лишь кратко сообщу то, что мне удалось узнать об этой стороне тайского этикета. Во-первых, новичку-европейцу лучше вообще не прибегать к такой форме приветствия, поскольку с ним можно просто поставить себя в неудобное положение. В принципе, тайцы уже сами при встрече с европейцем сразу пожимают ему руку, освобождая того от премудростей жестов вай.

И все же главное, что надлежит знать: для очень вежливого приветствия следует сжать ладони и медленно поднести их как можно ближе к лицу так, чтобы сомкнутые пальцы находились на уровне где-то между подбородком и кончиком носа. Не стоит особо усердствовать, чтобы не вознести ладони выше уровня глаз — это делается лишь при выражении почтения к образам Будды или короля. Иными словами, чем выше положение рук и ниже наклон головы, тем большая степень почтительности, но всему свои пределы.

Первым всегда здоровается низший по должности или младший. Перепутать этот порядок — не только поставить в неловкое положение себя, но и устыдить того, к кому приветствие обращено, ведь тот должен сделать жест вай первым. Отвечая на приветствия детей или низших по социальному положению, скажем, горничной в отеле, человек вправе просто улыбнуться или слегка наклонить голову. Именно так отвечают монахи на приветствия мирян, подносящих свои дары в утренние часы по выходным дням.

Кто же постригается в монахи в Таиланде? Такая участь, хотя бы на три месяца, ждет каждого молодого человека 20-25 лет. Не был исключением и король Пумипон Адульядет, который в 1956 году на две недели тоже стал монахом. Но для многих эта почетная служба продолжается всю жизнь.

Монашество всегда начинается с семейного торжества — церемонии проводов, которая называется «буат нак» от индийского мифологического персонажа Наги — гигантского водяного змея, чьи изображения мы видели в буддийских храмах. По преданию, Нага был восхищен Буддой и его учением и, чтобы пойти в монахи, превратился в юношу. Но однажды чары улетучились, и змей предстал в своем истинном облике, что в немалой степени всполошило окружающих. Обман был раскрыт, а именем змея, которое в тайском произношении звучит как «нак», стали называть тех, кто претендует на монашество. Поэтому во время церемонии посвящения будущему служителю культа задают, казалось бы, странный вопрос: «Человек ли ты?»

Женщине следует быть особо внимательной при приближении монаха, ведь ей не только не дозволено дотрагиваться до него самого и его тоги, но даже сидеть напротив монаха. Тому же предписаны еще более строгие нормы поведения в отношении слабого пола, поэтому трудно сказать, кому из них проще.

Этикет учит, что если женщине непременно нужно передать какой-то предмет служителю культа, то он расстелит край своей оранжевой тоги на столе или на полу, подождет, пока женщина, нагнувшись как можно ниже, не положит на нее подношение, и только потом примет его.

В повседневной жизни религиозность тайцев не очень бросается в глаза. Удивительно, но даже монахам дозволено есть мясо — главное завершить трапезу до полудня. Ведь все остальное время им надлежит учиться, зубрить священные тексты и заниматься медитацией, а на полный желудок это не так легко.

«Май пэн рай» — успокаивают себя убежденные в предопределенности судьбы тайцы, когда что-то в их поведении и поступках трудно считать праведным. Главное — вовремя накопить побольше заслуг, добрых дел для улучшения кармы, то есть энергетического кода, определяющего судьбу и последующие перерождения живого существа. Естественно, подношение монахам и помощь храму — поступки благороднейшие, и если не в этой, то в будущей жизни они обязательно зачтутся.

Тайская грамота

Сами тайцы, как полагают современные ученые, вышли из южных районов Китая в XI веке, спасаясь от нашествия монголов Хубилай-хана. К тому времени на территории нынешнего Таиланда рее жили племена высококультурного народа мон.

Язык тайский постороннему уху может напомнить певучий гуандунский диалект китайского, на котором говорят жители Гонконга. Много и сходных слов, особенно обозначающих счет. Корейцы тоже без труда смогли бы торговаться на бангкокском рынке, рассыпая числительные на своем родном языке, в котором также масса китайских заимствований. Тайцы пользуются собственной азбукой, которую я вознамерился было освоить в первый же день путешествия по Таиланду, чувствуя себя неловко от того, что не в состоянии прочесть окружающие меня письмена.

Купив, так сказать, букварь, я засел за изучение сиамской письменности, и через час она показалась мне труднее китайской грамоты. Сами по себе знаки тайского письма не сложнее, чем русская или латинская пропись — каждый из них следует выводить, начиная с маленького кружочка. Проблема в том, что в тайском алфавите оказалось 44 согласных и 32 гласных, причем чтение одних и тех же знаков — в зависимости от их положения в слове — вовсе неодинаково. Гласные пишутся над, под или перед согласным, и чтение короткого слова превращается в разгадывание настоящего ребуса. Но самое главное то, что одно и то же слово может иметь пять значений, если произносить его с разной интонацией или, говоря языком лингвистов, в тайском языке пять различных тонов передают совершенно разный смысл. Голос может то звучать спокойно, то подниматься, то падать, то стелиться, то петь на высокой ноте. В стране говорят также на схожем с тайским лаосском, кхмерском (на северо-востоке) и местном самобытном диалекте китайского языка, который таиландские китайцы называют «тео-чу».

Районгские будни

Собственно, путешествие по Таиланду у нас началось не с Бангкока, а с поездки на микроавтобусе прямо из столичного международного аэропорта «Дон Мыанг» на море — берег Сиамского залива в провинции Районг. Дорога туда заняла часа четыре. Наконец монотонный шум и суета автотрассы, пролегающей сквозь потрепанные пыльные пальмы, сменилась чудесной тишиной и спокойствием, которыми хотелось вдоволь налиться. У сладостной жажды не было ни конца, ни края...

Всюду были цветы — на кустах, деревьях, в траве; в густом, разогретом и влажном воздухе они не источали запахи, подобные, скажем, нежному аромату лесного ландыша, но изящно разбавляли собой общий тон тропической зелени. Еще пахло морем, на изумрудной глади которого была рассыпана горсть дощатых рыбацких лодок. Возникло непреодолимое желание спуститься к воде и погрузиться в ее глубину. Вскорости мне это удалось, и я был разочарован, почувствовав себя опущенным в теплый чай: солнце разогревает прибрежные слегка мутноватые воды. Удовольствия купание в такой среде мне не доставило, и я предпочел любоваться морем со стороны, а купаться только под холодным душем. Нам объяснили, что на островах с коралловым песком совсем по-другому — и чисто, и прохладно, но побывать там так и не удалось.

А собственно, как я себе представляю, именно на побережье, а не на коралловых островах протекает незатейливая жизнь тайцев. Размеренная сельская жизнь, хотя и несколько взбаламученная туризмом.

Прямо на песчаном берегу, поросшем пальмами, располагался ресторан «Руомдзай», что, как нам объяснили, означает примерно «прогресс». Такая вывеска украшала одноэтажную постройку, сколоченную из досок и картона от упаковочных коробок. От нее в сторону моря тянулся пластиковый навес-крыша, а под ним — десятка полтора столиков.

Тут нам предстояло отобедать. Такие ресторанчики очень популярны среди населения Таиланда, хотя они и не попадают на страницы рекламных проспектов для европейцев.

Сопровождавший нас почтенный господин Чана заказал с дюжину блюд местной кухни, а мы настырно напросились посмотреть на процесс их приготовления и протиснулись на кухню — в единственную одноэтажную постройку со стенами из упаковочного картона. Уместиться в ней оказалось совсем не просто, но теснота и адский жар от пылающих газовых плит, казалось, ничуть не волновали пятерку поварих, колдовавших над заказами посетителе и, пока те прохлаждались на дующем с моря ветру. Посреди кухни на сдвинутых большим квадратом столах были расставлены миски с зеленью, овощами, ракушками, креветками, кальмарами и прочими дарами моря. Над ними нервно суетился рой мух, а смешение запахов вызывало не самые приятные ощущения.

Блюда готовились быстро. Одна повариха мешала креветочный фарш с тестом и, отщипывая от него щепотку, бросала в растительное масло, кипевшее в глубокой круглой сковороде.

Руки другой поварихи были заняты нехитрой разделкой рыбы — не очищая ее, она наносила огромным ножом косые глубокие разрезы с каждой стороны рыбины и запускала ее в кипящее масло. Темно-золотистую и хрустящую рыбину оставалось лишь залить острым кисло-сладким соусом. В третьей сковороде шипели королевские креветки, в четвертой перемешивалась толстая белая лапша с креветками поменьше, зеленым горошком, зеленью, перцем и соусом «нам пла» из броженой соленой рыбы.

Не в силах терпеть жар кухни, мы выскочили на свежий воздух. Я заказал минеральную воду, умоляя не класть в нее льда, который в тропиках нередко становится причиной распространения холеры. К счастью, пластиковые бутылки с водой были охлажденными и казались единственным спасительным средством от духоты и зноя.

Тем временем несколько растерянная от появления группы иностранцев молодая официантка выставляла на стол в пластмассовых, но не одноразовых тарелках приготовленные на наших глазах яства. К ним добавились запеченные на углях каракатицы, салаты с тертой зеленой папайей и знаменитый кислый суп «том-ям гун» с креветками. Ко всему изобилию блюд полагался набор маленьких плошек с соусами — от густого, ярко-красного до прозрачного с кусочками перца.
— Арой май? — спросила официантка, испытывающе окидывая взглядом тронутые яства.
— Она хочет знать, вкусно или нет? — пояснил почтенный Чана.
— Арой, арой маак. Вкусно, очень вкусно!

Страна улыбок

Как-то я пережидал жару в тени цветущей акации. Мимо прошествовал строй школьниц лет 12-13 в одинаковых кофточках-матросках и темных гофрированных юбках. Как и в некоторых других странах Азии, тайские родители нередко — по традиции — предпочитают раздельное обучение своих детей. Правда, достопочтенный господин Чана заверил меня, что и смешанные школы теперь тоже не редкость.

Надо заметить, что учат детей в таиландских школах тоже по-восточному строго, если не сказать сурово. В этом я убедился, посмотрев по гостиничному телевизору серию какого-то телефильма о проблемах воспитания. Как раз я застал тот момент, когда одна из школьниц проявила невнимательность и неисполнительность на уроке, и после его окончания учительница велела ей задержаться. Потом она взяла хворостину и хватанула девочке по ногам. Получив наказание, та лишь сомкнула ладони в жесте вай и чуть поклонилась. Но суть спектакля была как раз в том, что теперь не все школьницы готовы столь беспрекословно сносить такого рода взыскания, если не чувствуют себя виновными. Новое поколение, так сказать — новые проблемы...

В целом же тайцы выглядят мягкими, добродушными людьми, отчего, видимо, и называют Таиланд «страной улыбок». «Май пэн рай», — говорят они улыбаясь, когда им неловко, трудно и даже горько на душе, — ничего, обойдется. Но и обидеть и даже вывести из себя ранимых тайцев очень легко, что при столкновении с европейской душевной прямотой и раскованностью становится причиной конфликтов и недопонимания. По сути, это — столкновение двух совершенно разных цивилизаций, поэтому, по-моему, просто не стоит воспринимать слишком близко к сердцу то, что может показаться странным в поведении и образе жизни тайцев.

Мы видели и воспринимали тайцев такими, какими есть, и любовались их страной, столь не похожей на остальные. Ну а если что-то я и забыл еще рассказать, да ладно! Май пэн рай!