С кенгуренком ничего не случится

Иногда боязнь за ребенка принимает чудовищные, неестественные формы. Родитель, лелея собственное спокойствие, не дает человечку свободы передвижения. Идеалом жизненной формы становится кенгуру.

Все пытаюсь припомнить: а боялись наши родители так же опустошающе? Жили, как мы, ежесекундно труся?

 

 

Отказывались от любимой работы (и, кстати, зарплаты), чтобы провожать и встречать из школы? Вас, к примеру, родители выпасали так, как вы свое дитя?

Пыталась осмыслить причины современного массового родительского психоза. Криминальная обстановка в городе, телевизионные патрули ужасов, все эти триллеры, общая нервозность метро и улицы, танки и путчи, фашиствующие молодчики… События недавних дней, когда трое девочек покончили самоубийством, повергли в шок полгорода.

А ведь по статистике дети пропадают и ломают руки не чаще, чем во времена нашего детства.

Мне думается, что произошла переоценка ценностей – семья в целом, и ребенок в частности, попала в категорию единственно важного и нужного для жизни. А что любишь, то боишься потерять. Жизнь отнимает то и это, веру и надежду, планы и силы. Вот и хватаешься за последнее, что пока еще при тебе, что ты можешь прикрыть, сунуть в сумку на пузе и застегнуть “молнию”.

...Как я панически боюсь за нее, как я не могу, не хочу, не умею без нее жить. Это мучительное чувство постоянного, парализующего страха. Совершенно измотав себя, как-то решила: не буду больше колготиться. Если с дочерью что-то случится, я даже не буду переживать, не успею. Придумала место в квартире, где можно хранить мгновенную смерть, нашла людей, которые могут достать. Остановил не разум, а техническая характеристика цианида – быстро разлагается, гад, следует употреблять свежим.

Нет, я все могу очень умненько объяснить – это последствия тяжелой беременности: сначала «вам не выносить», потом месяц в больнице с диагнозом «мертвый плод» (ей сейчас двенадцать лет), потом поперечное положение при полнейшей невозможности извлечь. В двухмесячном возрасте внезапная остановка дыхания при кормлении. Первые два года я вставала несколько раз за ночь и ладонью слушала: дышит ли, слишком тихо она спала. Мысли «погибнет, отнимут» выжигали мозг.

...И тогда я поняла, что это уже едет крыша. Мы жили на даче, и вокруг буйствовало лето. Днем все было прекрасно: лес пах грибом и теплой елкой, участок – приготавливаемым обедом. А ночью с бессонницей приходили кошмары. Казалось, кто-то лезет в дом. Мать заготовила деревянный дрын, вбила в него мощный гвоздь и дежурила ночами с дрыном наперевес: грозная, босая, в ночной рубахе. Ведьма.

...Я поняла, что своим страхом начинаю заедать ее жизнь. Мать-психопатка. Что вырастет в таком неврозе? В один ужасный момент осознала, что мне уже все равно, какой она станет, – была б жива.

Все, стоп, сказала мать, будем учиться не бояться. Взять себя в руки нужно физически: обхватить себя руками и отпустить ее одну дойти до школы, не бежать следом. Раскрыть кенгуриную сумку, послать кенгуренка за хлебом и тайно подглядывать из окна. Потом устроиться на работу и позволить провести ребенку пять часов без тебя. Как не сразу это все получалось! Но желание жить полноценной радостной жизнью и дать жить дочери оказалось сильнее. Надеюсь, я не очень успела навредить.

Трудно сказать, насколько вредна гиперопека. Каждый случай индивидуален: один ребенок вырастет инфантильным и зависимым, другой, наоборот, взбунтуется и уйдет от родителей, третий будет совершенно нормальным. Но, согласитесь, состояние дикого страха и контроля – вещь противоестественная. Такая же крайность, как и чрезмерная беспечность. Несколько попахивает родительским эгоизмом, если не тиранией.

Цивилизованные люди в подобном состоянии обращаются к психоневрологу. Мы же попытаемся помочь утопающим руками самих утопающих.

Прежде всего следует проанализировать и сформулировать истоки страха: ваш ребенок был болезненным в младенчестве; вы были свидетелем аварии, где пострадали дети; ваши родители недостаточно уделяли вам внимания, и теперь это компенсируется таким вот образом; что-то другое. После того как ваш недуг назван, с ним гораздо легче бороться. Случается, что и сам собой проходит. Затем стоит подумать: а есть ли реальная причина так бояться? У страха, как известно, глаза велики. Ничего плохого с вашим кенгуренком не случится. Не нужно метаться, как вялая листва, нужно действовать. Есть области, знания о которых взрослым кажутся естественными, чуть ли не врожденными. А ребенка нужно просвещать методично и неоднократно: правила дорожного движения и электричество, поведение на улице с незнакомцами и друзьями, зазывающими в подвалы. Кенгуренку постарше можно дать почитать статью с названием «Старых наркоманов не бывает». Если ребенок один дома, приучите его не открывать дверь, оставьте на видном месте рабочие телефоны родителей и участкового милиционера. А самое главное – все время напоминать о ценности и неповторимости человеческой жизни. Не трусьте – действуйте!

Меня лично очень успокоила следующая формулировка: в нашей большой семье выросло много детей, ни с кем ничего плохого не случилось, так почему же у меня должно? Но центральным аккордом в выздоровлении стали работа, друзья, мои личные интересы и проблемы. Нельзя сказать, что теперь беспокойства нет совсем, – оно в разумных, отведенных ему пределах. И, к счастью, ни разу не оправдалось.

Скажу вам по секрету, в разгар своей шизофрении я обратилась к человеку, который в вопросе педагогики был для меня истиной в последней инстанции. “Он все знает, – решила я, – вот как сейчас скажет, так и будет”. И учитель сказал мне:

– Боитесь? Что же, вы родитель, у вас теперь работа такая. Все правильно. Бойтесь.
Но если кенгуренка не выпустить на травку, у него может никогда не быть кенгурят!

Светлана ПОПОВА

Статья получена: www.Mamochka.kz