Родники Атакоры

Не знаю, сможем ли мы добросить вас до Натитингу,— сказал бравый пилот. — Если наберется три пассажира, полетим, а то что зря горючее тратить.

Я впервые собрался в этот город — административный центр провинции Атакора. Оказалось, что три монашки тоже стремились попасть на север, и мы вылетели.

Тогда мало кто ездил в Атакору — самую отдаленную, а потому всеми забытую в колониальные и неоколониальные времена провинцию Бенина.

 

 

Прошло несколько лет, и для того, чтобы попасть на рейс Котону — Натитингу, мне пришлось заказывать билет за несколько недель. На этот раз самолет — двухмоторный ДС-3 — был полон: в Натитингу возвращалась с национального экономического семинара группа активистов местных революционных органов власти.

На поверхности лагуны Котону рассыпаны зеленые островки, кажущиеся болотной ряской. С воздуха резкая смена поясов растительности страны наглядна, как в географическом атласе. Проплыла желто-синяя с зеленой опушкой пальм полоса прибрежных лагун; начался пояс лесов, исчерченных узкими, как бритвой по зеленому сукну, дорогами и тропинками. А вот и саванна: в рябой окраске ее сначала преобладает зеленый, а потом желтый цвет. Все чаще вклиниваются в него розово-сиреневые пятна и полосы — отроги горного массива Атаноры. Самолет низко проходит над пологими, разрушенными эрозией вершинами, мягко ныряет вниз. На грунтовой посадочной полосе остается за самолетом облако клубящейся красноватой пыли.

Из старенького «лендровера» с табличкой «Срочно. Не задерживать! Пресса» не спеша вылез среднего роста плотный человек. Сдвинув на лоб широкополую шляпу, он пошел ко мне навстречу, разводя руки для двукратного бенинского объятия. Это был мой коллега Рауль Зекпа, корреспондент национального информационного агентства в провинции Атанора.

Шофер рванул с места — только щебень из-под колес полетел.

Осуществятся ли мои планы, обговоренные с Раулем еще в Котону? Я хотел поколесить по провинции и, может, съездить на крайний север, в Национальный заповедник Пенджари, а потом вернуться через всю страну в Котону.

— Все успеем. Но у нас только полдня на осмотр города и окрестностей,— предупредил Рауль. — Завтра с утра едем в Басилу. Там открывается семинар по проблемам земледелия и скотоводства. Будут представители революционных советов со всей провинции. С префектом я договорился.

Натитингу — городок крестьянский, днем на его улицах мало народа — все на полях. Крестьяне спешат задержать быстро исчезающую влагу, окучить первые ростки проса. Не то, по местной поговорке, «солнце заберет свою долю урожая».

А ведь вода-то здесь есть. Лежит Атакора на водоразделе, это «водонапорная башня» Бенина: отсюда разбегаются реки к океану, к Нигеру,

Вольте... Но вот пригодной земли не хватает. Каждый кусочек ее крестьянам приходится отвоевывать у камня. Они «строят» поля, принося в корзинах землю на небольшие, огороженные каменными плитами террасы на склонах гор.

Когда-то на этот край распространялось влияние древнего королевства со столицей в городе Джуту — он и сейчас существует южнее Натитингу. Но власть короля была чисто номинальной, потому что никакой силой нельзя было победить воинственных горцев-сомба. Каждое поселение здесь окружало двойное кольцо зарослей колючего кустарника и глинобитных стен. А на случай крайней опасности жители находили убежище в пещерах. Поэтому народности, населяющие нагорье Атакора — сомба, берба, пила-пила, гурманче и другие,— сумели сохранить свою самобытность и независимость в борьбе с захватчиками-соседями. Не покорились они и европейским колонизаторам.

С Атакорой связана одна из самых славных страниц в истории бенинского народа — восстание 1915—1918 годов. Его возглавил Каба, вождь, селения Бороку. Три года восставшие вели партизанскую борьбу против многочисленного и хорошо вооруженного противника. В некоторых селениях к северу от Натитингу еще сохранились остатки построенных партизанами укреплений, в том числе в Вури, где Каба дал свой последний бой. Предание гласит, что сам Каба не погиб в этом бою. До сих пор в Атакоре пересказывают легенды о его смелости и благородстве, о мужестве его воинов.

Солнце, выглянув из-за невысоких отрогов, расчертило дорогу длинными островерхими тенями деревьев. Его лучи еще не набрали жалящей силы, и от непривычной после Котону сухой свежести было холодно. Суточные колебания температуры здесь велики — градусов 30 днем и до 10 градусов ночью. К тому же у «лендровера» был откинут верх, и нас с Раулем, сидевших на высоких и жестких сиденьях позади шофера, обдувал крепкий ветерок.

Дорога бежала под уклон с плоскогорья. Машина оставляла за собой спираль пыли. Редкие встречные автомобили со свистом и ревом проносились мимо, и тогда пыль поглощала все вокруг. Рауль, чихая и отплевываясь, достал большой платок, завязал им нижнюю часть лица. И сразу стал похож в своей широкополой шляпе на толстого, добродушного, но все-таки разбойника с большой дороги. Я попытался соорудить чадру из полотенца — к восторгу Рауля, который чуть не задохнулся от смеха под своим платком.

Когда рассеивалась пыль, вдалеке под деревьями можно было разглядеть хижины народности сомба. Слово «селение» здесь мало подходит, так как жилища — «тата» — отстоят друг от друга на расстоянии полета стрелы. Есть несколько версий происхождения подобной меры расстояний. Одна из них напоминает сюжет сказки о царевне-лягушке, только сыновья не невест искали, а место, где построить жилище. Мне показалось более реальной другая версия: такое расположение тата было продиктовано во время оно военными соображениями — при приближении к любому жилищу непрошеные гости вынуждены были продвигаться по простреливаемой территории, а лучники-сомба тогда не имели себе равных.

Устройство тата — маленькой крепости — свидетельствует об архитектурных талантах сомба. Не случайно этот небольшой народ в Бенине называют еще и «бе тамарибе» — «хорошие строители». Тата — высотой примерно в четыре метра — состоит из нескольких островерхих башен, соединенных глинобитной стеной. Попасть в нее можно через одно-единственное отверстие, на ночь его закрывают прочной навесной дверью из стволов бамбука. Вход всегда обращен на запад: оно и понятно, ведь дожди в «стране сомба» приходят, как правило, с востока. В тата есть все необходимое для существования крестьянской семьи — комнаты, кухня, хранилища для зерна, жернова, хлев, птичник и даже пчелиные ульи. Это автономное в хозяйственном (а в прошлом — и в военном) плане жилище. Тата разделена на два этажа. Внизу содержат скот, птицу, хранят сельскохозяйственный инвентарь. Наверх через отверстие в потолке ведет приставленное наклонное бревно с засечками-ступеньками. Второй этаж — окруженная невысокой стеной терраса диаметром метров десять — и есть «квартира» семьи сомба. На стенах между хижинами торчат зернохранилища — громадные глиняные чаны, разделенные перегородками на отсеки и закрытые сверху островерхими соломенными колпаками. Предусмотрены ниши, чаны для воды, соли, табака. Словом, «мой дом — моя крепость».

Сейчас, конечно, нет надобности в столь мощных укреплениях, но хотя десятки лет никто не совершает набегов на земли сомба, да и диких зверей заметно поубавилось в горах и саванне севера Бенина, тата строят по тем же древним проектам.

В поездках по Бенину лишь изредка встретишь пересекающих дорогу обезьян, антилопу или купающихся в пыли на обочинах цесарок. Чтобы увидеть большого зверя, надо отправиться подальше от городов, в малонаселенные места, вроде Национального парка Пенджари или заповедника «W» — «Дубль-ве». Последний называется так потому, что расположен там, где русло реки Нигер образует громадный зигзаг. Добраться до заповедника нелегко. Но и попав на место, надо встать затемно и с опытным проводником отшагать несколько часов, пока выйдешь к звериной тропе. Может быть, повезет — тогда подсмотришь за купаньем, кормежкой, водопоем слонов, жирафов, а то и львов,

Правда, иногда звери сами выходят из лесов и саванны, но люди не радуются подобным встречам. На северо-западе страны слоны несколько лет терроризировали население. Поскольку эти животные в Бенине находятся под охраной государства, по просьбе крестьян им было выдано разрешение на отстрел вожака. Охотники преследовали стадо разрушителей два дня. Лишь на третий им удалось подстрелить вожака — только так можно отогнать все стадо. Его туша весила более шести тонн, а возраст, по мнению знатоков, приближался к веку!

Скорее всего гигантов толкнула на бесчинства засуха, поразившая зону саванн и сахеля в 70-е годы. Она-то и заставила слонов продвигаться в поисках пропитания на юг, в освоенные человеком районы, к побережью Гвинейского залива.

С кабанами и дикими буйволами путешественнику лучше в контакт не вступать: уж больно у них характеры неприятные. По словам охотников, нет более опасного и коварного зверя, чем африканский буйвол. Он атакует со скоростью и напором локомотива, а подранок уходит от преследования, чтобы, совершив круг, напасть на обидчика с тыла.

Пока мы с Раулем вспоминали подобные истории, трясясь на сиденьях «лендровера», для ветерана-вездехода наступил тяжкий час. Километров сорок мы не доехали до Басилы: полетел задний мост.

— Не волнуйся ты,— сказал Рауль. — На семинар не опоздаем. Много народу едет в Басилу. Захватят и нас.

Через полчаса меня забрал в свою машину Исса Абдулайе, префект провинции Атакора. Мы встречались с ним раньше, когда, вернувшись из поездки в составе делегации в Советский Союз, после прихода к власти Военно-революционного правительства он давал интервью. Больше всего в Советском Союзе его интересовало, как решаются проблемы молодежного движения. Оно и понятно — сам Исса Абдулайе был одним из организаторов молодежи в Бенине, ее признанным вожаком в северных провинциях страны.

— Главная цель, считали мы, объединить молодежь для борьбы против неоколониального господства,— говорил он во время первой встречи.— Другой задачей было распространение социалистических идей, марксистской литературы. Сейчас, когда в каждом книжном магазине Бенина можно найти произведения Ленина, Маркса, Энгельса, даже и не верится, что в недавние времена за чтение этих книг можно было лишиться работы, места в лицее, а то и угодить в тюрьму...

Когда в октябре 1972 года в стране установилась новая власть, она собрала вокруг себя таких людей, как Исса Абдулайе. Именно из них, выходцев из народа, получивших образование, вышли комиссары провинций, начальники округов, многие министры и директора департаментов. Иссу Абдулайе назначили префектом Атакоры — второй по величине провинции страны, а затем, когда была создана Партия народной революции Бенина, он стал членом политбюро ЦК ПНРБ и председателем экономической комиссии.

...Сейчас, когда мы подъезжали к Басиле, он рассказывал мне о задачах, которые стоят перед жителями провинции.

— Атакору у нас считают суровым краем. Но здешние крестьяне умеют хорошо и много работать. К тому же в этих местах выпадает наибольшее во всей стране количество осадков — от 1100 до 1400 миллиметров в год. Облака как бы зацепляются за вершины Атакоры и проливают на нас большую часть своей влаги. Видите этот знак?

На обочине, на столбике,— белый круг с синим кантом и синим прямоугольником: «Граница затопления». Знак показывает границы участков, которые труднопроходимы, даже опасны во время сезона дождей.

— Правда, воду эту надо сохранить до сухого сезона, а значит, строим запруды,— говорил Исса. — Нужны колодцы — не хватает питьевой воды. Мало земель, пригодных для обработки,— значит, надо увеличивать урожайность, а это требует удобрений. И конечно, «поднимать целину»: расчищать от камней, осваивать новые площади. Одиночному крестьянскому хозяйству с такими делами не справиться. Нужен кооператив, нужна аграрная реформа. Вот об этом будем говорить на семинаре в Басиле. Приехали...

На широкой площади — ряды скамеек. В глубине, на крыльце глинобитного дома — мэрии — длинный, покрытый материей и украшенный цветами стол, над ним транспарант со словами: «Наше сельскохозяйственное производство требует аграрной реформы». Посредине площади — флагшток с приготовленным к подъему флагом.

Исса Абдулайе пошел к организаторам семинара — членам местных революционных органов власти. Стараясь не отстать от длинноногого префекта, поспешал молодой коренастый сержант с кобурой на поясе, с портфелем в одной руке и папкой для бумаг — в другой. Как объяснил Рауль, это была личная охрана префекта, положенная ему как государственному и партийному деятелю: тогда, в 70-е годы, возможны были покушения со стороны контрреволюционных элементов. Префект из уважения к партийной дисциплине смирился с заботливостью сержанта, но и доверил ему еще работу секретаря-делопроизводителя.

Семинар начался с торжественного подъема национального флага.

Старейшины из окрестных деревень — седые важные старики в чалмах, в пестрых широких одеждах, с разноцветными зонтиками — сначала напряженно прислушивались к звучанию новых слов: «аграрная реформа», «кооперация», «модернизация».

Но вот молодой префект заговорил о понятных каждому крестьянину делах: рытье колодцев, борьбе с болезнями скота, хранении зерна, строительстве школ и медицинских пунктов. И старейшины одобрительно закивали головами.

...Это была моя последняя встреча с префектом Атакоры. Год спустя он погиб в автомобильной катастрофе. В память об Иссе Абдулайе, многое сделавшем для организации молодежного движения в Бенине, день его гибели — 2 апреля — провозглашен Днем бенинской молодежи...

А тогда я просто смотрел на принаряженных, спокойных, самых уважаемых людей провинции Атакора.

Каменистая выжженная земля их родных гор, таящаяся в ней вода — то уходящая глубоко внутрь хребтов, то бесполезно скатывающаяся мимо крошечных жаждущих полей… Лица старейшин словно вылеплены из этой же земли, в глазах отблеск скрытых, но сильных и животворных родников и рек Атакоры. Как же трудно в этой толпе уловить фотообъективом сдержанные эмоции на лицах людей сомба! Они в отличие от южан бенинцев не проявляют к приезжим любопытства, но и сами не позволяют проявить его по отношению к себе. Лет десять назад мальчишка так объяснил мне в глухой деревушке нежелание сниматься: «Мы не животные, чтобы за нами подглядывать».

Сейчас на митинге со мной рядом были уважаемые люди — и прежде всего Исса. Несколько быстрых почтительных слов к старейшинам, и они наконец забыли о фотоаппарате (да и обо мне, кажется), обратились в слух...

А Исса говорил:
— Нас приучили считать, что Атакора почти бесплодна. Но ваш труд, ваши руки кормят семьи, сажают и собирают урожай. Делают из камня землю, полив ее водой и потом. Под этими камнями, говорили нам, пустота, бесполезная и злая для людей. Но здесь, в Тангиете,— префект обернулся к карте,— железо, в Перме — золото, темные камни — хром и рутил... Кто нашел это? Люди из Советской страны.

Эти слова из выступления Иссы стали для меня поводом разыскать в Москве одного человека.

Во всех книгах о Бенине, вернее о колониальной и неоколониальной Дагомее, указывалось, что в стране почти нет полезных ископаемых. В 30—40-х годах французские геологи обнаружили на севере железную руду, хром и золото, но поисковые работы вскоре были прекращены. Разрабатывалось — и то полукустарным способом — россыпное золото возле деревушки Перма, километрах в двадцати к юту от Натитингу. За все время французские компании там добыли около тонны золота — в промышленном отношении количество незначительное. Потом и эти разработки были заброшены.

Перма стоит в окружении пологих, похожих на холмы горушек. Под их защитой здесь образовался удивительно мягкий микроклимат: нет ни иссушающей жары, как к северу от Натитингу, открытого сахарским ветрам, ни влажной жары побережья и лагун Котону. В стороне от поселка на берегу речушки несколько заброшенных домов, оставшихся от старого прииска.

В марте 1977 года в них поселилась группа советских геологов, прибывшая в страну в соответствии с советско-бенинским соглашением об оказании технического содействия в геолого-поисковых работах. Трехгодичный контракт предусматривал проведение поисково-съемочных работ и составление детальной геологической карты района в 25 тысяч квадратных километров.

Мне не удалось еще раз побывать в провинции Атакора и навестить в Перме наших геологов, хотя полет туда теперь не был проблемой: на смену допотопным ДС-3 пришли советские Ан-2. Они с 1977 года обслуживают, грузовую и пассажирскую связь со всеми провинциями страны. О поисковых работах более подробно я узнал уже в Москве, во время встречи с одним из членов группы советских геологов в Бенине, Юрием Алексеевичем Никитиным.
— По условиям контракта, мы должны были работать между 10-м и 11-м градусами северной широты в наиболее интересном в геологическом отношении районе Бенина,— рассказывал Юрий Алексеевич. — Первый полевой сезон начали, не дожидаясь прибытия оборудования и материалов. Ведь нашу базу в Перме пришлось начинать с нуля: не было ничего — ни столов и кроватей, ни тем более мастерских и лабораторий. И во всем местные власти оказывали нам дружескую и действенную помощь: доставали транспорт, горючее, запасные части, продовольствие. Вообще у меня остались самые приятные воспоминания о бенинцах — это удивительно радушные, порядочные и работящие люди.
— Сколько всего человек работало в Перме?
— От 20 до 25 советских специалистов и около 200 бенинцев: рабочие, техники, буровики, шоферы. Многие из них приобретали здесь профессиональные геологические навыки. По условиям контракта, подготовка национальных кадров велась прямо по ходу работ. Были и бенинские специалисты-поисковики, например, прекрасный геолог-практик Мама Шаби, работавший в Атакоре уже лет тридцать и знавший ее как свои пять пальцев.

Мы сидим у Никитина дома, в комнате, где на столике разложены образцы минералов, на стенах висят африканские сувениры. Я узнаю маски из Мали и Сенегала, расписанные калебасы из Гвинеи, резные фигурки из Бенина. Хозяин квартиры работал во всех этих странах, кое-где по многу лет, и легкий, оттеняющий седину волос загар не успел сойти с его лица.
— Во время второго полевого сезона мы работали здесь,— рука его движется по карте в восточном направлении,— в местах, которые сами бенинцы называют «необитаемыми». Видите, тут практически нет населенных Пунктов. И опять нам помогали местные власти: дали проводников, помогали прорубать просеки для перевозки буровой техники. Был даже издан специальный приказ для охотников, промышлявших в этом богатом зверем краю, чтобы на тропинках были убраны капканы, самострелы и ловушки.

Потом был третий полевой сезон... Одним словом, работа по контракту была закончена точно в срок, к 30 декабря 1980 года. В ближайшее время подробный отчет с картами и другими материалами будет передан геологическому управлению Бенина.

Результаты весьма интересные. Например, считалось, что золотоносные районы ограничиваются лишь горным массивом Атакоры. Теперь обнаружены рудопроявления, позволяющие предполагать, что эти границы гораздо шире — и к северу и к востоку. Впервые найдены образцы мусковита — слюды; получены новые структурно-тектонические данные: значит, с большей уверенностью можно продолжить работу по поискам алмазов — их находка в Бенине ранее считалась маловероятной. Нами отмечены новые проявления рутила — основного сырья для производства титана...

Юрий Алексеевич протягивает серо-стальной, почти черный, очень тяжелый образец.
— Вот он, бенинский рутил. А это яшма из Атакоры, это — золотосодержащий кварц.

...О будущем горнорудной промышленности Бенина пока еще рано говорить. Но зря раньше писали, что полезных ископаемых в стране нет. Вернее было сказать — недра Бенина практически не исследованы. Эта работа успешно начата, и сотрудничество между советскими и бенинскими геологами будет продолжаться. Может быть, в недалеком будущем Атакора, всегда считавшаяся самой обездоленной провинцией, «медвежьим углом» Бенина, прославится не только своими охотничьими угодьями, искусством строителей-сомба, трудолюбием крестьян и скотоводов...