Сергей Лукьяненко. Всем выйти из сумрака!

По моему псевдониму нетрудно догадаться, кто является моим любимым писателем. Поэтому на это интервью я шла с особым волнением - мне предстояло встретиться не просто с известной личностью, а с человеком, которого я искренне уважаю и чье мнение для меня важно. Мы расположились за небольшим столиком в кабинете писателя, запаслись вкусным тортом, чашками с чаем, и начали разговор.

- Сергей, естественно, во время бума, связанного выходом фильма по "Ночному дозору", вопросов о нем не избежать. Скажите, а что Вы почувствовали, когда Вам было сделано первое предложение?

 

 

- Любопытство, наверное, не более того. Потому что, насколько все будет серьезно, понять было трудно. В принципе, конечно, было приятно. Но на что-то серьезное я не рассчитывал, потому что первоначально этим собиралась заниматься небольшая студия с небольшим активом, и речь шла о малобюджетном телепроекте.
Пока только велись переговоры, заключались договора и прочее, серьезно рассматривать этот проект было трудно. А вот когда поступило предложение от Первого Канала, появилось больше энтузиазма. Стало видно, что сработают сильно: на мои вопросы что можно придумывать, а чего нельзя, какие будут ограничения, продюсеры отвечали, что можно придумывать все, что угодно, они попытаются воплотить все. Такой подход сразу порадовал.

- А страха не было?
- (Пожимает плечами) А чего бояться? В худшем случае был бы плохой фильм. Книга же от этого не изменится.

- А реакции давних фанатов книги не опасались?
- К сожалению, я понимаю, это неизбежный процесс. Даже к экранизации Джексона "Властелина колец", которая, на мой взгляд, была образцово-показательной, была масса претензий и негативных отзывов со стороны поклонников книги. Хотя там, кажется, максимально, на сколько это возможно, был выдержан и дух книги, и буква книги. Но при всем этом все равно была масса возмущений: и то не так, и это не так, а тут не было вот этой башенки, а вот здесь неправильное выражение лица. Когда человек уже полностью составил у себя в голове визуальный ряд, когда он уже представил, как выглядит каждый персонаж (это, конечно, я; это - моя любимая девушка; это - мой начальник по работе в роли главного Темного властелина), сложилось представление того, каким должен быть фильм. И, когда он сталкивается с чужой фантазией, причем фантазией достаточно разнузданной, вольной, у него сразу возникает возмущение. Ну, с этим ничего не поделаешь.
Я лично считаю, что самое главное то, что фильм очень резко побудил интерес к книге, она сейчас продается огромными тиражами, появилось масса новых читателей.

- Ожидания от картины оправдались?
- Ну, я не могу сказать, что я там полностью всем доволен, но, наверное, автор книги будет доволен только в том случае, когда сам все будет снимать. Но в целом - да, ожидания оправдались. Фильм больше понравился, чем не понравился. Я бы поставил ему четверку с плюсом.

- А Вам не хотелось экранизировать книгу самостоятельно?
- Я же не специалист в этом деле. Это было бы достаточно самонадеянно вот так брать и заниматься совершенно другой работой. Работа режиссера - это очень много совершенно нетворческой работы, скрытой от глаз зрителя: надо уметь организовать весь съемочный процесс, управлять огромным коллективом из десятков и сотен людей, и при этом нужно еще творческую линию создать. Я не думаю, что сумел бы так просто придти и со всем этим справиться. Этому учатся, учатся долго, серьезно, потом набивают себе шишки, занимаясь своими первыми фильмами.
А придти и сказать: "А я автор книги, я вам сейчас все сниму!" - это было бы очень самонадеянно. Наверно, даже при самом благожелательном коллективе актеров, режиссеров и операторов все равно получилась бы полная ерунда. И пустые сотрясания воздуха: "Вот я сейчас возьму цифровую камеру, и мы с друзьями все сделаем куда лучше", - это на самом деле профанация, это невозможно.
"Ведьма из Блэр" - единственный удачный пример, и он прокатил только в силу того, что был первым. Зрителя привлекло, что в фильме съемка велась любительской камерой, прыгающее, дергающееся изображение, плюс, конечно, там неплохой сюжет, но подобные фокусы проходят только один раз.

- Как вы относитесь к критике?
- Достаточно нормально, пока это критика книги, а не меня лично. Зачастую, у нас под этим словом понимают возможность нахамить самому автору произведения, а не обругать то, что он сделал. Поэтому у нас и возможны какие-то возгласы типа: "Автор испоганил свою собственную книгу! А режиссер произдевался над зрителем и снял полное фуфло!"
Хочется поругать фильм или книгу - ругай. Бери, разбирайся, что в нем хорошо, а что плохо, объясни почему это так, выскажи свое мнение. То есть понятно же, что ни режиссер, ни писатель, ни скульптор не ставят своей целью делать что-то, что им самим не нравится. Конечно, в любом случае, любое творчество будет вызывать массу негативных эмоций. У любого творческого человека будет и миллион поклонников и миллион противников. Но у нас под словом "критика" очень часто понимают переход на личности, и это бывает очень неприятно.

- А правда ли, что писатель всегда находится в конфликте с самим собой?
- Во многом - да. Конечно, если взять ситуацию, когда написание книг превращается чисто в ремесло - это тоже подход, и зачастую в таком подходе ничего плохого нет - то должна производиться литература, не отягощенная чем-то серьезным, грубо говоря, такие мексиканские сериалы. Но, в принципе, писатель в большей части пишет исходя из какого-то своего внутреннего конфликта. Либо конфликта, который требует какого-то разрешения - не все конфликты можно разрешить в жизни, и есть возможность сделать это в книге, так или иначе высказаться.

- В нашем журнале регулярно проходят конкурсы рассказов. Что бы Вы пожелали начинающим авторам, мечтающим добиться успеха?
- Во-первых, больше писать, набивать руку, потому что это очень важно. Я как-то стал перебирать свои старые рассказы, повести, и с ужасом обнаружил, как это было плохо написано. Смотрел, смотрел, смотрел, и потом - раз! - в какой-то момент как будто что-то щелкнуло, достаточно резко изменился стиль, общий уровень произведений. То есть произошел переход количества в качество.
Конечно, всегда бывают неожиданности и прорывы. У меня есть несколько самых старых рассказов, которых я не стыжусь и продолжаю их публиковать в разных сборниках - они удались, хотя тогда я совсем не умел писать и создал их на голом энтузиазме. Но рассчитывать, что человеку никогда не писавшему можно будет сесть и написать огромный роман "Борьба против приспешников Черного властелина", и он тут же завоюет миллион поклонников - это наивно. На самом деле, конечно, нужно написать такой роман, но при этом четко понимать, что он так и останется для чтения автора, его семьи и друзей. Это будет такой шлак, который необходимо выбрать, прежде чем начать добычу драгоценной руды. Без этого, в общем-то, невозможно.

Кому-то потребуется написать один-два романа, которые уйдут и никогда не будут опубликованы, кому-то - десять. А кому-то удастся сразу опубликовать первый же корявый романчик, и он будет считать, что именно так и нужно писать.

- А когда к вам пришла популярность?
- Достаточно быстро. Я где-то около полугода писал в стол, показывал друзьям. Потом несколько моих рассказов опубликовали в журналах "Уральский следопыт", "Заря". И я с большим удивлением увидел, что по этим рассказам меня заметили в фэндоме - как раз в ту пору они отслеживали буквально любое выходившее произведение и его автора. Достаточно было опубликовать хотя бы один рассказ, чтобы реагировали: "Да-да, мы читали в журнале "Свиноводство средней полосы" Ваш рассказ". Таким образом, уже после выхода первых рассказов, я заметил, что кто-то читает, знает, автограф даже берет.
Помню, как попросили автограф первый раз. Была такая тоненькая книжечка, скорее даже брошюрка, в ранние годы была целая мода на их выпуск, и вот на ней я расписался. (Улыбается) Я поразился, в общем-то, был один рассказ, достаточно слабый. А человек покачал пальцем: "Ничего-ничего, а вдруг Вы станете знаменитым! А у меня будет Ваш автограф". (Смеется)

- Изменилось ли что-нибудь в Вас с этого времени?
- Да, в общем, нет, потому что я достаточно четко понимал всегда, что, как сказал Борис Натанович Стругацкий, будет огромное количество людей, которые будут читать и хвалить, будет огромное количество людей, которые будут ругать, но запомните, что все равно будет неизмеримо больше людей, которые про вас никогда не узнают. Вот это очень мудрое правило следует знать каждому писателю. Будет ли аудитория десять, сто тысяч или полмиллиона человек, все равно сотни миллионов и миллиарды людей о твоем существовании никогда и не догадаются.

- Есть такое мнение, что популярный человек имеет некие обязанности перед своими поклонниками. Вы согласны?
- Определенные обязанности, наверно, есть. Но они, скорее, лежат не в плане каких-то встреч, общения, коммуникации. Например, Пелевин в свое время выбрал такую тактику, что он ни с кем не встречается, не дает интервью - это его полнейшее право, и я вполне его понимаю. Обязанность, наверно, одна - писать те вещи, которые ты считаешь правильными, делать это качественно. То есть хорошо делать свою работу. Но опять же это не значит, что нужно делать ее на потребу публике, не уподобляться художнику, которому все говорили: "А нарисуй-ка нам горы, а нарисуй-ка нам море…", пока не получилась полная ерунда.

- А почему Вы в свое время выбрали профессию психиатра?
- Потому что у меня родители врачи, отец тоже психиатр, то есть это такая семейная профессия. После школы я пошел учиться в медицинский институт, уже в процессе обучения начал понимать, что по этой профессии работать не буду. Из всей медицины больше всего привлекала психиатрия, я с детства постоянно читал какие-то родительские книжки, то есть примерно понимал, что это такое, поэтому я стал врачом-психиатром, но проработал всего год.

- Что для Вас самое главное в жизни?
- Семья, конечно. Потому что дом и развлечения - это все вторично. К тому же, писать, не имея крепкого тыла, когда на душе кошки скребут, когда одолевают какие-то проблемы, связанные с личными взаимоотношениями очень тяжело. Дело в том, что невозможно жить совершенно без конфликтов. Поэтому очень важно, чтобы со стороны семьи были понимание и поддержка.

- А как Вы познакомились со своей женой?
- Мы познакомились очень банально. Я тогда учился на четвертом курсе. Стоял на остановке и увидел двух девушек. Подошел к ним знакомиться. Но одна вскоре села в автобус, который как раз нужен был и мне. Я сел следом и завел вежливый разговор на тему "Девушка, любите ли Вы такую прекрасную погоду?"
(Воодушевленно) А на самом деле была совершенно изумительная зима, с картинно обсыпанными снегом ветвями деревьев - пейзаж был очень красивый, хотя сам я зиму очень не люблю. Но мне казалось, что ответ должен быть "Конечно, да!". Потому что все вокруг было такое снежное, воздушное, голубое чистейшее небо - дело было в Алма-Ате, там вообще очень красивое небо и зима. Но на мой вопрос девушка неожиданно ответила: "Нет. Я совершенно не люблю зиму". Я вздохнул и признался, что тоже. Через остановку она вышла, но я все-таки успел прокричать ей номер своего телефона. Я совершенно не предполагал, что она позвонит, но у нее, по счастью, оказалась очень хорошая память на номера. И она позвонила, поскольку, ну, не знаю, то ли скучно было, то ли нечего делать, то ли только что поставили дома аппарат, и нужно было кого-то набрать. Но она вспомнила молодого человека, который настойчиво давал свой номер телефона. Мы поговорили, потом стали встречаться и через полгода с небольшим поженились.

- Как на Вас повлияло рождение сына?
- Я очень обрадовался этому событию. Конечно, меняется и восприятие жизни, и мироощущение. Трудно сформулировать как-то словами. Я начал ощущать себя по-другому, в каком-то новом качестве.

- А кого Вы хотели?
- Я хотел мальчика, жена хотела девочку. И нам до восьмого месяца обещали, что будет девочка, и буквально за месяц сказали "Нет, это не девочка, это мальчик". Она сначала даже расстроилась, а сейчас говорит: "Какое счастье, что у нас мальчик, и зачем я девочку хотела? Мальчик куда лучше, куда интереснее".

- А были ли споры из-за пола ребенка?
- Да нет. Я, конечно, говорил, что хочу сына. Наследника. Мне хочется играть с ним в игры, которые сейчас такие замечательные, мы будем с ним строить железную дорогу из комнаты в комнату и так далее. То есть подход был такой. Но при этом ребенок был долгожданный, и была бы девочка - играл бы с ней в куклы.

- Второго ребенка хотите?
- Да, конечно. Только жена теперь хочет мальчика, а я - девочку. Мы теперь поменялись. (Смеется)

- В чем секрет Вашего семейного благополучия, как вы разрешаете какие-то мелкие конфликты?
- Это, конечно, бывает. Невозможно, прожив почти пятнадцать лет, обойтись без ссор. Но тут рецепт достаточно универсальный: надо в какой-то момент, поссорившись, поспорив, подувшись где-то в углу, сделать первый шаг навстречу. Иногда этот шаг делаю я, иногда жена. Ссоримся, конечно, миримся. Но это происходит нечасто. Она, как психолог, говорит, что ссоры необходимы для нормальных отношений.

- Что, по-вашему, самое главное при построении взаимоотношений?
- Доверие, наверно. В общем-то, строить отношения без взаимного понимания друг друга крайне тяжело, а понимание возможно, только при полном доверии.

- А как Вы относитесь к гражданским бракам? И на Ваш взгляд, есть ли разница между таким браком и официальным?
- Скажем так, в ситуации, когда люди действительно друг другу доверяют, друг друга любят, разницы принципиальной нет. Для нас, например, никогда штамп в паспорте не был обязательным, непременным условием. Но, в принципе, юридически зарегистрированный брак - это мера юридической защиты сторон при расставании, при разводе, это мера защиты детей при разделе имущества и так далее. То есть в случае хороших отношений, в случае счастливого брака штамп в паспорте совершенно ничего не значит. Опять же, он никому не помешает изменить, расстаться. Значение его абсолютно формально. Наверно это такая скидка на несовершенство человеческой природы. Раньше для этой цели служил освященный церковью брак. Но когда люди теряют веру в Бога, то хотя бы закон должен как-то регулировать их проблемы.

- Многие люди считают, что отсутствие штампа в паспорте стимулирует партнеров, в то время, как после свадьбы многие пары "расслабляются", потому что супруг уже никуда не денется. Вы согласны?
- Странное мнение. Почему никуда не денутся? Развестись достаточно легко. Особенно, если в семье нет детей, тогда развод очень простая процедура. Мне кажется, это у нас осталось с советских времен, когда штамп в паспорте - значит все, я тебя захомутала, никуда не денешься, если что, то я на тебя пожалуюсь в профком, местком, тебя путевки лишат, из партии выгонят. Поэтому такое странное отношение к гражданскому браку.
На Западе это все гораздо проще. Но опять же на Западе люди в брак вступают годам к тридцати. А у нас почему-то бытует мнение, что раз девочка в 25 лет еще не замужем, то она либо гулена, либо такая плохая, что на нее никто не позарится. То есть, нужно выскочить замуж в двадцать лет и потом долго и мучительно налаживать совместную жизнь, существуя в условиях полной несостоятельности, финансовой и материальной. Я не осуждаю тех, кто рано женится.

Мы женились, когда жене было восемнадцать, а мне - двадцать три. Но Западный подход, когда люди вступают в брак в достаточно зрелом возрасте, пусть даже перед этим они долго живут, не узаконивая официально свои отношения, - это подход более понятный.

- А, по-вашему, женщина должна быть на кухне и растить детей или заниматься своей карьерой?
- В принципе, это каждый решает сам. Есть женщины, у которых главная цель - благополучная семья, есть другие, у которых главная задача - успешная карьера, а есть и такие, которым удается совмещать. Соня свою карьеру делала и сейчас, подрастет сын, продолжит делать - она психолог, кандидат наук, преподаватель, доцент. Психологией жена занимается серьезно, с увлечением. И я рад, что у нее есть любимая работа, что она не сидит дома, в четырех стенах, хотя, понятно, что материальная возможность для этого у нее есть.

- Вы долго жили в Казахстане. Чего больше в Вашем мировоззрении: восточного или западного?
- Наверно, как и все на Востоке, оно у меня дуалистичное: и восточное и западное. Казахстан, конечно, страна не сильно восточная, но в то же время там присутствуют восточные элементы. Но я, скорее, немного западный.
Вот Вы спросили, и я сразу вспомнил историю, которую мне рассказал Тимур Бекмамбетов. Наверно, все помнят библейскую легенду о Каине и Авеле. Так вот один из них был земледельцем, а другой - кочевником. Тимур спросил меня, кто из них кто? Я наморщил лоб, вспоминая… ведь в традиционном европейском понимании, земледелец - он хороший, а вот скотовод, кочевник - плохой… Выяснилось, что земледельцем был Каин. Это выражает восточный подход, дуализм мира.
У нас все просто, этот хороший, этот плохой, и роли должны быть распределены так. На самом деле, восточное понимание - это всегда инь-янь, взаимопроникновение вещей, добро и зло сливаются воедино. Восток - дело тонкое. (Улыбается)

- Последний вопрос. Если бы создали Звезду Теслы, которую Вы описывали в повести "Кредо", кем бы была Ваша прошлая инкарнация?
- (Смеется) Интересный вопрос! Вы знаете, поскольку всегда все говорят: "Я в прошлой жизни наверняка был жрецом… или наследником престола… или, наоборот, маньяком-убийцей, известным вором…" Я попробую ответить чуть оригинальнее. В прошлой жизни я был совершенно заурядным человеком, простецким обывателем, который тихо-мирно работал в какой-то конторе и ничего интересного с ним в жизни не происходило. Поэтому, для компенсации, сейчас я веду более интересную и насыщенную жизнь.

23.08.04

Статья получена: Женский журнал Клео.Ру