Главная битва танкиста

Солнечный и очень теплый день. 23 августа. 1942 год.
Еще час назад стояла удивительная тишина. И вдруг...

 

 

К 16 часам более двухсот фашистских танков уже вплотную вышли к городу, к самой Волге, а мы возимся близ Орловки на заводском складе танковых боеприпасов.
— Тревога! Тревога! Тревога! Фашистские танки прорвались к Волге. Захвачены Рынок, Орловка, Спартановка. Быстрей, быстрей загружайтесь. По пять снарядов, и хватит. Вперед на Орловку, выбить противника, не допустить танки к тракторному заводу, в город! — Так внезапно появился и наскочил на нас генерал Н. В. Фекленко, начальник Сталинградского автобронетанкового центра.

Подумать только, через час-другой наша рота из десяти красавцев Т-34, загрузив боеприпасы, должна была форсированным маршем убыть на фронт в район Калача, что на Дону. До него сто километров, целых сто. Однако так было утром. В середине дня фронт уже не на Дону, а у Волги, у самых северных окраин Сталинграда.
Что же произошло?

Накануне, то есть 22 августа, главным силам 6-й немецкой армии после ожесточенных боев с войсками 62-й армии удалось форсировать Дон и захватить оперативный плацдарм. Накопив на нем значительные силы, рано утром 23 августа ударная группировка противника силами пяти дивизий сломила сопротивление наших войск и устремилась к Волге.
В голове ударных сил врага шли танки 14-го танкового корпуса.

За ними моторизованные и пехотные дивизии. Фашистам удалось пробить узкий коридор, рассечь фронт наших войск и выйти крупными силами к северной части Сталинграда. В это же время с юго-запада к городу рвалась 4-я танковая армия. На ее пути встали войска нашей 64-й армии. Над городом нависла смертельная опасность.

Неожиданность ошеломляет. Фекленко раньше нас понял чрезвычайность обстановки и теперь внушал это нам:
— Ну живее, еще по два-три снаряда, и на Орловку... Слышите канонаду, это зенитчики отбивают атаки немецких танков. Лейтенант,— крикнул Фекленко,— ударь на Орловку, захвати полигон и закрепись на Мокрой Мечетке. Бери всю охрану склада. Всех, всех, кто есть, в бой!
— Есть захватить полигон, Орловку и закрепиться на Мечетке!
— Действуйте!

Вот она, первая боевая задача, наш первый бой за Сталинград... Рассуждать некогда, даю команду прекратить загрузку. Собрал командиров взводов. Объяснил обстановку. На большее времени не было.
— По машинам, «делай как я»,— показал флажками, и мы двинулись вдоль дороги из города на Орловку.

Разведку высылать некогда. Головным идет мой танк. При выходе со склада вдруг подскочил начальник штаба нашего учебного танкового батальона капитан Железнов и давай разносить нас за медлительность. Хотя мы и быстро шли, моторы ревели на всю мощь, но, видимо, напряженность обстановки и сознание того, что вот-вот немецкие танки с севера через тракторный завод ворвутся в город, требовали от него особой суровости, а от нас решительных действий.

Александра Васильевича Железнова мы знали превосходно. Больше месяца он готовил нас к боям, во все вникал, по-отцовски помогал и требовал. Судьба проведет его по многим фронтовым дорогам и позволит нам встретиться по совместной службе в академии бронетанковых войск.

Железное сообщил, что на полигоне, вблизи Орловки, группа танков под командованием старшего лейтенанта Григорьева уже отбивает атаки немецких танков и автоматчиков. Требовал установить с ними контакт и действовать вместе.

Быстро проскакиваем через овражистый ручеек и вперед — на Орловку. Оглянулся назад — город в огне. Один массированный удар за другим обрушивался с воздуха на город. Сплошное многокилометровое облако дыма и огня. Непрерывный стук зениток, высоко в небе наши истребители героически отбивают атаки фашистских стервятников.

Позже приходилось быть во многих битвах — ив Курской, на Днепре, в Корсунь-Шевченковской,— но самым мощным по воздействию был первый удар с воздуха по Сталинграду 23 августа от полудня до ночи. Разумеется, никто тогда не мог знать, сколько самолетов немцы бросили на Сталинград. Понимали только, что много, очень много. Теперь известно — несколько сотен. Весь 4-й воздушный флот был брошен для удара по городу. До темноты они совершили около двух тысяч самолето-вылетов. И это за несколько часов! Ночью горели огромные нефтехранилища. Сплошное море горящей нефти поползло вниз к Волге. Все в огне: земля, небо и вода. Казалось, ад кромешный. Однако вижу, что завод цел, пока не горит. «Берегут, гады,— подумал я,— хотят захватить целехоньким. Не быть этому, остановим, не дадим ворваться и захватить завод и город».

Через несколько минут вижу: слева от нас на огневой позиции зенитчики. Мощные, длиннохоботные пушки смотрят, как ни странно, не в небо. Расчет в касках, что-то кричит офицер. Останавливаю танк.

— Черт вас побери, танкистов! Ждем, ждем, а их нет. Наконец-то,— распалился молодой старший лейтенант.— Видите, за вас колотим танки. Вон они на окраине Орловки поджидают. Видимо, собираются в новую атаку.

Смотрю в бинокль. Что за наваждение! Вот они, совсем рядом, с крестами на башне.
— Что же не бьете или снарядов нет? — говорю зенитчику.
— Не волнуйся, лейтенант,— отвечает он.— Эти в атаку не пойдут, подбиты надежно. Жмите вперед, если что, мы поможем.

Всматриваюсь, да, действительно, несколько танков стоят прижатые к земле огнем зенитчиков. Сколько — не помню, но более десятка их распласталось, не дойдя до Волги. Спасибо зенитчикам. Мы позавидовали успеху наших собратьев. Ведь они совсем одни, без танков и пехоты, отражали и удары с воздуха, и атаки танков. Да, мы все поняли: в этот день, 23 августа, несколько часов кряду они были совсем одни, без всякого прикрытия стрелковых войск. Они уже были на позициях до прорыва танков противника к городу. Сбили немало вражеских самолетов. И вдруг — лавина танков, и совершенно внезапно. Надо было остановить их, не дать прорваться в город. Позднее мы еще несколько раз встречались с героями-зенитчиками. Отражали вместе вражеские атаки. На моих глазах от шального осколка погиб командир зенитной батареи, с которым мы почти сдружились. Симпатичный, белокурый, удивительно стройный, перепоясанный крест-накрест ремнями паренек. В часы затишья он с любовью говорил о сибирской земле, много шутил, заряжал всех нас какой-то особой энергией. Верил, что немецкие танки в город мы не пустим.
Вечная память ему и тысячам героев, сложившим свои головы в первые часы сражения у стен Сталинграда.

При подходе к Мечетке даю команду роте развернуться в боевую линию. Открываем на ходу огонь из пушек и пулеметов. За нами — рабочие и экипажи маршевых рот. Впереди ровная, открытая местность. Невдалеке, за овражистой речкой, немецкие танки отвечают метким огнем. Вижу, как два или три наших танка прорвались за Мечетку и один из них сразу же был подбит. Экипаж выпрыгнул из танка, через минуту он вспыхнул ярким пламенем. Дальше продвинуться не удалось. Но фашисты уже не атакуют, остановлены Они нарвались на огонь наших танков и бойцов истребительных батальонов. Ну и бойцы! Спрашиваю одного усача:

— Дедусь, куда же тебе против танков, раздавят.
— Ах ты такой-сякой,— ответил старина,— да я Царицын отстоял, а тут какие-то паршивые танки. Да мы их вдребезги расшерстим, сам давай не отставай.

Героизм? Нет. Это выше. Справа и слева от нас, торопясь, шли и шли рабочие отряды, истребители, ополченцы. В руках гранаты, автоматы, бутылки с горючей смесью. У многих танковые пулеметы. Это шли рабочие тракторного завода. Шли бессмертные герои Сталинграда, молодые и старые, шли, чтобы отстоять город или умереть.

Вместе с рабочими отрядами удалось остановить немецкие танки у Орловки. Это уже что-то! Отсюда к СТЗ и в город они уже не пройдут. Два или три танка подбили и мы, огнем пулеметов немало положили автоматчиков. Только стали закрепляться, как получаю приказ срочно отойти прямо к заводу и оттуда вдоль Волги ударить на Рынок, выбить врага, захватить Рынок и удержать. Рынок рядом с заводом, без бинокля виден. Это новая задача. Быстро свертываемся в колонну. Фашисты вдогонку дали несколько разрозненных выстрелов, а преследовать побоялись.

Пока разбирались в обстановке, подошли вооруженные пулеметами танкисты нашего учебного батальона, но без танков — это экипажи маршевых рот. Откуда-то появились и отряды рабочих. Вооружены кто чем, но готовы на все. Сажаем их на танки — по нескольку бойцов. Артиллерии нет, нет и авиации. На подступах к Рынку развертываемся в боевую линию. Атакуем на большой скорости. Даю команду открыть огонь. Ловлю в прицел фашистский танк. Он как на ладони. Командую: «Бронебойным заряжай!» — «Есть бронебойным!» Слышу голос заряжающего.

Первый выстрел — промах, большой недолет. Слышу и вижу, как ведут огонь остальные танки роты. Стало веселой, ребята атакуют смело. Это их вторая атака в жизни. Десант на броне держится крепко. Но враг тоже открыл интенсивный огонь. Стреляют плохо, да и мы не лучше. Пока ни один из наших танков не горит. Дружно атакуем. Рынок все ближе и ближе, его надо взять, выбить из него противника. Выбить?! Просто сказать, а как? — вот задача.

Рынок — это небольшая деревушка. В центре церковь, кругом сады. Стоит на господствующей волжской круче, прямо на берегу. Сюда и прорвались фашисты... Сколько их там, много ли танков, пехоты, противотанковых орудий — этого мы не знали. Да и не до этого было. Отбить Рынок, отбить любой ценой. Темп атаки нарастает, хотя огонь врага усиливается. У нас мало снарядов. Надо беречь. Даю команду бить только прямой наводкой, наверняка. Выстрел — и цели нет.

Метров на сто отстал, вижу — атакуют из десяти только восемь танков, двух в строю нет. Один вертится на гусенице, другой ведет огонь с места. Не до них, надо жать вперед, на Рынок. Думаю: какие же молодцы эти ребята, танки не покинули, ведут огонь, поддерживают нас. И еще удивительно, все в огне, а десантники сидят на танках, да еще и ведут огонь на ходу, прикрываясь башнями. Это нам и нужно. В Рынок ворвемся вместе, легче будет очищать его. Там постройки, сады, кустарник — это не для танков. Пехота-матушка всегда нужна.

Фашисты удара не выдержали. Побежали, дьяволы, к западу от Рынка и скрылись за ближайшими посадками. Это нам на руку. Врываемся в Рынок, прочесываем его, выходим на западную и северную окраины. Быстро закрепляемся, расставив танки. Каждой машине указал место, сектор обстрела. Между танками 50—100 метров. Прикрылись ветками, торчат одни пушки. Мы готовы к отражению контратаки. А фашисты непременно пойдут, их погонят. Рынок им нужен, он ведь на высоком берегу Волги. Отсюда на много верст просматривается гладь реки, другой берег и вся северная часть города, где почти один к другому прижаты три крупнейших в стране завода: тракторный, «Баррикады», «Красный Октябрь» — гордость первых пятилеток.

Небольшая передышка, противника пока нет. Волнуюсь, снарядов-то тоже нет. По одному-два в танке. Надо кого-то послать за ними, без боеприпасов не продержимся. Но где их взять и кого послать? Конечно, на завод, и только танк. Ставлю задачу, и один экипаж помчался за снарядами. Вскоре он возвратился. На броне ящики со снарядами да и несколько вооруженных рабочих. Это здорово! Теперь мы живем, пусть сунутся — встретим... Быстро раздали снаряды. Правда, их мало, но все же!

Обошел позиции всех танков, поговорил с танкистами и бойцами-рабочими. Здоровые оказывают помощь раненым. Медиков с нами нет, как нет и кухонь, заправщиков горючим и многого другого. Однако настроение у всех боевое. Выигран еще один бой, побили фашистов. И кто? Небольшой отряд танкистов и рабочих, не бывших еще ни разу в боях, не нюхавших по-настоящему пороха.

В городе регулярных частей было мало. Только зенитчики, подразделения внутренних, по сути охранных, войск и учебные батальоны. Дивизии, корпуса и армии сражаются еще между Доном и Волгой, сдерживают удары главных сил 6-й армии Паулюса и 4-й танковой армии Гота.

Боевые войска подойдут, еще встанут у стен города, отстоят его, разгромят немецко-фашистские полчища. Они подойдут, но... только это будет через несколько дней.

Первой придет в конце августа отдельная мотострелковая бригада полковника Горохова. Здесь, на северной окраине Сталинграда, гороховцы будут стоять насмерть, до полной победы. А пока, до их подхода, надо отразить первый удар теми силами, что были в городе. Среди них и наша маршевая рота, чуть-чуть не ушедшая своим ходом на фронт в район Калача, который в истории Сталинградской битвы займет особое место.

Пока закреплялись, немного пришли в себя. Только хотели перекусить из НЗ, как противник открыл мощный артогонь. Вскоре налетела и авиация, а мы без зенитного прикрытия. Кругом рвутся бомбы. Вздыбленная земля. Сплошной грохот. Казалось, все измолочено, перебито. Когда все стихло, увидели, что больших потерь мы не понесли, но страху натерпелись... Это первое наше серьезное огневое крещение. Мы его выдержали. Ни один танк не был подбит. Никто не покинул позиций. А сколько было огня! Долбили они нас основательно. Горячий бой и первое настоящее узнавание людей. Никто не струсил, все рвались в бой, готовы зубами перегрызть врагу горло.

Но далее произошло следующее. Прибыл офицер из нашего 21-го учебного танкового батальона и от имени командира майора Я. А. Гирды приказал роте срочно отойти к СТЗ и оттуда ударить вдоль Мечетки на хутор Мелиоративный. Там пешие танкисты с бойцами истребительного батальона с трудом отражали удар фашистских танков. Им нужна была помощь.

Быстро строимся в колонну и на большой скорости мчимся назад. В Рынке остались одни пешие танкисты и ополченцы с автоматами и пулеметами. Противотанковых средств, кроме гранат, у них не было. И на беду, как только мы ушли, фашисты бросились в атаку и ворвались снова в Рынок. Уцелевшие бойцы отошли к тракторному заводу.

На новом направлении атаковали только один раз. Немного потеснили немцев, помогли закрепиться пешим танкистам и рабочим отрядам. И здесь остановлен враг Сопротивление ему нарастает ежечасно... Вдруг получаем новую задачу — срочно совершить маневр к Рынку и снова захватить его. Докладываю майору Гирде — снарядов нет, нужна заправка горючим. Он отдал кому-то распоряжение. Подвезли горючее и снаряды. Пока заправлялись, стемнело. Чтобы быстрее двигаться, включаем фары. Опять идем к Рынку вдоль Волги. При подходе к нему развертываемся во взводные колонны. Ночью в развернутой линии атаковать трудно. К счастью, к нам пристроились бойцы, которых выбили из Рынка. Они опять поднялись с нами в атаку. Огонь из пушек и пулеметов, естественно, ведем наугад. Целей не видно, жмем напропалую. К сожалению, атака не удалась. Поздно ночью отошли к тракторному заводу.

Город в огне. Что там происходит?!
На рассвете прибыл офицер из штаба батальона. Передал приказ майора Гирды — удерживать рубеж. Сообщил, что с завода подойдет подкрепление, возможно, с танками. Это и порадовало. Но опечалило другое: вчера геройски погибли два наших наставника из батальона — старшие лейтенанты Морев и Барановский. Погибли в первом же бою при ударе на Орловку. Атаковали мы вместе, но об их гибели не знали. Видимо, они головы свои сложили, когда мы вышли из боя и ударили на Рынок... Буквально несколько дней назад Барановский на одном из занятий на полигоне уговаривал меня остаться в батальоне, готовить маршевые роты.

— Смотрю, Орлов, у тебя есть хватка учить. Оставайся, на фронт еще успеешь, он никуда от тебя не уйдет. Да и спокойней здесь.
— Нет,— говорил я,— не затем пробивался на фронт, чтобы сидеть в глубоком тылу. Уже и так насиделся.

И действительно, после отхода из Минска в первые дни войны я оказался в Ульяновске командиром взвода курсантов Минского Краснознаменного танкового училища. Неудобно было нам, двадцатилетним ребятам, отсиживаться в глубоком тылу. Просто стыдно было. Настойчиво просились на фронт, писали, требовали. Писал и я во все концы Мне повезло. После первого выпуска курсантов меня направили в Сталинград. При танковом заводе, который ковал танки Т-34, был 21-й учебный танковый батальон. В нем я и получил маршевую роту. Это было в июле.

Барановский знал, что я из училища, имею кое-какой опыт, поэтому и предлагал остаться... И вот судьба. Сложил свою головушку прямо у стен родного города... Но зато остановил танковую лавину грудью своей. Спустя много времени узнали, что Морев и Барановский награждены орденом Ленина. Даже трудно представить, какой подвиг нужно было совершить, чтобы в тяжелое время 42-го года удостоиться такой высокой награды.

С утра 24 августа готовимся к новой атаке. Заправились горючим и боеприпасами. Майор Гирда за ночь собрал целый отряд. Главный удар от тракторного завода вдоль Волги. Задача — отбить Спартановку, за ней и Рынок, отогнать немцев от реки.

Перед атакой короткая огневая подготовка. Поддали немцам жару — и вперед. Набираем скорость, за нами с криками «ура!» во весь рост идут пешие танкисты, рабочие, краснофлотцы. Море огня, стремительный порыв. Нас уже никто не остановит. Фашисты бегут из Спартановки без оглядки. Жмем за ними. Огонь и гусеницы делают свое дело.

Фронт выгибается к западу от Волги. Фашисты бьют во фланг. Опять на страже зенитчики. Их пушки прошивают танки врага насквозь. Это была помощь нам, танкистам. Особенно лихо атакуют моряки. От танков не отстают: в бескозырках и тельняшках, они наводили страх на врага...

Вот и Рынок. Нашей роте он уже знаком. Вчера мы были в нем. Затем ушли из него. Ночью отбить не удалось. А сейчас он опять наш. Набили фашистов много. Кругом трупы, орудия, минометы. Несколько подбитых и брошенных танков... Потери есть и у нас. Без них нельзя, война. Танков убавилось наполовину. Много раненых.

Весь день 24-го тяжелые бои за Рынок. Это была ожесточенная схватка, вплоть до рукопашной. К вечеру было приказано выйти в район Спартановки, это ближе к заводу.

Вижу: стоят несколько тридцатьчетверок. Одна к одной, скученно. И рядом стоят люди в гражданской одежде. Спрашиваю, кто старший. Один из них отвечает: «Вот, прибыли на подмогу, ищем лейтенанта Орлова».

Представился, мол, я и есть Орлов.
— Ну, тогда принимай нас в роту, ставь боевую задачу, гадов бить будем.

Разобрался. Оказывается, это рабочие, сборщики танков, с завода. Прямо с конвейера
Они были танковые асы. Высшего класса водители и огневики. Они же и собрали свои танки. Даже жалко было посылать их сейчас в бой и оставлять завод без прекрасных специалистов. Вместе с тем я понимал: есть что-то выше, дороже. За ними родной завод, город — волжская твердыня. За ними Родина.

С большой радостью мы приняли рабочих-танкистов. Пять или семь танков влились в нашу роту. Распределили между взводами. Так было лучше. Ведь они еще ни в одном бою не были.

Пока готовились к новой схватке, рабочие-танкисты ремонтировали и нашу технику. Оказалось, это сделать очень просто: на танк — ив завод, рядом, в километре. Среди рабочих встретили мы и знакомых. С ними трудились на сборке танков — каждый экипаж собирал свою машину под руководством специалистов.

Теперь объятия. Вместе на конвейере и рядом в бой. Вот обстановочка!
От рабочих услышали, что завод и под обстрелом еще собирает танки. Они идут в бой прямо из цехов завода. До 23 августа было собрано и отправлено на фронт около 250 танков. Да еще каких! Т-34! Это была гроза всех немецких танков.

Здесь, вокруг нас, рабочие-ополченцы, бойцы истребительных батальонов, моряки и пешие танкисты. Они зарываются в землю, укрепляют позиции, готовятся к бою. Он не за горами. Он будет завтра с утра. Многие не знают, что не вернутся из него. Да и никто не думал об этом. Нужна победа, пока скромная,— не пустить врага в город. Задержать, остановить. Казалось, это просто, но цена — жизнь. Жизнь многих.

Тогда, в самые первые тревожные для сталинградцев дни, мы не знали, против каких сил стояли. Понимали, что их много, но сколько? Не знали.

С утра 25-го идем снова в атаку. Надо захватить хутор Мелиоративный. Он нависает над заводом и Спартановкой. Все вокруг него как на ладони. Фашисты засели крепко, окопались.

У хутора большой сад, ворвались в него, немцы отошли, но дальше мы не продвинулись. Бьемся третьи сутки. Остановили танковые и моторизованные части, рвавшиеся в Сталинград, а наших регулярных войск все нет и нет. Тяжело было, но сознавали, что где-то еще тяжелее. И верно, между Доном и Волгой войска наших 62-й и 64-й армий в ожесточенных боях сдерживали натиск превосходящих сил противника. Мы же только крупинка в водовороте сражения за Сталинград, которое только набирало силу.

После одной из очередных контратак в районе Спартановки встречаю подполковника-танкиста. Молодой, стройный, в кожанке, перетянут ремнями. Представился нам:
— Я командир танковой бригады Житнев. Все знаю, молодцы, наслышан о вас,— сказал он.— Мы только что пробились с запада. Вот мои танки...

В кустарнике действительно стояло несколько легких танков и два-три Т-34. Были и противотанковые орудия.
— Лейтенант, слушай боевой приказ...

Нам ставилась задача атаковать высоту северо-западнее Рынка. Значит, опять в бой. Пространства для маневра нет. Прямо из Спартановки становимся на боевые курсы. За нами пешие танкисты и морская пехота. И пошли. Во весь рост, с криком «ура!». Все поначалу шло хорошо. И вдруг... мой танк круто рвануло влево. Кричу механику-водителю: «Вперед, вперед!» Но танк недвижим. Ну и напасть! Мои танкисты впереди, а я оказался подбитым. В такой обстановке еще не был. Сверлит мысль: что делать? Вспомнил, чему учили в Орловском танковом училище, которое окончил еще в 41-м году, перед самой войной. Решил перейти в другой танк и продолжать управлять боем. Решил, а как сделать — вот задача. Кругом разрывы, осколки, свист пуль... Высмотрел танк что поближе, открыл люк и выскочил на землю. Не сделал и нескольких шагов, как в ребро танкошлема врезалась пуля. Удар был очень сильный. Вроде бы кто дубиной ударил по голове. Очухался, вскочил — снова удар, но в плечо. Пришел в себя и бросился вперед к соседнему танку, до него оставалось несколько метров. Командир заметил меня и остановил танк, открыл верхний люк. Вскочить в него я не успел. Третья пуля уложила меня почти наповал. Почти, но не совсем.

С этого момента ничего не помню.
Пришел в себя несколько дней спустя, уже на той стороне Волги. Добрые люди позаботились.