Период регентства при Карле II Испанском

Со смертью Филиппа IV Испанию — удерживаемую королем от распада монархию — ожидало продолжительное регентство, предположительно до ноября 1675 года, т. е. до момента исполнения кронпринцу четырнадцати лет. Какую опасность это могло означать, показали недавние события во Франции: выступления Фронды против Мазарини в 1650 году. Филипп даже получил выгоду от смуты во Франции, поэтому в своем завещании попытался создать широкую опору регентству.

 

 

Естественно, опекуном должна была стать королева Мариана; в помощь ей он выделял тщательно подобранную из представителей политической, церковной и общественной власти Правительственную хунту. Эта комиссия служила доказательством, что в Испании XVII века, в противовес закостеневшей иерархической системе Советов и официальных органов власти, на политику оказывали возрастающее влияние побочно-институциональные факторы; иногда более быстрые и эффективные, но всегда более зависимые и подверженные влиянию.
Несмотря на эту хунту, Мариана, которой стало не под силу справляться с бременем обязанностей, вернулась к институту фаворитов, чтобы обеспечить поддержку регентству в мировой державе. Сначала выбор пал на австрийского духовника, отца-иезуита Иоанна Эберхарда Нитгарда. Несмотря на предостережения, королева закрепила его вначале лишь номинальную власть должностью Великого Инквизитора Испании (сентябрь 1666 года), благодаря чему он автоматически становился членом Правительственной хунты. Иностранное происхождение и политическая неловкость вскоре вызвали неприязнь к нему правительства и широких слоев населения, усиленную еще и тем, что Мариана и Нитгхард третировали опытного и авторитетного сводного брата Карла II, Дона Хуана.
А Дон Хуан принадлежал к интереснейшим личностям Испании того времени. Некоторые историки, в противовес вердиктам, например, Маура и Пфандла, выступают в защиту его репутации. Как сведущий покровитель таких ученых, как де ла Фалле, Камуэль Лобковитц или Хуанини, и владелец огромной библиотеки он выступал крестным отцом зарождавшейся испанской реформистской науки, которой после 1700 года суждено было приобщиться к духовным достижениям современной Европы. К тому же как бравый генерал и испытанный губернатор он принимал решающее участие в подавлении восстаний в Неаполе и Барселоне. Напротив, во Фландрии и Португалии между 1656 и 1663 годами его командование было гораздо менее успешным. Насколько охотно этот побочный сын Филиппа IV любил показываться на публике и какие надежды с ним связывались, еще сегодня показывает посвящение второго тома «Criticon» Бальтасара Грациана (1651).
Между Нитгардом и Доном Хуаном вскоре разгорелся спор за влияние и посты, который своей напряженностью оттеснил на задний план почти все подлинные государственные дела в Мадриде. Причем иезуит сражался традиционными средствами и делал упор в первую очередь на близость к королеве. Дон Хуан воспользовался современным оружием и без колебаний подключил общественное мнение. Циркулярами, написанными отточенным языком, он целенаправленно будоражил правительственные круги, население Мадрида и земли арагонской короны, которые, впрочем, охотно подключились к дебатам. Использовал принц также зарождающуюся прессу и свою Gazetas, прибегнув при этом к помощи фламандского личного секретаря и хрониста Франсиско Фабро Бремунданса.
Эта полемика и прежде всего давление взбудораженного общественного мнения привели к организации весной 1669 года Комиссии реформ, которая также должна была рассматривать поданные населением предложения. Комитет этот предложил несколько честолюбивых реформ, которые возвращали к программе экономических реформаторов и публицистов. Все же в 1669/70 годы регентство оказалось слишком слабым (или неискренним), чтобы претворить в жизнь предложения хунты. Однако этой комиссии суждено будет обрести непреходящее значение как предвестника учрежденной в 1679 году Торговой хунты.
Важность этого органа заключалась еще в том, что он впервые создал платформу для общественных дебатов о положении Испании. Мариана же, против политического обычая, в начале регентства отложила созыв кастильских кортесов (собрания сословий или городов) на неопределенный срок, видимо, чтобы застраховаться от неожиданностей. Несмотря на призрачное дальнейшее существование кортесов в листовках того времени, они при этом стали неэффективны в качестве рупора важнейших политических дискуссий и дебатов, которые обострила полемика вокруг правления Нитгарда зимой 1668/69 года.
Нитгард не смог устоять перед лицом нараставшего давления; 25 февраля 1669 года, после бурных событий, заставивших вспомнить об участи Мазарини в Париже, Мариане пришлось отправить его «чрезвычайным посланником в Рим». На это оказали воздействие два фактора: скорее стабильное, чем безнадежное внешнеполитическое положение и предостережение императора Леопольда I и папского нунция о том, что вокруг Дона Хуана сплотилась группа сторонников, вооруженных подобно настоящей армии. По признанию современников, в ней насчитывалось свыше 1 000 человек. Не менее сильным оказался и нажим аристократии; в январе 1669 года несколько грандов настоятельно рекомендовали сместить Нитгарда, пока они сами этого не сделали.
Путчеподобное сочетание военной силы и политического давления власть имущих позволило историку Томасу-и-Валенте говорить о первом в испанской истории государственном перевороте. Между тем это верно лишь отчасти, так как Дон Хуан не смог добиться окончательной победы. После назначения его генеральным наместником арагонской короны в Сарагосе в конце июня 1669 года он покинул Мадрид и тем самым центр власти. Но в любом случае отчетливо проявилось могущество испанского высшего дворянства. Как в 1676 году, так и в 1691/92 годах грандам удалось вынудить корону сместить неугодных премьер-министров. Неограниченно хозяйничая на широких просторах Испании, во второй половине XVII века они сумели de facto прибрать к своим рукам политику в Мадриде. Так что в правление Карла II из-за отсутствия собственной базы власти и решительной поддержки короны не мог долго продержаться ни один фаворит или премьер-министр. В этом заключается главная причина «политической одышки» тех лет.
Но после вынужденной отставки Нитгарда потерявшему авторитет регентству больше не удалось взять бразды правления в свои руки. Годы до совершеннолетия Карла II, 6 ноября 1675 года, прошли для Мадрида без судьбоносных решений и инициатив. Застывшая система Советов или вице-королевств в коронных землях (вице-королевствах), подточенная все чаще создаваемыми для различных конкретных задач хунтами, была еще менее способна на подобные решения, чем королева-мать.
Напротив, за пределами Кастилии, без содействия короля или регентши, намечалась возможность изменения федеральной структуры монархии, которая в другой политической ситуации наверняка получила бы дальнейшее развитие. В Арагоне Дон Хуан использовал свою должность в период между 1669 и 1675 годами для ведения осторожной политики с явным реформаторским уклоном, опираясь на готовность местной элиты к сотрудничеству и интеграции. Эти годы можно считать примером того неофедерализма (уважения Центральными органами привилегий некастильских коронных земель), о котором говорили исследователи периода истории после отставки Оливареса. Для Арагона они нашли свою высшую точку в кортесах Карла II 1678 года и Собрании штатов страны без короля 1684 года, которые должны были указать этой экономически истощенной и измученной войной земле путь выхода из кризиса.
Разумеется, в Мадриде не нашлось соответствующих принципиально новых взглядов на структуру монархии, как это произошло в 1674-1678 годах в Мессине, где центральное правительство вновь лишь реагировало, судорожно цепляясь за унаследованный порядок. Под бременем экономических бедствий Мессина восстала против правления испанского вице-короля, чтобы вернуть себе прежние привилегии и добиться равноправия с Палермо. Спешно предложенная Францией помощь была охотно принята. Вице-король оказался не в состоянии на адекватный политический ответ, Мадрид же применил грубую силу. После продолжительной борьбы испанцам, при поддержке нидерландских (!) моряков, удалось покорить город; привилегии Мессины были ощутимо урезаны. Еще и сегодня о событиях тех дней напоминают воздвигнутый необычный памятник Карлу II, торжествующему победу над извивающейся гидрой, и укрепленная после 1678 года цитадель.
Также и во внешней политике регентша и Правительственная хунта не смогли оправдать выраженных в завещании Филиппа IV надежд. Испания не сумела воспрепятствовать вспыхнувшей в мае 1667 года по формальному поводу деволюционной войне Людовика XIV во Фландрии и затем в Бургундии. Лишь под давлением «тройственного союза» (Англии, Нидерландов и Швеции) удалось закончить ее в мае 1668 года Аахенским миром. Так же не получилось помешать окончательному обретению Португалией независимости (18 февраля 1668 года), в военном смысле завоеванной еще при жизни Филиппа IV. К тому же в июле 1670 года правительство было вынуждено уступить Англии — за обещание больше не поддерживать каперство — захваченные при Кромвеле территории в Южной Америке и в первую очередь стратегически важную Ямайку. В Америке, где все отчетливее проявлялась креолизация общества и служебной иерархии, равно как и разделение сфер господства, все дальше отходили от испанской короны, и этому устойчивому процессу суждено было продлиться до XVIII столетия.
Сверх того, в 1672 году Испания позволила втянуть себя в Голландскую войну против Франции, которую поддерживали Великобритания и Швеция, чтобы и там играть только пассивную роль и зависеть от европейской помощи. Невзирая на альянс со Священной Римской империей и Брандербургским курфюрстом, Мадриду, в конце концов, пришлось смириться с потерей фрейграфства Бургундии — коренной земли наследства Габсбургов, — а также Южной Фландрии, что было закреплено Нимвегенским миром, заключенным в августе 1678 года.

Статья получена: www.world-history.ru