Новый дом для мидии

Более четверти века прошло с первого, памятного для меня, погружения в глубины Белого моря. А судьба благосклонна — вновь и вновь дает возможность нырнуть с аквалангом в его воды: недавно дважды, весной 1982 года и летом 1983-го, я фотографировал подо льдом и в открытой воде подводные фермы мидий.

Ранее этого моллюска в Белом море не культивировали. Издавна занимались промыслом мидии и выращиванием ее в Испании, Франции, Нидерландах и в других европейских государствах с благодатным климатом и выходами к морским берегам. Да и жители приморских районов Азии и Америки, как известно, использовали морские дары, в изобилии устилавшие морское дно.

 

 

Сейчас там широко культивируются и устрицы, и мидии, и гребешок морской.

У нас начало марикультуре мидии съедобной, как называют ее специалисты, было положено в южных морях: Черном и Японском. Но в 1975 году начались научные эксперименты и на севере — в морях Белом и Баренцевом. Из этих двух морей Белое более суровое, но тем не менее именно здесь впервые на русском Севере был достигнут успех в создании подводных ферм для мидии. В Чупинском заливе у мыса Картеш организовано самое крупное в стране мидиевое хозяйство. И очень важно, что начало ему положили совместные усилия морских биологов Зоологического института АН СССР и производственников Всесоюзного промышленного объединения Севрыба из Мурманска.

Чем же мидия так привлекла ученых и практиков? Почему она традиционна в рационе народов, живущих вблизи моря? Да, она вкусна и калорийна. Но что не менее важно — высокопродуктивна. С гектара можно получить до 600 тонн продукции, из них чистого мяса — до 60 тонн. А затраты идут только на постройку и эксплуатацию фермы, расходов на корма не требуется. А еще мидиевое хозяйство безотходно, все идет в дело: мясо — на консервы, а створки раковин — на подкормку птиц. Ценно и то, что мидии, выросшие на подводных фермах, отличаются от диких сородичей внутренней чистотой и одинаковыми размерами. Фермы для мидий на биостанции у мыса Картеш созданы по методу подвесной марикультуры со «скользящими» субстратами. Основой, на которой развиваются моллюски, служат трехметровые полосы капроновых сетей — субстраты, прикрепленные к деревянному бруску-коллектору. Последний крепится к нижней поверхности понтона — плота из полиэтиленовых труб. Ряды плотов помещают в удобное место морского залива или пролива, туда, где ферме не страшны ветры и штормы, подвижки льдов и судоходство.

Когда я нырял в первый раз в прорубь к культурным мидиям, имея только теоретическое представление о них, была ранняя весна. Снег на ледовом покрове моря был уже рыхлым, и мы буквально проваливались в него, добираясь до майны. Края проруби укреплены досками, рядом стоит теплый домик на полозьях — раздевалка для водолазов. Все подготовлено, надежны снаряжение и страховка. Невольно вспоминаю наши давние первые шаги по льду Белого моря: многое схоже, но нет былой торжественности — погружение кажется будничным. Во льду два ряда вмерзших плотов, они по шесть штук протянулись между мысом Картеш и островом, обозначенным штриховкой редких сосенок среди белого покрова.

Подо льдом меня окружили необычные колонны — смутно видимые, бархатистые на ощупь, перламутровых оттенков. Они в строгом порядке свисали от поверхности льда. Это и были субстраты с тысячами моллюсков, накрепко засевших на новом для них основании.

Никак не могу начать работать, фотографировать: любопытство тянет меня то в одну, то в другую сторону. Всплываю вдоль одной из колонн вверх до нижней кромки льда; пластиковых труб, из которых связаны плоты, не видно — их поглотил лед, но брусья с субстратом, облепленные мидиями, видны хорошо. Расстояние от утолщений — наростов из моллюсков — на полосах сетей до льда метра два — два с половиной. Это важно, ведь субстраты «скользящие», их опускают и поднимают в зависимости от времени года. Это одно из многих простых решений, которое нашли биологи для успешного культивирования мидий на Белом, суровом зимой море. Шесть месяцев приливная вода поднимает и опускает огромные ледяные поля, и беда тем морским обитателям, которые попадают под этот безжалостный пресс. Множество мидий, обитающих на банках-отмелях, гибнет при этом. Гибнут моллюски и от переохлаждения: часть их вмерзает в нижний покров льда.

Но и весной мидиям приходится туго. Огромные массы пресной талой воды стекают с побережья в море и, перемешиваясь с разрушающимися ледяными полями, превращаются в опресненную снежно-ледовую кашу. Этот слой может достигать толщины двух метров, а такая ванна, причем длительная, не менее пагубна для мидий, чем ледовый плен. До двух недель бедствуют моллюски, сжав створки раковин. Из наблюдений за мидиями ученым стало ясно, что их колонии обитают в относительно тонком слое морской воды — природа дает моллюскам очень узкие рамки для развития. А что, если при разведении мидий попробовать расширить эти границы?

Итак, при создании ферм надо было решить четыре основные задачи: исключить механическое воздействие льда, не дать моллюскам вмерзать в лед, избавить от воздействия пресной воды, оградить от нападения их главных врагов — морских звезд.

Эти задачи в основном и решаются с помощью «скользящих» субстратов. Мидий заставляют жить в разных горизонтах воды: зимой их опускают немного вглубь, избавляя от ледового плена, а летом поднимают в прогретые слои. Но это не все. Весной гирлянды моллюсков на короткое время погружают в опресненный слой воды: мидиям это не вредно, а морские звезды и двух часов не выдерживают — отваливаются с гирлянд моллюсков, падая на дно.

Субстраты никогда не касаются грунта, поэтому попасть на них взрослые звезды не могут. Но их личинки, как и мидий, в первые дни жизни парят в верхних слоях воды, отыскивая место для оседлого существования. «Квартиры» мидий — капроновые сети — для них вполне пригодны, так же как для актинии и асцидии. Но последних очень мало, да они и не опасны для мидий. А вот морские хищники — звезды астериас рубенс, если им дать волю, могут полностью уничтожить все население фермы.

Когда я немного освоился среди необычных колонн, работа пошла споро. Я фотографировал, плавая от одного плота к другому. Находить нужное направление среди лабиринта колонн мне помогали светлые полосы, хорошо видимые на ледовом потолке. Перед погружением мы с напарником Сашей Нестеровым расчищали площадку для будущей майны. Снег, лежащий на льду, снизу был пропитан талой водой, и, когда мы его отбрасывали, лопаты оставляли на льду четкие борозды, которые тут же заполняла вода. Эти каналы и натолкнули нас на мысль использовать их для разметки арены подводных работ. Уточнив с руководителем погружений Эдуардом Евгеньевичем Кулаковским, ведущим тему культивирования мидий на Беломорской биологической станции, места расположения плотов, мы соединили их каналами.

Обследовав очередную группу мидиевых гирлянд, я плыл к следующей. Подо льдом было сумрачно, и наша световая разметка оказалась очень кстати. Линия моего маршрута была замкнутой: начав путь от проруби, я должен был плыть только вперед по часовой стрелке и, совершив полный оборот, вернуться к исходной точке — светлому пятну на поверхности льда. У края майны меня поджидал напарник в полном водолазном снаряжении, готовый прийти на помощь.

В следующее погружение шел Саша Нестеров. У него задача — доплыть только до первого плота и, сделав несколько снимков, возвратиться.

Сейчас, когда я вспоминаю те погружения, передо мной проходят ряды колонн. Я изредка их шевелил — надо было узнать, крепко ли держатся подопытные моллюски на капроне сетей. Лампа-вспышка высвечивала одну картину за другой: моллюски плотной массой покрывали полосы сетей, кое-где я различал светлые пятна. Подплывая к такому пятну, я ожидал, что это звезда, но опасения не оправдывались: перед маской каждый раз оказывалась актиния...

Зато на дне, под мидиевой фермой, я обнаружил значительные скоплени; звезд. Выполненные там снимки подтвердили это. Чуяли морские разбойницы, что где-то рядом есть пожива, а вот где — обнаружить не могли. Хотя им и перепадало кое-что: мидии иногда обрывались с насиженных мест то есть плотность поселения моллюски регулировали сами. Природа заботилась о нормальном развитии обитателей морских угодий.

Прошлым летом я снова побывал на биостанции у мыса Картеш. Опять мы были вместе с Сашей Нестеровым. Пейзаж у мыса Картеш, конечно, изменился: в голубой воде залива отражались скалы и утесы, остров был весь в зелени. Вокруг плотов, казавшихся теперь не такими загадочными, какими они были подо льдом, царило оживление, проплывали шлюпки, загруженные деталями новых промышленных ферм. Их устанавливала Севрыба. На рейде вблизи плотов стоял рыболовный сейнер, другое промысловое судно разгружалось у причала биостанции. На берегу рабочие собирали коллекторы и оснащали их субстратами — мелькали голубые и зеленые полосы сетей.

Мы подплыли на шлюпке к стоявшему у фермы сейнеру, там шла работа — поднимали одну из гирлянд мидий. На тросе кран-балки раскачивалась трехметровая «гусеница». Да, внушительно выглядели здесь, на поверхности, скопления моллюсков. Выращенных мидий достали из морской воды теперь уже не для научных целей: их ждало вполне прозаическое будущее — холодильные камеры сейнера и консервный завод.

В этот раз мы много плавали у подводной фермы, обследовали первую — экспериментальную ее установку, фотографировали. Несколько заплывов было и к промышленным хозяйствам. Там перед нашими масками простирались ряды тонких «саженцев» — жгутов из капроновых сетей, на которых еще не успели поселиться мидии. В лучах солнца, пробивавшихся сквозь поверхность, было видно, как сине-зеленые жгуты уходят вглубь и теряются во тьме. Картина была впечатляющая — сотни и сотни удобных квартир ждали обитателей. То была настоящая подводная нива.