Как на зимнем окне...

Великий Устюг. Кто создал городу славу «великого»? Знаменитые первопроходцы, выходцы из Устюга, чьи имена запечатлены сегодня в названиях улиц: Ерофей Хабаров, Семен Дежнев, Владимир Атласов... А может быть, талантливые мастера? Здесь жили даровитые кузнецы, скульпторы, работавшие в дереве, камне и гипсе, мастера литья, финифти, керамики, чернения по серебру, художники, создавшие иконописные шедевры.

 

 

Вот площадь, где три столетия назад гудел большой великоустюжский торг. Вдоль длинных рядов качались на ветру шкурки соболей и белок, сверкало на солнце черненое столовое серебро, ореховым цветом переливалась шемогодская резьба по бересте, золотился на шкатулках «мороз по жести»...

Многие традиционные народные искусства перекочевали в день сегодняшний. Скажем, судьба великоустюжского чернения по серебру поистине счастливая, но вот старинный северный промысел «мороз по жести» пережил свой взлет еще в середине прошлого столетия.

Изделия этого рукомесла я видела в местном краеведческом музее. Небольшие ларцы и шкатулки, обитые жестью, а поверх — крест-накрест — узкие ленточки из того же металла. Покрывающая ларцы жесть непростая, золотистая по цвету, с прозрачной игрой снежинок и листьев. Точь-в-точь как морозный узор на окне. Это и есть «мороз по жести» — искусство тонкое и сложное, секреты которого передавались от отца к сыну и были достоянием немногих семей.

Как возникло и сложилось это самобытное искусство Великого Устюга, сведений найти не удалось. Но сохранились фамилии мастеров: Насоновский, братья Иван и Никблай Старковские, Савватий и Николай Цыбасовы. Оставили свои фамильные вещи мастера Панов, Булатов, Торлов.

«Мороз по жести» — а именно под таким названием сохранилось в памяти народной это ремесло — заключалось не только в создании жестяного покрытия с рисунком, как на морозном окне, но и в изготовлении деревянного сундучка с хитроумными секретными замками.

В Ростовский краеведческий музей недавно передали шкатулку, сделанную три столетия назад Егором Пановым. И хотя «мороз» на ларчике несколько «стаял», но само изделие сохранилось. Ларчик открыть непросто. Привинченное к крышке кольцо нужно повернуть определенное число раз, и тогда в верхней части сундучка откроется тайник, хранящий два ключика. Затем следует нажать на потайные детали на боковых стенках, и тотчас кружевные накладные узоры сдвинутся, обнажив два замочных отверстия. Если вставить и повернуть ключи: послышится музыка. При этом верхняя крышка ларца поднимается. Внутри еще одна крышка. Но открыть ее так же непросто, как и первую. Нужно найти незаметный для глаза выступ и нажать на него пальцем...

В боковых стенках шкатулки имеются два потайных металлических стержня, ввинчивающихся в пол. Попробуй оторви!

В таких шкатулках хранились деньги, документы. Еще в прошлом веке устюжане вывозили их на Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки, и там шкатулки охотно раскупали купцы из Турции, Персии.

Последний шкатулочник, представитель старого отряда устюжских умельцев, Пантелеймон Антонович Сосновский, умер несколько лет назад на 97-м году жизни. Он работал до последних дней и оставил ряд уникальных шкатулок. Старый мастер беспокоился о судьбе своего ремесла, звал к себе учеников, но, как это часто бывает, всерьез заинтересовались его секретами слишком поздно...

После смерти Сосновского казалось, что этот устюжский промысел погиб. Но вот пытливому художнику-самоучке Борису Александровичу Холмогорову удалось восстановить не только технологию морозного узора, но и секреты замков и музыки.

Холмогоров живет на окраине города, в тихом переулке, в простом рубленом доме с березками под окнами. Войдя в дом, я сразу же оказалась в... музее. На полках, на полу и на столе стояли туеса, резные доски, солоницы, берестяные хлебницы и шкатулки. В комнате пахло хорошо выстоявшейся древесиной.

На книжной полке увидел старинный фолиант в выцветшем зеленоватом коленкоровом переплете. «Орнаменты, издательство Вольфа, 1898 год» — тиснено золотом на титульном листе.

— Откуда у вас эта редкая книга, Борис Александрович?

— Подарил один старичок. «Бери,— говорит,— Борис, видишь, сколько здесь узоров — и русских, и арабских, и французских, и индийских,— может, пригодится в твоем ремесле». И знаете, очень пригодилось. Особенно в резьбе по дереву помогает, и когда просечное железо делаю. Многие старые орнаменты теперь уж позабыты.

Мастер был еще не стар, худощав и невысок. Он дал мне осмотреться и только после этого стал рассказывать о себе.

— Род мой, как видно по фамилии, из-под Архангельска Прадед был холмогорским косторезом, дед — резником по камню. Помню, как он вечерами вырезал нам из дерева игрушки, а мы, ребятишки, сидели на полу и смотрели на его руки. Ждали чуда. После школы мне, как и многим ребятам из нашего класса, захотелось иметь современную профессию. Стал шофером, но долго не выдержал. Каждую свободную минуту тянуло что-нибудь да смастерить. Постепенно испробовал почти все наши северные промыслы — резьбу по бересте, финифть, инкрустацию и резьбу по дереву.

Борис Александрович показывает мне пахнущие березовой рощей шкатулки из бересты. Одни — для рукоделия, другие — для соли, перца и чая, и третьи, большие, для хлеба. Тут же рядом финифть — тонкие полевые цветы на белоснежной эмали, и причудливое кружево просечного железа... — Хотелось делать вещи красивые, добротные, как в старину делали,— говорит мастер, уловив мое внимание к ларцу, обитому жестью. — Стал я собирать старые изделия народных мастеров, в основном выменивал их, покупал редкие книги по искусству — по ним изучал традиции и историю северных промыслов.

— А как же удалось возродить «мороз по жести»?

— Случай помог. На фабрике, где я тогда работал, открыли цех художественных изделий. Начальник цеха пригласил меня наладить производство подарочных шкатулок. Там я и занялся этим древним промыслом.

Холмогоров рылся в музейных архивах, разыскивал людей, близко знавших мастера Сосновского, экспериментировал. Сложил во дворе печь, заготовил кряжистых поленьев — ему нужны были горячие, подернутые пеплом угли. Много раз менял и температуру нагрева жести, и состав смеси кислот — все записывал в ученическую тетрадь. Обжигался, снова натирал еще пламенеющую жесть. И задыхался, откашливался от смрадного чада.

И вот однажды радостный прибежал домой, закрутил, завертел по комнате жену и показал ей тонкую металлическую пластинку, покрытую золотистыми звездочками. То был утерянный и снова возрожденный «мороз по жести».

— Вот он, «мороз»-то.— Мастер вынул из-за стола лист тонкой жести и, положив перед собой, провел по нему жилистыми, с бурыми пятнами старых ожогов руками. — Вся хитрость в приготовлении «царской водки» — смеси азотной и соляной кислот с добавлением соли и масляного лака, а также зеленой или желтой краски. Этим составом и покрываю вот такой лист жести. Никогда не пользуюсь кистью — только сухой заячьей лапкой. Любую кисть «царская водка» разъедает, а лапку никогда, да и рисунок получается более искусный. Потом нагреваю лист на открытом огне, брызгаю на горячую жесть холодной водой и появившийся рисунок закрепляю содовой водой. Когда лист остынет, покрываю его лаком.

Борис Александрович приносит другой лист жести, протравленный, и я вижу на нем что-то вроде зарослей папоротника. Кружевные листья, переплетаясь, переливаются всеми цветами радуги

— Вы добивались именно такого узора?

— Ну что вы! Каждый раз, берясь за жесть, я еще не знаю, что получится. Иногда возникает мелкий рисунок, но чаще покрупнее, видимо, это зависит и от фактуры самого металла… Однако узор проявить — это еще полдела,— продолжает Холмогоров.— Как вот старинный замок с музыкой сделать? Тут тоже пришлось повозиться. И помогла мне одна старая шкатулка...

Мастер снял с полки потемневший от времени небольшой ларчик, украшенный просечным кружевом из тонкого листового железа. Кое-где между ленточками еще можно было разглядеть снежинки «мороза».

— Этой вещи больше ста лет,— сказал он. — Жаль, конечно, но пришлось ее разобрать, чтобы понять секрет.

Для того чтобы шкатулка играла, Холмогоров, как и старые мастера, делает «музыку» из тонюсеньких колесиков с небольшими зазубринками и размещает их в замочной скважине. Сам он скромно считает, что этот «инструмент» построен по образцу детской музыкальной игрушки. Стенки ларчика, как и в старину, двойные, а в зазоры мастер кладет несколько медных монет. Они нужны для благозвучия.

В заключение стоит заметить, что простые шкатулки с устюжским «морозом» теперь можно купить в художественных салонах. А вот изделия с секретными замками и музыкой по-прежнему делает только один Борис Александрович Холмогоров.