В Гватемалу с черного хода

В Гватемалу я въехал буквально с черного хода, через бывшую английскую колонию Белиз и наиболее глухой и отдаленный гватемальский департамент Петен. В этих местах ведутся боевые действия, правда, не очень понятно между кем и кем.

Случилось все так. В начале 90-х годов на одном из международных мероприятий, где я подрабатывал переводчиком, мне довелось познакомиться с членами одной независимой и, видимо, очень демократической студенческой делегации из Гватемалы. От них я получил приглашение посетить их страну.

 

 

Они собирались тоже провести что-то вроде конференции по поводу перемен, происходящих в мире, на которой было бы желательно иметь представителя СССР. Сначала я не принял это всерьез политика меня не интересовала, Гватемала находилась очень и очень далеко и въезд советским гражданам в страну был запрещен. Но приблизительно в то же время мне предстояла поездка в Мексику, тоже переводчиком, на довольно длительное время, так что проблема расстояния решалась процентов на 90. Со всеми визовыми и прочими разрешительными делами обещали помочь.

«Вы ехали так долго...»

Проблема №1, с которой пришлось столкнуться — разрешение на въезд. У сотрудника гватемальского посольства в Мехико, куда я пришел за визой, очки полезли на лоб, когда я показал заполненный стандартный формуляр, в котором было указано, откуда я. Последовал категорический отказ. Затем была целая неделя ожидания: может быть, мои друзья подсуетятся, и придет разрешение из Гватемалы. Ничего не пришло. Когда я совсем было уже отказался от своей затеи, один гватемалец посоветовал получить визу в каком-нибудь из приграничных городов на юге Мексики. Последовав этому совету, я добрался до города Четумаль, столицы штата Кинтана-Роо.

Там действительно все оказалось гораздо проще. Гватемальский консул встретил меня очень приветливо: хоть какое-то развлечение.
— Чем могу быть полезен, сеньор? Есть ли у вас паспорт или какой-то другой документ?
— Конечно. — Я протянул свою темно-красную книжечку.

Он взял ее, критически-внимательно осмотрел, повертел в руках, потом зачем-то поднес к окну, хотя в комнате было светло. Что-то ему явно не нравилось. То ли незнакомые буквы на обложке, то ли серп с молотом.
— Это у нас что, Эфиопия? Или..., — он внимательно посмотрел на фотографию в паспорте, потом перевел взгляд на оригинал и, видимо, подумал: «Нет, этот парень на эфиопа явно не тянет», — так откуда вы, сеньор? Из какой страны?

Я не счел нужным это скрывать, хотя были опасения, что мне сразу укажут на дверь. Реакция оказалась прямо противоположной:
— О... вы ехали так долго. И теперь хотите попасть в нашу страну. Это прекрасно!
О том, что прибыл издалека, я знал, но серьезно опасался, что дальше пути нет. Для меня, конечно. Я осторожно спросил:
— А что, для этого есть какие-то препятствия? Можем ли мы их устранить на месте?
— Какие препятствия! Сейчас оформим все бумаги, пошлем телеграмму в наше министерство в Гватемале, чтобы предупредить наши иммиграционные службы и чтобы потом не было проблем.

Тут он заправил в машинку, стоящую на столе, два листа и принялся что-то быстро печатать. Тем временем я заполнил стандартную анкету для въезжающих в страну и протянул ему. Консул, даже не посмотрев, отложил ее в сторону и заправил в машинку новые два листа. И тут началось. Это походило на очень вежливый допрос. Кроме стандартных вопросов: кто такой, откуда родом, когда родился и пр., он припомнил еще моих родителей, их год рождения, род занятий и т.д. и т.п. Потом снова перешел на меня и указал цвет волос и глаз, что-то еще и еще.

Ответить пришлось на сорок один или сорок два вопроса. Он все аккуратно записывал, затем, вытащив листки из машинки, взял мой большой палец и, испачкав его какой-то черной гадостью, прижал к бумаге. Потом предложил мне, уже самому, повторить эту процедуру с другим пальцем. Так у меня впервые были взяты отпечатки пальцев, и они, несомненно, навечно внесены в картотеку соответствующего гватемальского ведомства.

Вот так, довольно просто был улажен вопрос, казавшийся самым сложным. В Гватемалу ушла телеграмма, предупреждающая о том, что границу должен пересечь человек с советским паспортом в кармане.
Кстати сказать, все чиновники и пограничники, встретившиеся мне, впервые видели такой документ. Поэтому во время путешествия не раз приходилось вспоминать знаменитое стихотворение Маяковского о советском паспорте, заученное когда-то в школе и с тех пор почти забытое.

Добро пожаловать в Белиз!

Дальнейший путь был открыт. Когда автобус пересекал по мосту реку Рио-Ондо, пограничную между Мексикой и Белизом, я подумал, что на той стороне осталась последняя возможность поддержки, если вдруг в таковой возникнет необходимость, со стороны отечественных официальных ведомств. В странах же, куда лежал мой путь, не было ни одного советского человека, более того, насколько мне было известно, на тот момент в Гватемале только три человека знали русский язык. Короче говоря, полагаться приходилось только лишь на себя, и, быть может, немного — на удачу. Впереди была полнейшая неизвестность.

Тем временем автобус подрулил к зданию белизской таможни. За стойкой паспортного контроля молодая негритянка бойко шлепала печати на паспорта, почти не глядя на фотографии их владельцев. Подошел мой черед. Я протянул свой «серпастый-молоткастый», ожидая, как всегда, какой-нибудь неадекватной реакции. Увидев столь необычный для нее документ, пограничница с невозмутимым видом отложила его в сторону и продолжила свое занятие. Вскоре даже те, кто стоял за мной, получили свои печати и перешли границу.

— В чем дело? — спросил я по-испански.
— Подождите...
— Но автобус ждать не будет.
— Подождите.
— Но послушайте, сеньора, или как вас там, сеньорита...
— Подождите!
— Да, но я только...
— Подождите!!

После того, как прошли все и я остался один в зале, бдительная стражница взяла мой паспорт и пошла с ним куда-то в глубь здания. Ждать пришлось, как мне показалось, довольно долго. Я отметил про себя, что ситуация приобретает нежелательный оттенок.
Наконец пограничница вернулась, но моя радость по этому поводу оказалась несколько преждевременной.

— У вас нет визы. — Это звучало почти как приговор.
— Но, сеньорита, ни у одного человека из тех, кто только что здесь прошел, не было визы. Неужели нужны такие формальности для того, чтобы попасть в страну, которую можно пересечь от одной границы до другой часов за шесть?
— ...и вы к тому же не говорите по-английски...
— А что, это обязательно? Я ведь говорю по-испански.
— Да, но у нас в стране говорят исключительно на английском языке. — Это было произнесено так, словно передо мной стояла по меньшей мере выпускница Оксфорда.
— Простите, сеньорита, а мы-то с вами сейчас на каком языке разговариваем?
— Э-э...

Последний аргумент оказался самым убедительным. Пограничница явно задумалась. Видимо, над тем, какой бы еще предлог найти для того, чтобы захлопнуть границу перед самым моим носом. Тут до меня донесся звук, отъезжающего, автобуса.

— Вот смотрите, вы меня держите, а мой автобус ушел. Что теперь прикажете делать?
— Пойдемте со мной, — это прозвучало почти как приказ. И девица жестом показала на комнату, откуда только что вышла.
Там за массивным столом сидела негритянка постарше, возможно, начальница КПП.
— Есть проблемы? Какие? Откуда вы? На каком языке говорите?
— Проблема есть. Только одна. Состоит она в том, что меня не пускают в Белиз. Говорю по-испански. Остальное написано в моем паспорте.

Начальница позвала еще кого-то. И она, и ее молодая коллега понимали испанский, но, видимо, не хотели говорить на нем. Наверное, это было связано с пограничными проблемами Белиза — единственной англоговорящей страны в Центральной Америке. К тому же Гватемала считает Белиз частью своей территории. Поэтому, вероятно, испанский язык здесь не в почете, что в совокупности с гватемальской визой в моем паспорте оказалось не в мою пользу. Появился молодой негр очень интеллигентного вида в модных очках. Похоже, ему отводилась роль официального переводчика. Он обратился ко мне на чистом кастильском наречии:
— Кто вы, сеньор? Откуда и куда направляетесь?

Я показал ему на свой документ, остававшийся в руках у молодой пограничницы. Все втроем начали внимательно изучать его, вполголоса о чем-то переговариваясь. По прошествии некоторого времени интеллигент обратился ко мне:
— Видите ли, сеньор, это у нас первый случай, когда через это КПП проезжает человек с советским паспортом.
— Очень хорошо, и что же дальше? Почему этого первого советского человека нельзя пустить?
— Нет-нет, что вы, вам и не думают отказывать! Скажите только, сколько времени вы собираетесь пробыть в стране и с какой целью. Что будете делать.
— Да ничего я не собираюсь делать в вашей стране, и времени на пребывание в ней мне нужно ровно столько, чтобы сесть на другой автобус и доехать до противоположной границы. Если мне удастся это сделать сегодня ночью, то завтра к утру я буду уже в Гватемале.
— Но у нас нет ночных автобусов. Так или иначе, вам придется переночевать в городе.
— Ну и? Я надеюсь, что это не запрещено.
— Одного дня на пребывание в Белизе вам хватит?
— Больше чем достаточно.

Он повернулся к начальнице и спросил, видимо, можно ли мне дать один день. Та кивнула. Таким образом, и это неожиданное препятствие было преодолено. Когда же я решил оставить здесь какую-нибудь память о первом советском человеке — например, цветные открытки из Москвы, лед недоверия был сломан окончательно:
— Добро пожаловать в Белиз! произнесено было так, будто вдруг поступили указания прямо от премьер-министра страны. Его огромный портрет смотрел на нас со стены.

Предстояла еще небольшая формальность прохождение местной таможни, но она не заняла много времени. Увидев мой документ, таможенник громко-громко прочитал, по-английски, естественно:
— Си-Си-Си-Пи!

На этом все формальности закончились. Я очутился в другой стране. Меня сразу же окружила толпа странных людей, которые предлагали различные услуги по обмену денег. Отделаться от них было не так-то просто. Удалось это сделать так: на очередной вопрос «Зеленые есть?», я ответил: «Нет зеленых, только красные», достав с этими словами советский червонец. Каково же было мое удивление, когда меняла вдруг сказал: «Нет проблем, камбио» и назвал точный курс московского черного рынка. Чтобы отвязаться от него, я сказал, что он ошибается, по крайней мере, раз в двадцать. Подкативший в это время к зданию КПП автобус прервал нашу дискуссию, начавшую было накаляться.

Дальнейший путь протекал без проблем. По обеим сторонам дороги простиралась величественная сельва. Иногда меня одолевали сомнения в реальности всего происходящего. Я один, в незнакомой стране, да не просто незнакомой, а многим неизвестной. Впоследствии, когда я рассказывал кому-нибудь об этой поездке, не только соотечественники, но и многочисленные латиноамериканцы удивленно спрашивали: «Белиз? А где это? И с чем это едят?»

От границы до города Белиз-сити, самого большого в стране, автобус шел около четырех часов. Начинало смеркаться. Когда мы прибыли, солнце уже зашло. Город представлял собой разительный контраст с тем, что довелось видеть в Мексике. Даже на маленькие провинциальные города в соседней стране он не походил ничем. Никакой центральной площади с ее неизменными атрибутами собором, муниципалитетом, парком, всегда играющей музыкой, никакой колониальной архитектуры с патио и черепичными крышами. Ничего подобного. Сразу видно, что сюда не ступала нога испанца.

Трудно сказать, на что похож: Белиз-сити. Говорят, именно так выглядел Новый Орлеан в XVIII веке, хотя проверить это трудно. Мне кажется, что город этот можно сравнить с небольшими современными африканскими городами. Да и населяют его в подавляющем большинстве негры потомки беглых рабов, искавших убежище на этом практически недоступном побережье, начиная с XVII века. Дома в городе, в основном деревянные, не превышающие двух этажей, те из них, которые построены ближе к побережью — на сваях, ибо здесь боятся наводнений.

Из-за одного, особенного страшного наводнения столицу государства Белиз перенесли из Белиз-сити в специально построенный для этой цели город Бельмопан. Его население не превышает пяти тысяч жителей, и, таким образом, это самая маленькая столица в мире. Улицы Белиз-сити узкие, забиты транспортом. Во многих местах город пересекают каналы, которые, судя по запаху, служат одновременно и для стоков канализации.

Теперь моей главной задачей было найти какой-нибудь приличный ночлег. Я отправился в центр города. В голове все время крутились два слова из какой-то песни: «Это Африка... Это Африка», причем слышалось это с каким-то зловещим оттенком. На улице, в открытую, не стесняясь стоящего на углу полицейского, продавали марихуану. Повсюду слонялись бродяги в лохмотьях, наркоманы и прочие личности уголовного вида. Все это несколько прибавило мне упорства: главное - не остаться ночью на улице. Прохожие, к которым я обращался за советом, ничего вразумительного сказать не смогли. Меня или не понимали, или направляли в заведения, явно не рассчитанные на мои финансовые возможности. Единственное, в чем сходились абсолютно все, что ни в коем случае нельзя показываться в отеле «Лас Пальмерас», поскольку там собиралась вся местная урла, говоря по-нашему, и там было очень опасно.

За пару часов я обошел, кажется, весь город. Куда не надо идти, знал точно, а вот куда надо? Так я вышел на набережную и остановился, не зная толком, что делать дальше. Кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся и увидел негритенка лет десяти на вид.

— Мистер хочет найти дешевый отель? Так я помогу. Всего за доллар.
— Слушай, парень, я тебе два дам, если ты покажешь мне действительно недорогой отель, но не такой, как «Лас Пальмерас» и ему подобные.
Он долго-долго водил меня разными темными переулками и закоулками Белиз-сити, пока не остановился перед деревянной калиткой, закрывавшей вход в небольшой палисадник. Я не сразу сообразил, что мы оказались почти в том же самом месте, откуда ушли. «Ах ты, жулик маленький! Таскал меня черт знает где, чтобы потом привести на то же самое место. Получишь ты у меня свой доллар...»

Вот отель, сеньор, прервал мои мысли негритенок, указывая на калитку.
Делать было нечего. Я вошел внутрь. Навстречу вышел человек лет сорока, вполне европейской наружности.
— Чем могу быть полезен?
Я объяснил свои проблемы, и мы очень быстро договорились с хозяином гостиницы «Сисайд». Обещанные два доллара пришлось отдать. Цель была достигнута я обрел крышу над головой.
Разместившись, я решил поужинать.

На выходе меня остановил парень очень странной наружности — даже по меркам Белиза. Это был негр, довольно высокий, с нагловатым взглядом. Самым заметным в нем была прическа. Длинные, до пояса, взлохмаченные волосы, сохранившие следы искусственной завивки со всякими наворотами. Цвет их вобрал в себя несколько оттенков: от темно-каштанового до угольно-черного. Такую прическу носят последователи афро-карибского религиозного культа Буду, распространенного, в основном, на Гаити и в других карибских странах. Однако столь «навороченной» головы я не видел ни до, ни после.

Негр критически осмотрел меня с ног до головы и вдруг сказал: «Пойдем!» И мы пошли. Через некоторое время я спросил: «А куда мы идем?» На что получил ответ в форме вопроса: «А куда ты хочешь? Я все здесь знаю. Что тебя интересует спиртное, марихуана, девочки? Я могу предоставить тебе все, и на любой вкус». Я ничего не нашел лучшего, сам не знаю даже почему, как поделиться с ним давно возникшей у меня мыслью: сейчас совсем неплохо было бы попить чаю. В Мексике его практически нет, только кофе, который мне уже смертельно надоел, а вот в Белизе бывшей английской колонии, должен быть чай. Мой спутник удивленно осмотрел меня с ног до головы и задал вечный вопрос: «А откуда ты, собственно, такой здесь взялся? Ну, приехал откуда?»

Я отвечал: «Из Мексики», приехал ведь я действительно оттуда, причем только два часа назад. «А, мексиканец, значит. Как же, как же, знаю, бывал даже. Пиво там у вас хорошее: «Модело», «Текате», а откуда из Мексики?» Я сказал, что из столицы. «Ну, так далеко на север я не забирался», с этими словами он зачем-то вынул из кармана свой (а, может, и нет) паспорт и стал демонстрировать различные печати, говорившие о том, сколько раз он пересекал мексиканскую границу. На самом деле парень, видать, хотел продемонстрировать, что он не какой-нибудь там проходимец, а вполне добропорядочный гражданин, даже, вот, паспорт имеет.

Меня это однако не убедило: «Так куда же мы все-таки идем и с какой целью?» «О мексиканец, я тут тебе такое могу показать. Вот, например, недавно одно крутое заведение открылось... а еще лучше вон там.

«Лас Пальмерас» называется, там вообще лучше всего, может туда, а?» Час от часу не легче! «Лас Пальмерас» идти туда, тем более в одиннадцатом часу ночи и в обществе подобного спутника, мне совсем не хотелось. Я повторил желание насчет чая. Он, казалось, был немного разочарован: «Чай, это тоже можно. Вот я знаю один хороший китайский ресторан, где подают чай, лучший во всем Белиз-сити».

Мы пошли туда. Присмотревшись внимательно к моему спутнику, я убедился, что, хотя он и выглядит более, чем подозрительно, оружия у него, скорее всего, нет. К тому же денег со мной было немного. Остальное, вместе с документами, я оставил в гостинице. Можно было рискнуть.

Так прошли мы несколько кварталов по темным улицам. Несколько раз к нам подходили какие-то странные личности, но всякий раз мой спутник говорил им что-то на непонятном мне языке (точно, не на английском), и они отставали. Потом мы перешли через мост над одним из основных каналов, недалеко от впадения его в море. На той стороне канала, не было, казалось, вообще никаких признаков жизни. Я начал немного беспокоиться:
— Э, а нам точно туда?
— Конечно. Я же сказал, в китайский ресторан идем, а это на той стороне, в китайском квартале.

Квартал действительно очень походил на китайский. Все вывески были написаны иероглифами, многие украшали изображения драконов. Потом я узнал, что в Белизе очень многочисленная китайская община.

Наконец мы, похоже, пришли. Дракон на вывеске нужного нам ресторана был больше и, казалось, даже немного веселее, чем в других местах. Мы вошли внутрь полутемного зала. За одним из столиков сидела небольшая компания людей. Они ели рис палочками и разговаривали, как я понял, по-китайски.

Мой спутник сказал что-то насчет чая и, обернувшись в мою сторону, намекнул, что не прочь выпить пива. Мне, конечно, не жаль пива для такого экзотического парня, но пришлось объяснить, что в данный момент я не располагаю деньгами. Тогда он вдруг быстро вышел, бросив на ходу: «Сейчас вернусь», причем предназначалось это не мне, а скорее хозяину-китайцу, хотя и было сказано по-испански. Мне вдруг стало немного не по себе. А вдруг он, действительно, придет и приведет с собой толпу таких же, как он, любителей халявного пива? Однако больше я его не видел.

Я спросил чаю. Мне предложили на выбор черный, зеленый, желтый и красный. Я знал, что два последних есть только в Китае, и выбрал красный. Когда мне его принесли, я сразу забыл про свои страхи и про то, что сначала пожалел, что увязался за тем типом. Ни до, ни после мне не приходилось пить такого вкусного и ароматного чая. Вкус его невозможно передать словами, единственное, что можно сказать, он оказывает какое-то явно тонизирующее действие.

Таким образом, программа вечера была выполнена. Оставалось только вернуться в гостиницу, что мне удалось сделать заполночь, как ни странно, без всяких приключений, хотя я боялся заблудиться в узких, неосвещенных улочках китайского квартала Белиз-сити.

Когда я пришел в «Сисайд», бельгийские студенты, обитатели гостиницы, с которыми я успел познакомиться до своего вечернего путешествия, сидели в холле. Увидев меня, спросили, где я шлялся в столь поздний час. Услышав мой рассказ, они вытаращили глаза:
— Китайский квартал, да-а? А там вчера вечером американца за два доллара зарезали...
Последовала немая сцена. Потом кто-то робко произнес:
— А на меня там сегодня средь бела дня напали...

Тут вдруг все разом загалдели: «Все русские сумасшедшие, но не до такой же степени», или: «Это просто очень оригинальный способ самоубийства». Потом мне показали путеводитель-справочник, в котором четко, черным по белому было написано, что европейцам категорически не рекомендуется посещать китайский квартал даже в светлое время суток. Наверно, правильно я поступил, что не сказал моему странному спутнику о своей национальной принадлежности.
А может, это не имело значения, и мне просто повезло?..

«Ермак» и потомки майя

На другой день старый, обшарпанный автобус за три часа довез меня до гватемальской границы. Метров за сто до нее кончился асфальт, и дальше шла грунтовая дорога. Предстояло пересечь последнюю на моем пути границу, и, как всегда, не обошлось без проблем. Гватемальский КПП представлял собой индейскую хижину, крытую пальмовыми листьями. Пограничник, взявший мой паспорт, внимательно изучил его и неожиданно куда-то вышел. Как я потом узнал, ему не понравился герб с серпом и молотом за такой знак в Гватемале можно было получить до десяти лет тюрьмы и он пытался дозвониться до столицы, чтобы в очередной раз все согласовать. Пока же я пребывал в полном неведении относительно всего происходящего. Оставалось лишь терпеливо ждать.

В хижину КПП входили разные люди, в основном, местные жители, но было много и туристов, вполне европейского вида. Мое внимание неожиданно привлек один из них. Это был мужчина средних лет, гораздо старше так часто встречаемых здесь путешествующих студентов. Одет он был в рваную, видавшую виды майку и такие же шорты.

Однако не это привлекло мое внимание, а то, что он тащил за плечами. Это был обычный рюкзак, хотя мне показалось, что в данный момент это самая необычная вещь, которую только можно встретить на затерянной в сельве границе между Белизом и Гватемалой. Дело в том, что это был наш «Ермак», уже довольно сильно потертый и невзрачный, каких во множестве можно встретить на любом нашем вокзале, турбазе и т.д. Учитывая своеобразие обстановки, я решил познакомиться с владельцем такого родного здесь для меня предмета.
Владелец рюкзака оказался из Братиславы, звали его Петер. Здесь, в дебрях Гватемалы, словак почти соотечественник. Русского языка он не знал, но мы все же пытались кое-как объясниться. Я усиленно коверкал русские слова, почему-то надеясь, что от этого они станут похожи на словацкие. Когда из подобной практики ничего не получилось, мы перешли на испанский.

Проведя со мной некоторое время, словак ушел в сторону Гватемалы-столицы, она одноименна со страной, а я еще долго (всего около пяти часов) ожидал решения своей участи. Наконец «добро» в каких-то ужасно компетентных инстанциях было получено, и мне тоже зажгли зеленый свет. Но было поздно: никакого транспорта в сторону Флореса небольшого городка, столицы штата Петен, не ожидалось. И тут меня кто-то окликнул по имени. Я обернулся и увидел Петера, который подавал какие-то знаки. Я-то думал, что он уже давно во Флоресе, но теперь добираться туда вдвоем будет по крайней мере веселее. Обсудив наше положение, мы решили идти пешком, надеясь, что кто-нибудь подберет нас по дороге. Как оказалось, мой новый попутчик путешествовал принципиально только автостопом.

И мы пошли. Через некоторое время темноту прорезали два луча света. Мы встали посреди дороги. Машина тоже. Это был пикап, принадлежавший местному крестьянину. Много он нас провезти не мог — сворачивал в свою деревню, и высадил на половине пути в небольшом индейском селении. Там жили потомки древнего, некогда могущественного народа майя. Селение состояло не более чем из десятка хижин, крытых пальмовыми листьями. Одна хижина была двухэтажной и служила, наверное, общинным домом.

Единственным, что во всем облике деревни намекало на конец двадцатого века, была красная жестяная табличка с надписью «кока-кола», прибитая к двери одной из хижин. Местные жители столпились вокруг нас с Петером, разглядывая странных пришельцев с видимым интересом. Такие, как мы, — далеко не частые гости в деревне. Все, как правило, проезжают от границы до Флореса, не останавливаясь. Индейцы по-испански не говорили, но мой спутник каким-то образом ухитрился объясниться с ними на языке жестов — первом языке общения европейцев с индейцами, как видно, не потерявшим своей значимости до сих пор. В частности, Петер сумел намекнуть, что самое время перекусить, и перед нами появились различные фрукты, кукурузные лепешки и чича — местный слабо хмельной напиток. Я попытался выяснить, сколько мы должны за столь щедрое угощение. Однако мой спутник, не говоря ни слова, достал из кармана две мятые бумажки по десять кетцалей и положил перед собой. Сидевшие напротив индейцы даже присвистнули от удивления. Сумма, равная примерно пяти долларам, оказалась для них неслыханной. Я думаю, в этой деревне еще долго будут вспоминать двух странных путешественников, так не похожих на всех остальных.

Москиты, солдаты и пр.

И вот наконец Флорес, до которого нас довез попутный грузовичок. Наступила ночь, и главной задачей стало найти ночлег, что неожиданно оказалось не так-то просто. В гостиницах и постоялых дворах, везде неизменно отвечали, что мест нет. Тогда мой спутник подкинул интересную идею: во время своих путешествий он принципиально не останавливался в гостиницах и им подобных заведениях, а ночевал исключительно на улице, на худой конец, в школах, церквях — куда пускали. Я спросил:
— А как в Белизе, тоже?
— Да, в Белизе пять дней, все — на улице, четыре раза нападали, но это так, мелочи жизни.

Такая философия все время жить на улице и передвигаться только автостопом мне показалась несколько странной, но, похоже, другого выхода в нашей ситуации не оставалось. Петер вызвался найти подходящий ночлег. Вернулся он минут через пять и сказал, что все в порядке, он уже договорился. Мы пошли в городской парк, со сторожем которого и договорился мой спутник. В центре парка находилась небольшая крытая эстрада и несколько зрительских скамеек. Вот под этой-то крышей нам и предстояло провести ночь. Петеру, конечно, хорошо — он готов к подобным условиям у него спальный мешок и противомоскитная сетка, а у меня... Короче, я лег прямо на бетонный пол, подстелив куртку. Сначала ужасно досаждали москиты, потом это им надоело, и они угомонились. Я забылся сном.

Разбудил меня топот, казалось, тысячи кованых сапог. На самом же деле их было не более десяти. Это армейский патруль совершал обычный ночной обход. Весь Петен буквально наводнен военными. Об этом предупреждали много раз. Говорят, что здесь даже велись какие-то военные действия против партизан, хотя сам факт существования последних мне представляется довольно сомнительным.

Я повернулся на другой бок и снова попытался заснуть, однако сделать мне это не дали, посветив в глаза фонариком. Я попытался подняться, но мне в грудь уперлись, как показалось, какие-то палки или трубы. Однако через минуту я сообразил, что это не что иное, как направленные на меня стволы винтовок М-16.

«Лежать! Документы!» Я попытался сообразить, как можно одновременно исполнить оба эти приказа, и стал делать вид, что ищу в кармане свой паспорт. Интересно, как к нему отнесутся эти ребята, которые, должно быть, натасканы на борьбу с «международным коммунизмом», агентом которого я должен являться уже в силу своей государственной принадлежности.

Послышалась какая-то возня. Я догадался, что это вылезал из спальника Петер. На мгновение все внимание солдат переключилось на него. Я сжимал в руке свой документ, втайне надеясь, что мне не придется его предъявлять. Так и случилось. Положение спас неожиданно появившийся сторож… Наверное, он тоже спал, затаившись в каком-нибудь углу, хотя не должен был этого делать. Во всяком случае, он сделал вид, что ничего особенного не происходит.

— Ребята, вы бы не мешали этим людям спать, все равно москиты делают это лучше вас, эту фразу он произнес по-испански и затем добавил еще несколько слов на непонятном мне языке.

Как ни странно, солдат вполне устроил такой аргумент, и они ограничились проверкой документов у Петера. После этого случая я решил ночевать в более приспособленных для этой цели местах, тем более находясь в Гватемале.

На следующее утро, едва только рассвело, я, попрощавшись с Петером, отправился в национальный парк Тикаль, находившийся неподалеку от Флореса. Времени у меня было в обрез, в столице я должен был быть уже на другой день, но мысль о том, что можно проехать рядом с Тикалем и не побывать там, казалась мне просто кощунственной. Что касается моего спутника, то он собирался провести там не один день, торопиться ему было некуда, и пути наши разошлись.

Ночь на дороге

К полудню я уже возвращался в город. На въезде навстречу попался чарующе допотопный автобус, на крыше которого был привязан багаж пассажиров. Там же, свесив ноги, расселись и те, кому не хватило места в салоне. Сначала я не обратил внимания на этот экспонат, достойный раздела истории автомобилестроения в любом политехническом музее. Однако, когда я стал выяснять возможность дальнейшего продвижения в сторону Гватемалы-столицы, от которой меня отделяло еще значительное расстояние, пришлось вспомнить о нем.

Сначала я спросил, есть ли тут автобус до столицы.
— Да вот, только что ушел.
— Что, эта старая развалина способна дойти до столицы?
— Да кто ж его знает, ходит вот пока.
— И сколько же он в пути?
— Это зависит...
— ???
— Ну да, зависит от того, сколько раз в дороге сломается, сколько раз застрянет и вообще, каково состояние дороги. Все зависит... Ну, думаю, в среднем, завтра к вечеру доберется.
— А когда следующий?
— Завтра, наверное, примерно в это же время.
Более точных данных о времени и расписании движения я не получил.
— Ну, а самолет есть?
— Был сегодня утром, теперь, вот, послезавтра следующий.

Ждать до завтра, а тем более до послезавтра у меня не было ни времени, ни желания. Оставался еще один проверенный способ передвижения — тот самый, которым всегда пользовался мой попутчик Петер. Я прикинул по карте расстояние от Флореса, где находился в данный момент, до главной магистрали страны трассы Пуэрто-Барриос Гватемала, где наверняка есть транспорт в любое время суток. Расстояние получилось не очень большим, и через несколько часов, к вечеру, я рассчитывал стоять на трассе.

Первой машиной, которая меня подобрала, был армейский джип с двумя солдатами. Без единого слова они остановились, посадили меня между собой и поехали. Ехали не очень долго, но за все время пути не было сказано ни одного слова. Неожиданно джип свернул с основной дороги на какое-то ответвление. Как я понял, там рядом находился военный аэродром. Как мог, я старался объяснить, что мне совсем туда не надо. Но, видимо, солдаты не понимали по-испански, оба были индейцы. Или делали вид, что не понимают. В общем, меня доставили в часть, огороженную деревянным частоколом, внутри которого находился небольшой плац, окруженный навесами, под которыми размещались гамаки солдат, столовая и все остальное. Над всем этим возвышалась сторожевая вышка с двумя пулеметами. Рядом с частоколом находилась, выложенная белыми камнями вертолетная площадка.

Ко мне подошел толстенный капрал с огромными усами, живая карикатура на латиноамериканских военных, как их изображали еще недавно в наших газетах. Глядя на его выпирающий живот, я подумал: интересно, бегают ли у них кросс в армии, а если бегают, то как вот этот справляется с такой задачей. Капрал осмотрел меня критически, особенно ему не понравилась моя прическа я носил тогда длинные волосы, и спросил что-то вроде того, откуда я, мол, такой здесь выискался. Я очень вежливо ответил, что еду оттуда-то и туда-то, и ничего противозаконного не делаю.

Знаем, знаем мы вас, волосатых. Все говорят: ничего противозаконного, а сами только и думаете, небось, где бы марихуаны найти.
Я стал было возражать, но он резко оборвал:
— А документы у тебя есть?
— Есть, конечно.
— В порядке?
— В полнейшем.
— Ну ладно, можешь идти, и осторожнее на дороге, с этими словами он указал в сторону ворот.

Второй раз повторять не пришлось. Потом, когда я рассказывал про этот случай своим друзьям в Гватемале, они говорили, что мне очень повезло. Несколько лет назад в том же районе, при сходных обстоятельствах убили четырех туристов из Западной Европы потому, что кому-то не понравился их хипповый вид.

Я вышел на дорогу и продолжил путь. Машин не было ни попутных, ни встречных. К тому же начал накрапывать мелкий дождь, который неожиданно превратился в настоящий тропический ливень. Кончился он довольно быстро, но дорогу успело довольно сильно развезти. Передвигаться по ней можно было с трудом. Где-то через час меня подобрал старый грузовик, медленно тащившийся по скользкой грязи. Перед тем, как посадить меня, шофер спросил, есть ли у меня документы. Я ответил, что есть, не понимая, почему это его интересует. Однако потом понял, что такая предосторожность с его стороны была не напрасной. Постов на дороге было много, а я, видимо, выглядел чрезвычайно странным типом, да и сам факт путешествия таким вот образом в этих краях не мог не вызывать подозрения.

Первый пост повстречался нам уже через несколько километров. Солдат в пятнистой камуфляжной форме взял мой паспорт и стал внимательно изучать его. Вверх ногами. У меня возникли подозрения: умеет ли сей представитель власти читать? Наконец мне вернули документ со словами: «Все в порядке, сеньор».

На втором посту нас встретил уже офицер, одетый в зеленую форму «верде оливо». Такую в Гватемале, да и в других странах Центральной Америки носят сотрудники госбезопасности. Он-то читать умел, как, наверное, умел и многое другое. Паспорт он листал с очень странной улыбкой, бормоча что-то вроде: «Советский, Россия... вот уже кто здесь ездить начал... Действительно, мир изменился… Все в порядке, можете ехать, сеньор».

С этими словами, продолжая улыбаться, офицер протянул мне мой документ. Меня давно мучила жажда, и я, обнаглев, спросил у него, не найдется ли питьевой воды. «Отчего же нет, сеньор, есть, пожалуйста». Мы зашли в караульное помещение. В общем ничего. Не такие уж эти военные и страшные, как их раньше изображали.

Наступила ночь. К тому времени, уже около четырех часов, мы тащились по окончательно раскисшей дороге. Иногда грузовик застревал, и его приходилось выталкивать. Вдруг неожиданно впереди, в свете фар возник какой-то темный силуэт. Мы с водителем вышли посмотреть, что это такое. Не без труда я узнал свой знакомый автобус, выехавший из города несколькими часами раньше. Он застрял в луже, раскинувшейся посреди дороги. Никого вокруг не было.

— Да, без трактора тут не обойтись, сказал мой шофер тоном врача, оглашающего результаты консилиума.
— А что, в деревне найти нельзя? Чего найти? — не понял он.
— Да трактор.
— Ха, да где ж ты видел, чтоб у бедного крестьянина была техника? Тут все больше мотыгой да иногда на волах.
— А с этим что делать? — указал я на автобус.
— А ничего не делать. Утром, Бог даст, военные вытащат.
— А пассажиры где? Разбрелись кто куда в поисках ночлега, все равно до утра эта колымага не сдвинется с места.

Хорошо, что я опоздал на этот автобус. Теперь предстояло перетащить через лужу нашу машину. Шофер дал мне мачете, сам взял другое, и мы пошли рубить жерди для наведения примитивной переправы. Через некоторое время, работая в свете фар, питаемых уже изрядно подсевшим автомобильным аккумулятором, нам удалось закидать ветками один край лужи, где, с трудом объехав автобус, могла протиснуться наша машина. Эта операция удалась, правда, мы с головы до ног были забрызганы грязью, но довольны тем, что можем продолжать наше продвижение. Вскоре силуэт прочно сидящего автобуса растворился в ночной тьме.

Около полуночи мы добрались наконец до трассы Пуэрто-Барриос Гватемала. Шофер, мигнув на прощание фарами, скрылся за поворотом в сторону Пуэрто-Барриоса. Я остался один на обочине дороги, в незнакомой стране, в первом часу ночи. Мимо пронеслись две или три машины, никак не отреагировав на поднятую руку. Оно и понятно одинокий путник в такое время и в таком месте не может не вызывать подозрения.

В довершение ко всему тучи сгустились и пошел мелкий дождь. Темно вытянутой руки не видно. Полотно дороги определяется на ощупь. И тишина. Вдруг ее разорвал сухой треск, похожий на звук рвущейся ткани. Сначала я принял эти звуки за отдаленные раскаты грома, однако после того, как треск повторился неоднократно, у меня уже не оставалось никаких сомнений стреляют, причем, где-то совсем недалеко.

«Этого только не хватало, подумал я, и тут же попытался себя успокоить. Ничего страшного, вся местность наводнена военными, наверное, сейчас у них просто ночные стрельбы, а стрельбище находится рядом». Однако характер стрельбы напоминал скорее перестрелку одновременно и неорганизованно стреляли из разных видов оружия.

Мои мысли прервал визг тормозов. Остановился, хотя я не голосовал, огромный трейлер, идущий на Пуэрто-Барриос. Из кабины наполовину высунулся курчавый мулат:
— Эй, парень, что ты тут делаешь? Странный, в общем-то, вопрос, хотя довольно логичный.
— Не видишь, что ли? В Гватемалу еду.
— И давно едешь?
— Да сегодня где-то с полудня как из Флореса.
— Тогда смотри осторожнее, здесь тебе ни одна сука не остановится.

С этими словами он дал газ, и трейлер скрылся за поворотом. Несмотря на такого рода предостережение, мне ничего не оставалось, как стоять здесь даже до утра. Однако, вопреки советам доброхота, следующая же машина еще больший трейлер — остановилась. Я подбежал к кабине и хотел было туда подняться по небольшой лесенке, но мне помешал это сделать высунувшийся из окна странный железный предмет, упершийся мне в грудь. При ближайшем рассмотрении предмет оказался короткоствольным автоматом. Вслед за этим из окна кабины высунулся его обладатель и вопросительно на меня уставился:
— Тебе чего?
В ответ я произнес только лишь одно слово:
— Гватемала.
— Э, извини, брат, нам не по пути, идем на Сан-Сальвадор.
— Ну может быть, что-нибудь... как-нибудь...
— Да извини, тут поворот уже недалеко, так что удачи тебе!

Примерно через полчаса темноту снова прорезал свет фар. Я поднял руку. Остановившееся транспортное средство оказалось автобусом. Я подумал, что мне ужасно повезло. Все же надежнее. Я попытался открыть дверь автобуса, но мне это не удалось кто-то внимательно разглядывал меня через стекло. Наконец дверь медленно приоткрылась, и наружу высунулась рука с пистолетом, направленным, конечно же, на меня. Я подумал, что, кроме меня, все, кто проезжает по этой трассе, вооружены до зубов. Наконец дверь автобуса открылась, и я увидел человека, державшего пистолет. Он разглядывал меня с видимым интересом. Удостоверившись, что я не опасный террорист, а за моей спиной в кустах не прячется вооруженная банда, он жестом предложил подняться в автобус. Дверь закрылась, и мы резко дернули с места. Кондуктор убрал пистолет в плечевую кобуру и спросил, куда мне надо. Я ответил. Он назвал стоимость проезда очень невысокую. Тут только я сообразил, что у меня нет кетцалей. Во Флоресе, когда я оттуда уезжал, все банки закрылись на сиесту обеденный двухчасовой перерыв, а последние кетцали, что у меня были, я выгреб водителю грузовика. Я предложил двадцатидолларовую банкноту. На меня посмотрели очень критически и ответили, что-то в таком духе, что это деньги другой страны, и здесь не годятся.

— А что тогда делать? задал я очень наивный вопрос.
— Ну спроси народ, может, кто-нибудь и обменяет.
Я кинул клич немногочисленным пассажирам автобуса.
— Сеньоры, может, кто-нибудь обменяет 20 долларов?

Мне никто не внял. Конечно, что может делать народ, едущий в автобусе, да еще во втором часу ночи? Только спать. Так, имея в кармане значительную, по гватемальским меркам, сумму в долларах, я оказался абсолютно неплатежеспособным. Мне предложили бесплатно доехать до ближайшей станции, где можно было найти подходящий ночлег. Я согласился.

Провезли меня совсем немного. О том, что это станция, я догадался лишь по длинным цепям выстроившихся вдоль обочин дороги грузовиков. Не знаю, какой ночлег здесь можно было найти. Разве что только в гамаке под машиной, как делают водители-дальнобойщики во всех латиноамериканских странах. Очень даже ничего тепло (от остывающего двигателя), светло (если включить габаритные огни), мухи не кусают (стойкий запах солярки отгоняет всех насекомых), да и какая-никакая а крыша над головой. Главное только о нее не удариться, когда встаешь, но это уже дело привычки. В темноте я увидел огонь свечи и пошел туда. Это оказалась местная лавка или что-то вроде этого, работающая круглосуточно. В гамаке сидел сонный продавец, которому я и задал вопрос, абсолютно здесь неуместный — насчет двадцати долларов. Он ответил, что подобной суммы у него и близко не водится, и вообще он не знает никого в округе, кто мог бы мне помочь. Оставалось одно — продолжать путь с тем, что есть, или хотя бы пытаться сделать это, тем более, что завтра был последний день, когда меня ждали в городе Гватемала.

Я прошелся вдоль длинного ряда трейлеров, смотрящих в сторону Гватемалы, и заметил возле одного из них какое-то шевеление. Подойдя ближе, увидел, что под открытым капотом длиннющей цистерны копошится мужик, одетый в рваные шорты и мешок из-под кофе, с прорезями для рук и головы, заменяющий ему майку.
— Поехали? — спросил я.
— Да? А куда тебе?
— Гватемала.
— Подожди немного, сейчас поедем.

«Сейчас» длилось не менее полчаса. Наконец шофер забрался в кабину, и мы медленно тронулись. Двигатель работал с большим надрывом. Вторая бессонная ночь давала себя знать: я тут же заклевал носом. Водитель, похоже, тоже. Помню лишь, как гигантская машина медленно-медленно ползла в гору, каждую минуту грозя заглохнуть, помню, как громыхала на каких-то ухабах, дорога была явно не асфальтирована. Я решил, что мы куда-то свернули с основной трассы, и спросил у водителя, куда он меня везет. Он отвечал, что я должен помнить, где нахожусь, и что дороги здесь именно такие.

Ближе к утру мы остановились. Шофер сказал, что больше не может, хочет спать, а до Гватемалы осталось не более двух часов.
Я вылез из машины и пошел пешком. Подобрала меня другая цистерна, родная сестра первой. Шофер бородатый мулат, тоже, похоже, засыпал. Был он немногословен, как и первый. Спросил только, откуда я. Уточнять я не стал, сказал из Европы, на что последовал вопрос: «А как у вас там, в Европе, с марихуаной?» Что он этим хотел сказать, я так и не понял, поэтому промолчал. Дальше разговор не клеился. Часа через два распрощались и с этим шофером. На прощанье он сказал, что до Гватемалы часа два, не больше.

Я был уверен, что цель моего путешествия если не за поворотом, то, по крайней мере, совсем рядом. Однако пришлось сменить еще три машины, в каждой из которой говорили про два часа езды до столицы. Два часа, предсказанные первым водителем, растянулись до семи. Наконец, еще через некоторое время, я увидел из окна автобуса, на котором проделал последний участок пути, большой город в долине, окаймленной величественными конусами вулканов. Это могла быть только Гватемала.
То, что было дальше, — тема другого рассказа.