Тайнобрачные

Петербург. Конец 70-х годов XVIII столетия. Молодой дворянин Николай Александрович Львов служит в Коллегии иностранных дел у Петра Васильевича Бакунина. В доме Бакунина он – свой человек. Здесь любят музицировать, петь, устраивать домашние спектакли.

 

 

Любезный Николай Александрович играет в них небольшие роли. И весьма недурно. Партии в оперных постановках с блеском исполняют сестры Дьяковы – родственницы Бакунина. Особенно хороша Машенька, одна из пяти дочерей обер-прокурора сената Алексея Афанасьевича Дьякова. Грациозная, с пышной копной темных волос. А глаза!? Боже, какие глаза – лучистые, глубокие. Чудо!

Влюблен в нее был добродушный поэт Иван Иванович Хемницер, друг Львова. Он посвятил ей первое издание своих басен. И Львов давно уж попал в сети амура и вздыхал по Машеньке тайно. А рассеянный Хемницер ничего не замечал.

Был ли влюблен в девицу художник Дмитрий Левицкий? Возможно. Глядя на портрет Марии Дьяковой его кисти, понимаешь: равнодушие рукой его не водило.

А что ж Машенька? Все чаще ловит Львов на себе ее ласковый и мечтательный взгляд, замечает румянец на ее щеках.

Львов хорош собой: большие глаза, высокий лоб, густые брови. Остроумный, пленительный "в час веселости".

Наконец, между ними все ясно – любят друг друга, жаждут быть вместе и навсегда.

Львов решается на сватовство и… получает отказ. Но не сдается. И упорно продолжает добиваться руки любимой.

Чем же неугоден Львов семейству обер-прокурора сената? Да просто беден. Всего-то маленькое именьице возле Торжка оставил в наследство сыну покойный отставной прапорщик Александр Львов. Не о таком женихе для дочери мечтали Дьяковы. Вот, к примеру, друг Львова, Василий Васильевич Капнист, жених по всем понятиям достойный – владеет крупными поместьями на Украине и домом на Аглицкой набережной. На обручение с ним сразу благословили Дьяковы свою дочь Александру. И у старшей, Екатерины, муж с положением – граф Стенбок. Чем же Маша-то хуже сестер?

Львов страдал, изливая свои чувства в наивных и грустных стихах:

Мне и воздух грудь стесняет.

Вид утех стесняет дух.

И приятных песен слух

Тяготит, не утешает.

Мне несносен целый свет –

Машеньки со мною нет…

Влюбленные страдали, не мысля жизни друг без друга. И – очередной отказ обер-прокурора. Как жить? Что придумать? Тайное венчание? Но это шаг отчаянный, непредсказуемый. Что потом будет? Гнев родителей, презрение света. А разве есть у них выбор?

Решились.

План прост, однако без помощи все того же Василия Капниста ничего не получится. Капнист же своим счастьем немало рискует, способствуя Николаю и Машеньке! Узнает про все обер-прокурор Дьяков, свадьба Василия и Александры наверняка расстроится. Но и смотреть на двух несчастных влюбленных – тоже долго сердце не выдержит. Они так страдают, довольствуясь редкими встречами на балах или приемах. Для них незаметно ручки коснуться иль в вальсе покружиться – верх блаженства. И, главное, надежды на родительское благословение ни-ка-кой. И Капнист рискнул…

8 ноября 1780 года. ВеЧер. Василий Васильевич со своей невестой и Машенькой едут на бал. Карета отъезжает от дома Дьяковых, что на 3-й линии Васильевского острова и, проехав немного, вдруг резко сворачивает и направляется в сторону маленькой церкви Троицы, что у Галерной гавани. Здесь их уже ждет священник, до крайности взволнованный Львов мерит паперть нервными шагами.

И у Машеньки сердце вот-вот выпрыгнет, и Александрин едва жива. В церкви полумрак, и в звенящей тишине эхом отдается:

"Венчается раб Божий Николай рабе Божьей Марии…"

Перед алтарем поклялись они друг другу в любви и верности, пообещали быть вместе и в горе и в радости, скрепили союз свой поцелуем. И… распрощались. Львов вернулся домой, а его молодая жена с Капнистом и Александрин отправились на бал. Каково ему было? А ей? На балу ждали маменька с папенькой и сестрами, взволнованные их долгим отсутствием. Слава Богу, никто ничего не заподозрил.

Но главные испытания – впереди. Молодые супруги жили в разных домах, скрывая от всех свою любовь. Ах, что это была за мука! Свято хранили тайну их брака и свидетели венчания. А ничего не подозревавший и по-прежнему влюбленный в Машеньку Хемницер вдруг сделал ей предложение… Получил отказ, как, впрочем, и другие искатели ее руки.

В 1781 году Львов отправляется в Италию по поручению императрицы, озабоченной в то время расширением коллекции Эрмитажа. В "Итальянском дневнике" Львова более восьмидесяти листов испещрены мелким торопливым почерком. Это – деловые заметки. А на последней странице стихи, посвященные жене, которая для общества все еще Дьякова.

Уж любовью оживился,

Обновлен весною мир,

И ко Флоре возвратился

Ветреной ее Зефир.

Он не любит и не в скуке…

Справедлив ли жребий сей –

Я влюблен и я в разлуке –

С милою женой моей.

Счастье будет. Вот только – когда?

Время шло, имя Львова становилось известным, но Дьяковы будто этого не замечали. Вот уже и сама императрица пожаловала ему бриллиантовый перстень за архитектурные работы в Павловске; император Священной Римской империи Иосиф II за проект храма в Могилеве подарил золотую, усыпанную алмазами табакерку. А положение зодчего в доме обер-прокурора все еще незавидное – не признают в нем достойного жениха для дочери, и все тут.

Летом 1782 года Иван Иванович с помощью Львова получил должность генерального консула в Смирне и должен был покинуть Петербург. И тогда Львов открыл, наконец, тайну своей женитьбы Хемницеру. Это известие наверняка больно ударило все еще влюбленного в Машеньку Хемницера, но их крепкая дружба даже трещинки не дала. Незлобивый, умеющий быстро отходить душой, Иван Иванович, продолжая любить Машеньку, посылал ей из Турции скромные подарки. И в каждом письме с искренним беспокойством спрашивал Львова: таит ли он до сих пор свой брак, скоро ли развяжется "комедия"?

Увы, до развязки было далеко. "Четвертый год как я женат, – признался Львов в одном дружеском письме 1783 года, – легко вообразить изволите, сколько положение сие, соединенное с цыганскою почти жизнию, влекло мне заботы, сколько труда… Не достало бы, конечно, ни средств, ни терпения моего, если бы не был я подкрепляем такою женщиной ".

Наконец в 1783 году Дьяковы дали согласие на брак дочери со Львовым. Отнюдь не настойчивость жениха заставила смягчиться их сердца, а изменившее к лучшему его положение в обществе. Только что была учреждена Российская академия, и Львова избрали ее членом за бесспорные успехи в архитектуре. Это весьма почетно. Кроме того, благосклонность государыни, чин колежского советника, дружба с влиятельными сановниками… Правда, скорого богатства не предвидится. К тому же Машенька… Упрямица ни о ком, кроме Львовеньки, и слышать не хочет. Как бы в девках не засиделась – двадцать восемь уже…

Свадьбу играли в Ревеле у графа Стенбока, мужа Катеньки Дьяковой. За минуту до торжественной церемонии молодые признались родным, что вот уж три с половиной года как обвенчаны… Что делать? Как быть? Венчаться-то во второй раз – грех!

Но Львов всех успокоил: мол, я заранее все предусмотрел и сговорился с женихом и невестой из крепостных. Их и обвенчают.

Так и поступили. А уж поздравления принимали обе счастливые пары…