Кнут Радинг, телеграфист и фотограф

Кнудом Радингом звали одного из первых рекламных фотографов в Дании. Свою фирму «Рекламное фото Радинга» он основал в 1931 году. Фирма существует и сегодня, и руководит ею по-прежнему Радинг. Только внук.

До 1931 года у Кнуда Радинга была и вторая фамилия; Серенсен.

 

 

Он работал телеграфистом в известной датской фирме «Большая северная телеграфная компания». В 1914 году Радинга отправили телеграфистом в Сибирь на телеграфные станции «Большой северной». Работал он в городах Кяхта, Троицкосавск и Иркутск. История Кнуда Радинга на «Диком Востоке» похожа на многие другие истории, что случились с датчанами, жившими тогда в России. А работало в Российской империи немало датчан. Агроном (позднее — государственный советник) К.А.Кофод в 1906 — 1917 годах занимался составлением кадастра пахотных земель. Х.П. Ерль-Хансен в 1903 году основал «Сибирскую компанию» — 5000 маслобоен. И вскоре Сибирь экспортировала масло во все концы света. Работал в Сибири и цементный концерн «Ф.Л.Шмидт».

В 1865 году царское правительство решило провести через Сибирь телеграфную линию. Спустя несколько лет линия уже протянулась до самой станции Кяхта на китайской границе. У «Большой северной» к тому времени было отличное реноме, и она получила концессию на установление дальнейшей связи — из Сибири к Японии и Китаю, чтобы связать Восточную Азию телеграфом с Европой.

Кроме телеграфных станций в европейской России, «Большая северная» построила еще три таких станции в Сибири — в Иркутске, Владивостоке и Кяхте — узловом пункте между Восточной Азией и Европой. «Большая северная» поставляла аппаратуру и специалистов и на многие другие телеграфные станции этой линии.

Телеграф тогда играл большую роль в связи между отдаленными местами. Вплоть до 30-х годов телефон был только местным. Телеграфные же таксы были низкими: послать телеграмму в России в 1910 году стоило — независимо от расстояния — всего 5 копеек, К тому же телеграфное ведомство было хорошо организовано, линии — во всяком случае, в мирное время — надежны.

У датчан, служащих «Большой северной», было много свободного времени: длинные отпуска и много отгулов за ночные дежурства. Кнуд Радинг мог заниматься своим любимым делом — фотографией.

Кяхта 1914 года была городом, сохранившим лишь отблески былого величия. Другой датчанин из «Большой северной», Альфред Шенебек, пишет о ней как о «последнем, самом южном форпосте белого мира и европейской культуры». В течение двух столетий Кяхта была единственным центром чайной торговли между Европой и Китаем. Сто тысяч верблюдов степенно брели песками пустыни Гоби по пути из Пекина в Кяхту. Торговля чаем была необычайно выгодным делом. Кяхтинские купцы заводили дома хрустальные люстры с подвесками, одевали жен и любовниц по последней парижской моде, ели икру столовыми ложками. Пили французское шампанское и устраивали грандиозные праздники с выступлениями приезжих европейских знаменитостей.

Потом чай стали возить пароходами; построили железную дорогу — но в трехстах километрах от Кяхты. Кяхта захирела. Однако следы былой роскоши остались. Бледные, конечно.

А всего в 500 метрах к югу от Кяхты, по другую сторону границы с Монголией, расположился город Маймачен — близнец Кяхты и в то же время город из совсем другого мира.

Фотографии Кнуда Радинга рассказывают об этих городах и еще о Троицкосавске — расположенных тесно друг к другу и все же таких разных и по архитектуре, и по населению. На его фотографиях — китайцы, монголы, буряты, сибиряки: русские переселенцы, добровольные и ссыльные, цыгане. И, конечно же, много датчан.

Много фотографий осталось от поездок Радинга в Монголию, С 1918 года он стал снимать Иркутск.

Год спустя после своего прибытия в Кяхту Кнуд Радинг влюбляется в русскую барышню — Лидию Михайловну Коковину. Лидия Коковина выросла в состоятельной семье в Троицкосавске. Коковины владели пароходством на реке Селенге. В 1917 году Лидия и Кнуд женятся, у них рождается дочь Лидия, Лилька, как называл ее отец в письмах.

Богатая и спокойная жизнь Коковиных оборвалась с революцией: имущество было конфисковано, большая семья распалась.

Из фотографий Кнуда Радинга периода революции и гражданской войны, свидетелем которых он был в Троицкосавске и Иркутске, а также из обстоятельных его подписей к фотографиям, узнаешь очень многое. Подписи он делал для дочери. Они такие подробные, что зачастую напоминают дневник:

...После революции 1917 года настало неспокойное время, когда к власти приходили то красные, то белые. На снимке — подкрепление красных прибывает в Троицкосавск. Лето 1918 г.

...Летом 1918-го большевики взяли власть в Троицкосавске. Их командиром стал бывший машинист, работавший на коковинских судах на реке Селенге. Первое, что он сделал, придя к власти, — разместил свою штаб-квартиру, конечно же, в добротном доме бабушки на улице Большой. Брат мамы Михаил бежал в Китай, дядя Федор был посажен в тюрьму и переведен в Иркутск. Перед побегом Михаил просил меня, как иностранца, постараться защитить его собственность. И пока мы были в городе, мне удавалось держать большевиков на расстоянии. («Но потом все пропало», — написано под другим снимком.) На фотографии, сделанной тайком через дощатый забор Михаила, слева — командир, а его адъютант садится на лошадь.

...Михаил Коковин, бежав из Троицкосавска, осел в Тяньцзине, где выстроил на территории русской концессии прекрасную виллу. Кажется, он вел торговлю с американцами. Потом дела его пошли плохо. Единственный раз мы услышали о нем благодаря Компании («Большой северной» — Ред.), запросившей нас о том, не будем ли мы против, если он назовет наш копенгагенский адрес. Запрос» кажется, пришел из нашей миссии в Токио, и больше никаких обращений не было.

...Местный большевистский отряд выстроен для встречи подкрепления, пришедшего из Красноярска. Человек на заднем плане слева, облокотившийся на ствол винтовки, был у меня какое-то время конюхом. Лето 1918 г., Троицкосавск.

...Казаки в Троицкосавске бурным летом 1918 г., когда мы не знали, кто будет править городом на следующий день.

В том же 1918-м 60 тысяч чешских пленных, из которых в 1916 году создали армейский корпус, подняли мятеж. Они захватили большую часть Транссибирской магистрали общей протяженностью в 6 тысяч километров. Летом 1918-го чехи подошли к Троицкосавску и Кяхте, выгнали оттуда большевиков и захватили, кроме прочего, телеграфную линию.

Тем не менее Кнуд Радинг и его коллеги по «Большой северной» относились, кажется, ко всему спокойно.

...Лето 1918 г. было очень бурным, насыщенным большими историческими событиями, которые на многие годы наложили свой отпечаток и на будущее России, и, как выяснилось позднее, на будущее всей Европы. Мы жили тем летом на даче в Боте недалеко от Троицкосавска, и когда телеграфная линия была нарушена и станция не работала, посменно ездили туда только раз в пять дней. Однажды пошел слух, что чехи, прогнав большевиков, вступили в город. Мы решили, что лучше всего поехать туда и посмотреть самим, что происходит. Задами пришли мы к нашему дому и увидели, что вся Большая улица полна солдат.

Все важные здания были захвачены, прежде всего, конечно, здание почты и телеграфа.

В Троицкосавске правили красные, и однажды из бабушкиных окон я увидел, как остановилась телега с солдатами и с ней три всадника — очевидно, что-то случилось с упряжью. Мне захотелось сфотографировать их, я схватил аппарат, выбежал и сделал снимок. Одному из всадников это очень не понравилось, он угрожающе пошел на меня. Но когда я не стал удирать — на что он явно рассчитывал — а вместо этого спросил, чего он хочет, он пристыжено отступил назад. Эта сцена позабавила остальных.

Вряд ли среди бедного населения России, среди солдат, было много таких, кто хоть что-нибудь понимал в целях революции. Темные, в подавляющем большинстве не умеющие читать и писать, политически они были совершенно неподготовлены. Дело случая — сражался солдат за большевиков или против.

Последний период своего пребывания в Сибири, с осени 1918 года Кнуд Радинг и его семья живут в Иркутске.

После года жизни в Иркутске Кнуд Радинг и его семья решили уехать в Данию. Из-за хаоса, царившего на территориях западнее Иркутска, поехали ближайшим кружным путем: на восток поездом до Шанхая, а оттуда на пароходе до Сан-Франциско. Пересекли США и поплыли пароходом из Нью-Йорка в Копенгаген, куда прибыли в январе 1920 года… Судя по подписям к фотографиям, — а Кнуд неутомимо снимал везде — поездка протекала без проблем.

С 1920 по 1931 год Кнуд Радинг снова работает телеграфистом на «Большой северной телеграфной станции», теперь уже в Гетеборге. Но в конце 1931 года из-за экономического кризиса да и телефон стал вытеснять телеграф — Радинги многие его коллеги были уволены. В качестве компенсации он получил довольно большую сумму — 17 500 крон — чуть больше, чем трехлетняя зарплата. Деньги он использовал на создание фирмы «Рекламное фото Радинга».

Фотографии Кнуда Радинга — небольшая главка в большой истории, главка об обширной деятельности датчан на Востоке, главка о многообразии народной жизни. И — целая глава о революции и гражданской войне. Какими их увидел датчанин.

...На одной из улиц Иркутска ожидались беспорядки, поэтому выступила полиция. Обрати внимание, Лилька, на длинные водосточные желоба, кончающиеся за бортами примитивных деревянных тротуаров. Эта фотография изображает сцену в Иркутске, очевидно в 1918 году. Если отвлечься от некоторых характерных русских деталей, она несколько напоминает кадр из классического американского вестерна: три одиноких всадника на широкой, немощеной улице и равнодушные жители, стоящие у приземистых деревянных домов и наблюдающие со стороны. Есть и другое сходство между Сибирью начала XX столетия и американским Диким Западом в прошлом. В обоих случаях — территории с огромными просторами девственной земли, куда устремлялись миллионы полных надежд поселенцев и всевозможных искателей приключений, чтобы начать здесь новую жизнь. В Сибири тоже царил дух первопроходцев и бродил миф о крае света. Потом здесь развернулся фронт между «белыми» и «красными».

...Вид с центральной башни Маймачена на главную улицу, идущую в сторону северных городских ворот. На заднем плане виден Кяхтинский собор. Обрати внимание на тротуар, окантованный, чтобы не соскользнуть с него зимой, когда все покрыто льдом, деревянными брусьями.

…Старший военачальник и два его адъютанта (все — знатного происхождения, что видно по павлиньим перьям на шапках) показывают свой штандарт. Монголия. Лето 1918 г.

…Верблюды в Монголии — главный транспорт. Здесь — один из караванов на базаре в Троицкосавске. Погонщик-монгол сидит на ступеньках.
Троицкосавск расположен в четырех километрах к северу от Кяхты. Первоначально он был выстроен как город-крепость для защиты кяхтинской чаеторговли. Потом перенял роль Кяхты, как самого делового города Сибири.

…Монголы очень жестоко, по нашим понятиям, карают за правонарушения. Кража лошадей и скота — одно из тягчайших преступлений и в течение столетий влекла за собой такое наказание: виновного помещают в деревянный ящик — настолько маленький, что человек не может ни сидеть, ни лежать в нем. Еду он получает через небольшую щель в ящике. Нужду справляет как может. В таком положении он мог провести многие месяцы. Преступникам меньшего масштаба надевали квадратную колодку на шею. На ней — полоска бумаги, где указано, за что человек осужден. В остальном он свободен. Но только не может принимать пищу самостоятельно, поскольку не достает руками до рта. Лечь тоже не может. 7 июля 1918 г.

…Крестный ход в Иркутске весной 1919 г. Процессия с хоругвями движется вдоль реки Ангары.

…Старый сторож на дачах в Усолье. Говорили, что в юности он был сослан в Сибирь — как и многие сотни тысяч до него. Своей крайне эксцентричной одеждой он отличается от остального населения. Обрати внимание на его ботинки.

Все воспроизведенные здесь фотографии печатаются с разрешения «Рекламного фото Радичга». Благодарим фирму за это, а также за выполненную ею работу по подготовке фотографий, — Ред.

Цитаты в подписях — это подписи к фотографиям самого Кнуда Радинга Серенсена. — Прим ред.