Два русских стиля

За десять лет после наступления капитализма русский стиль так и не выработался. Скорее всего он выработается сегодня – в связи с появлением иностранцев на русском рынке интерьеров. Вернее, даже их будет два.

В одном из домов в подмосковном селе Успенском одна из самых известных молодых команд декораторов – группа "АМ" сделала мансарду в русском стиле. Здесь расположен бильярд.

 

 

Очень веселое помещение. Шарики, балясинки, гирьки, колонки-бочки, лубки, орнаменты тычком и ложком, ширинки, полотенца, люстра в форме солнышка, часики-ходики и самовар. Немного смущает бильярд, как предмет и занятие, мало популярное в домашнем быту русских бояр и царей. С другой стороны, в слове "кий" чувствуется что-то русское, некоторые считают, что от этого произошло название Киева. Но, несмотря на веселье, чувствуется в этом что-то искусственное и театральное. Конечно, здесь играют не в пул, а в настоящий русский бильярд, тем не менее возникает ощущение какой-то бутафории.

Это прекрасный, остроумный, артистичный русский стиль, и все же самоотождествиться с ним трудно. И так в общем-то со всеми приметами русского. Попытки делаются: например, в последние два-три года после открытия галереи "Дача" на Рублевке в близлежащих селениях жители стали строиться элитными бревенчатыми избами с двусветными атриумными пространствами из калиброванной и лакированной канадской сосны. Работают известные архитекторы – Светлана Головина, Гуля Ахметшина, даже Юрий Григорян, а все равно думаешь про эти прекрасные пространства – для чего же они из бревна? Нет ли в этом какого-то арт-жеста или даже издевательства?

Что интересно, западные дизайнеры легко делают вещи с ориентацией на русский стиль, и при этом никто не воспримет это как издевательство, а, напротив, как знак уважения. Даже тогда, когда в общем-то издевательство налицо. Например, у Гаэтано Пеше в московской комнате с его красным стульчаком, передающим большую чувственность русского народа. Или в его большом атласном массажном диване в форме крупного женского тела. Как-то оказывается, что вот здорово замечательный западный дизайнер, один из основателей группы "Мемфис", заметил нашу чувственность и нашел в этом новое вдохновение для своего прославленного творчества.

Но Пеше – ладно, он известный пересмешник. А вот знаменитейшая итальянская фирма Colombo Style, которую последнее время просто неприлично не ставить в элитный дом, специально для русских запустила линию Kremlin. Там у них такие орлы на креслах, такие скипетры и державы в изголовьях, такое сверкание полудрагоценных каменьев по серебряной фольге, такие парчовые ткани с золотым шитьем, что по сравнению с этим бильярдная группы "АМ" выглядит сдержанным и даже пуристическим помещением. И ничего, никакого издевательства, напротив, сидеть на таких диванных, а точнее, "тронных" группах – признак престижа и уважения к себе.

Что-то становится понятным, когда оказывается, что кроме кремлевской у Colombo есть и китайская коллекция "Китайский император" – тоже вся в золоте, в парче, только чернолаковая и с драконами. Для европейских дизайнеров русский – один из этно-стилей. Но одно дело сидеть на этно-стуле в качестве европейца и совсем другое – в качестве этнического мотива. Как бы получается, что на тебе сидят.

Получается, что если европейцы делают нам вещи "про русское", то мы чувствуем себя европейцами, а когда мы сами делаем то же самое – получается бутафория. Дело даже не в том, почему так происходит, а дело в том, что из этого следует. Это значит, что западные дизайнеры выигрывают у нас конкуренцию за русский стиль. И чем больше их здесь, тем меньше у нас возможностей для выражения себя.

Вот ведь что странно. Помимо разных этно-стилей есть и нормальные, европейские. Есть, например, английский стиль в мебели, есть американский, есть голландский и французский, есть даже итальянский, хотя с ним сложнее, потому что все перечисленные делаются на итальянских фабриках на экспорт, а свое там делают мало. Почему бы у нас не возникнуть такому же респектабельному европейскому русскому стилю?

Причина тут довольно очевидна. Все эти европейские стили возникают из долгой традиции устойчивого образа жизни. Если англичанам свойственна покойная экстравагантность коллекционеров, то это им свойственно уже двести лет, и именно эту тему их национальный стиль и выражает. У нас нет устойчивых традиций быта, у нас сам быт как предмет респектабельного капиталистического дизайна появился десять лет назад, и нам нечего выражать.

Или все-таки есть? Вот если взять элитные избы, то не все они выглядели бутафорскими. Одна была правильная – та, которую профессор МАРХИ Александр Ермолаев построил два года назад в Архангельской области. Это гигантские пространства, но не из калиброванного канадского бревна, а из местного старого дерева. В окнах у него не стеклопакет, да и окон вообще нет, а есть длинные узкие щели на одно бревно. Пространство выглядит не двусветным атриумом нью- йоркского лофта, а монументальной аморфной архангельской глыбой.

Это не значит, что в таком доме некомфортно жить – системы тепло- и энергоснабжения не зависят от типа дерева. Но в нем есть подлинность, и это русская подлинность. Она заключается в том, что вещи, фактуры, пространство отличаются некоторой "трудностью". Наша традиция, наш опыт заключаются в том, что наш предметный мир в течение семидесяти лет был таким "трудным" миром, где люди и вещи жили непростой жизнью.

Илья Кабаков в свое время определил русскую вещь как "плохую" вещь – плохо сделанную, плохо хранившуюся, плохо использовавшуюся – и несущую на себе следы всего этого. С поэтикой "плохой" вещи он прославился на весь мир и именно в качестве великого русского художника. Задача сегодняшнего русского стиля заключается в том, чтобы соединить эту поэтику "плохой" вещи с респектабельностью современного быта. Это не так невероятно, как кажется.

Вот, например, петербургский дизайнер Андрей Дмитриев, на мой взгляд, едва ли не самый интересный из сегодняшних декораторов. Он постоянно работает с одной темой: он соединяет дорогие, откровенно дорогие сегодняшние или антикварные вещи с "трудными" фактурами. В бывших общих, а теперь расселенных и ставших элитными квартирах оставляет – как абстрактные картины – поверхность стены, помнящую и первого преуспевающего адвоката, вселившегося сюда в начале века, и зощенковскую коммунальную кухню, образовавшуюся здесь потом. Или вместо обоев использует неструганый горбыль – очень русское и очень "трудное" изделие. Но когда рядом с ним висит венецианская музейная люстра – он не выглядит дешевым сараем. Он приобретает подлинность русской вещи.

Речь идет о включении прошлого опыта быта – этот прошлый опыт настолько неповторим, что делает любой дизайн неповторимо русским. Это может быть что угодно – фактура стен, бревно, горбыль или даже следы промышленных конструкций, потому что наша двутавровая балка эпохи первых пятилеток, когда битва за чугун была чем-то вроде приключений героев "Апокалипсиса" во Вьетнаме,– это такой антиквариат, которому нет цены. Именно так "декорировал" интерьер банка Иван Шалмин, получивший первую премию на фестивале интерьера "Под крышей дома": он вытащил наружу строительные конструкции дома и получил подлинное пространство.

Можно ожидать, что в ближайшее время у нас появится два русских стиля. Один – основанный на поэтике "трудной" вещи. Здесь русская специфика исходит из опыта русского быта – и это такое дело, в котором у нас нет конкурентов, должно получиться что-то вроде английского, голландского или французского стиля. А второй – русский стиль, основанный на этнических мотивах, нечто вроде китайского или филиппинского. Его будут производить иностранные дизайнеры, и здесь они нас будут бить как хотят.

ГРИГОРИЙ РЕВЗИН

Источник: ИД "Коммерсант"

загрузка...