«Наваринского дыму с пламенем»

Тот, кто внимательно читал «Мертвые души», наверняка вспомнит, что такого необычного, «романтического» цвета сукно предложил Павлу Ивановичу Чичикову для нового фрака купец в губернском городе NN: «Отличный цвет! Сукно наваринского дыму с пламенем».

В 40-х годах прошлого века память о дыме и пламени наваринского сражения была еще столь жива, что Гоголь не счел нужным дать примечание к такому определению цвета. А сейчас разве что историки и военные моряки знают о морском сражении в Наваринской бухте Ионического моря 8/20 октября 1827 года, когда объединенные силы русской, английской и французской эскадр сожгли турецко-египетский флот. В память об этой победе имя «Наварин» было присвоено эскадренному броненосцу русского флота, погибшему в Цусимском бою.

 

 

Правда, кроме историков и военных моряков, Наварин вспомнят и любители петербургских окрестностей. В царскосельском парке на Чесменской колонне среди прочего написано: «Крепость Наварин сдалась бригадиру Ганнибалу». Этой надписью гордился Пушкин — сей «наваринский Ганнибал», Иван Абрамович, один из сыновей «арапа Петра Великого», приходился двоюродным дедом поэту. Но эта надпись относится к другому, более раннему сражению. В начале 1770 года Екатерина II послала в греческий архипелаг эскадру под начальством Федора Орлова. А в апреле того же года отряд из трех кораблей под командованием Ивана Ганнибала подошел к Наваринской бухте, высадил десант и после шестидневной осады с моря и суши принудил к сдаче крепость, охранявшую вход в бухту.

...После всего сказанного становится понятным волнение, которое испытывали мы, участники экспедиции на научно-исследовательском судне «Витязь» Института океанологии имени П.П.Ширшова, узнав о возможности побывать в знаменитой Наваринской бухте. В порту Пилос, что стоит на берегу бухты, мы должны будем взять на борт греческих участников экспедиции, чтобы вместе с ними вести работу в глубоководном желобе Ионического моря.

В свой двадцать второй рейс «Витязь» вышел 28 июня 1991 года из Новороссийска. Мы прошли Черное, Мраморное и Эгейское моря, обогнули с юга полуостров Пелопоннес, вошли в Ионическое море и, неся по морским правилами на грот-мачте греческий флаг, днем 6 июня входили в бухту Наварин (греки называют ее Наварино). Бухта имеет форму почти правильного полукруга, который, словно диаметром, отсекается со стороны моря вытянутым островом Сфактерия, оставляющим два узких прохода со стороны своих северной и южной оконечностей. Именно этот остров в 425 году до н.э. во время Пелопоннесской войны Афин и Спарты захватил афинский стратег Демосфен, разгромив гарнизон спартанцев и впервые в истории Греции взяв в плен гоплитов — воинов спартанской «гвардии».

С юга от Сфактерии как бы откалываются три малых острова, прикрывая вход в Наваринскую бухту. Самый крупный из них — Пилос, турецкое название которого, употребляемое до сих пор,— Цихли-баба имеет живописную особенность: морские ворота из бухты в открытое море. Ворота хотя и сквозные, но непроходимые для судов. Эти ворота стремятся запечатлеть на фото, наверное, все, кто входит с моря в бухту. На вершине острова виден памятник, установленный в конце прошлого века: «Франция — своим сынам, матросам и солдатам, погибшим за свободу Греции. Морское сражение в Наварино, 20 октября 1827-го — сухопутные сражения на Пелопоннесе 1828-1830». На бронзовой пластине, укрепленной внизу памятника,— имя адмирала Дериньи, командовавшего французской эскадрой, и названия ее шести кораблей.

Войдя в Наваринскую бухту, невольно представляешь, как в такой же солнечный день более чем полтора века назад, стояли на якорях полукругом друг против друга парусные корабли враждующих эскадр...

Вход в бухту со стороны Пелопоннеса охраняет старинная крепость, хорошо сохранившаяся до сих пор. Она была построена турками в 1573 году и перестроена венецианцами в пору своего владычества век с небольшим спустя. Именно эта крепость, называемая Неокастро («Новая крепость») в отличие от старой, Палайокастро, на берегу северного прохода в Наваринскую бухту, который был засыпан турками в 1571 году и стал непроходимым для крупных судов, «сдалась бригадиру Ганнибалу». Тогда, в мае 1770 года, свою победу русские отпраздновали в церкви, сохранившейся внутри крепости и действующей до сих пор. Интересно, что церковь была построена в конце XVII века венецианцами как католический храм Христа Спасителя, турками преобразована в мечеть и в конце концов стала православной церковью Преображения Господня. Церковь с черепичным византийским куполом и звонницей, похожей на наши псковские, хорошо видна с моря над стенами крепости. Со стороны города к ним вплотную подходит сосновый лес, посаженный вскоре после второй мировой войны. Позже, уже находясь в городе, мы как-то проходили через этот лес жарким полднем и буквально были оглушены стрекотанием цикад.

Городок Пилос окружен горами, самая большая из которых — Святого Николая. Аккуратные белые домики с красными черепичными крышами словно сбегают с горы к морю, уже спокойно выстраиваясь на набережной рядами магазинов, ресторанов, кафе.

Поражает чистота и голубой цвет воды в бухте. Во внутренней гавани, заполненной рыбацкими ботами, яхтами, моторными лодками, в прозрачной воде ходят косяки крупной кефали. В открытых ресторанчиках, расположенных у самой воды, вам предложат стаканчик греческой анисовой водки «узо», вкуснейшее «морское ассорти» и, конечно, маленькую чашечку крепчайшего кофе, который мы сочли бы приготовленным по-турецки, а здесь он называется, разумеется, «греческим кофе». Люди, сидя за столиками, лениво наблюдают за рыбами, изредка бросая им кусочки хлеба. Здесь же стоит несколько вездесущих удильщиков. Не по-современному тихо, спокойно, и кажется, что ты находишься в гриновском Лиссе или Зурбагане...

Пилос, «прекрасный мессинийский (Мессиния — область южной Греции.— В.Л.) городок, живописнейший и значительнейший в истории Греции», как он охарактеризован в путеводителе афинского издательства Димитриоса Пападимаса, невелик. Он насчитывает около трех тысяч жителей. Живет туризмом, рыболовством, сельским хозяйством да поставками продуктов и воды на проходящие суда. Не забывает о своем славном прошлом. Ежегодный праздник, отмечаемый 20 октября,— годовщина Наваринского сражения. Кроме того, две первые недели августа отводятся для культурной программы «Наварина», а в сентябре устраивается традиционная ярмарка. Радостно и достойно живут люди в этом благословенном городке.

... Как только выдалось свободное время, мы тотчас решили посетить памятник русским морякам на острове Сфактерия, о котором узнали из путеводителя. Без труда получили разрешение портовых властей на спуск катера и одновременно совет: не забыть поднять кормовой государственный флаг, чтобы местные перевозчики не приняли нас за новоявленных конкурентов.

Итак, разъездной катер с «Витязя» спущен, кормовой флаг поднят, все участники поездки во главе с капитаном на борту. Нас сопровождает профессор Афинского университета Павлос Иоаннос, наш коллега по экспедиции, выпускник Ленинградского университета, сын греческого политэмигранта, долгое время живший и работавший в Союзе. Пересекаем Наваринскую бухту, держа курс на Сфактерию и отыскивая указанные нам в порту ориентиры.

Берега острова, протянувшегося на четыре километра, скалисты и отвесно обрываются в море. Остров изобилует памятными знаками. Большей частью это памятники погибшим во время освободительной войны 1821 — 1828 годов, в том числе обелиск на могиле Поля Бонапарта, племянника Наполеона, студента из Болоньи, ставшего кадетом-добровольцем на фрегате «Эллада» и погибшего в 1827 году. Наконец причаливаем к небольшой бетонной пристани. От нее наверх уходит мощенная камнем дорога, обсаженная высокими эвкалиптами. Вокруг ни души.

И вот открылась небольшая площадка. На ней стоит маленькая беленная известью церковь Вознесения. Построенная в эпоху турецкого владычества, она не похожа на обычные православные церкви. Турки не разрешали никаких декоративных элементов снаружи, и только небольшой крест над входом говорит о назначении строения. В истории церкви, называемой также Панагула, есть один трагический эпизод. В 1825 году греческие повстанцы, окруженные турками, взорвали вместе с собой пороховой склад, устроенный в церкви.

Вместо замка — веревочный конец, связывающий дверные створки. Внутри — все, что есть в любой православной церкви: алтарь с царскими вратами, иконы, стенные росписи, паникадила. Тут же короб с денежными пожертвованиями от тех, кому случается сюда забрести. И подумалось, что именно здесь, где каждый год 29 октября происходит богослужение, следовало бы установить памятную доску с именами погибших при Наварине русских моряков...

Неподалеку от церкви расположен обсаженный густой стеной кипарисов памятник. Солнце исчезает, как только входишь в их тень за невысокую ограду. Горизонтальная мраморная плита и вертикальная стела, завершающаяся символическим светильником. На плите надпись по-русски: «Памяти павших в Наваринском сражении 8/20 октября 1827 и погребенных поблизости. Поставлен в 1872 г. Начальником отряда СЕВ (свиты Его величества.— В.Л.) контр-адмиралом И.Бутаковым, командиром, офицерами и командою клипера «Жемчуг». На стеле, воздвигнутой в 1960 году,— якорь, герб СССР и надпись в честь русских моряков, героически погибших в Наваринском сражении.

Поражает конец надписи: «От советского посольства». Трудно поверить, что в 1960 году работники посольства на свои средства купили мраморный монолит, заказали скульптору эскиз стелы и оплатили ее изготовление, доставку и установку. А тогда при чем тут «от советского посольства»?

Мы положили цветы, укрепили вымпел «Витязя», постояли в молчании на этом памятном месте. Подумалось с горечью, что всю нашу историю мы кого-то освобождали, расплачиваясь за это русскими жизнями, не сумев освободить лишь самих себя...

Возвращаясь на судно, мы специально прошли вдоль острова в надежде отыскать следы пребывания соотечественников, отмеченные в путеводителе как «Русские надписи». «Это — имена русских матросов, время от времени посещавших Пилос, чтобы почтить память русских, погибших в Наваринском сражении»,— сказано в путеводителе. Вполне понятно, что после такого пояснения мы ожидали увидеть традиционное «Здесь были...». Но нет, неподалеку от пристани на высоте человеческого роста, видна всего одна надпись, сделанная краской: «Черноморецъ». Эта же надпись, хуже сохранившаяся, повторена на гладкой отвесной скале. Было похоже, что это — название корабля, увековеченное таким образом его командой. (На острове Мадейра я увидел скалу, на которой сверху донизу написаны названия кораблей, заходивших в порт Фуншал.)

Предположение подтвердилось: в Центральном архиве ВМФ в Санкт-Петербурге я разыскал доказательства, что эти надписи — следы пребывания канонерской лодки Черноморского флота «Черноморец», заходившей в Пилос дважды: в декабре 1889 года, для осмотра состояния памятника, и в апреле 1890-го для его ремонта.

Итак, русские для памятника соотечественникам выбрали остров Сфактерия, где есть православная церковь. Французы установили памятник на вершине острова Пилос, откуда он хорошо виден всем судам, входящим в бухту Наварин. Памятник третьим участникам соединенной эскадры — англичанам — также установлен на острове. Точнее — на островке длиной всего около двухсот метров с милым названием Черепашка, по-русски, и Хелонаки — по-гречески. Мы причалили на нашем катере к этому островку, лежащему в северной части бухты и впрямь похожему на выступающий из воды панцирь черепахи. На площадке, заросшей голубыми шарообразными цветами дикого лука, рядом с сосновой рощей стоит приваленный к большому дикому камню беломраморный памятник. На бронзовой пластине, позеленевшей от времени, надпись : «Британским офицерам и матросам, павшим при Наварине 20 октября 1827 года. Благодарная Греция». И ниже — названия 12 кораблей английской эскадры адмирала Кодрингтона.

Редко кто посещает эти три наваринских памятника — до островов добраться непросто и уж, во всяком случае, недешево, если нанять лодку в Пилосе. Но зато четвертый памятник, связанный с Наварином, находится в самом центре города на площади того же названия. Это памятник трем адмиралам, он стоит в окружении старинных якорей и бронзовых корабельных пушек. На каждой из грех граней беломраморного обелиска — барельеф английского, французского и русского адмирала. Надписи предельно кратки: Кодрингтон, Дериньи, Гейден. И под каждой «Благодарная Греция. 1827 — 1927».

Последний — контр-адмирал Логин Петрович Гейден (1772-1850), голландец по происхождению, командовавший эскадрой кораблей Балтийского флота, направленной в Ионическое море. В Наваринском сражении участвовало восемь русских кораблей: линейные корабли «Азов», «Гангут», «Иезекииль», «Александр Невский»; фрегаты: «Проворный», «Константин», «Елена», «Кастор»; девятый корабль эскадры — корвет «Гремящий» — был отряжен для крейсирования при входе в бухту.

Место, где установлен памятник,— небольшая площадь на главном городском бульваре, начинающемся неподалеку от набережной. Достопримечательность бульвара — столетний платан, имеющий даже свое имя: «Платан Ликудиса» — в честь майора, посадившего дерево и ухаживавшего за ним. Воистину человек, посадивший дерево, не зря жил на свете! И днем, и особенно вечером, вплоть до глубокой ночи под платаном много народа. Здесь стоят столики ресторана, находящегося неподалеку. Теплым летним вечером в ветвях платана, заботливо укрепленных тросами, загораются лампочки. Подсвечивается и памятник трем адмиралам, освещаются витрины, загораются вывески. Такое впечатление, что здесь собрался весь город. Здесь же играют дети, катаются на велосипедах вокруг мраморных адмиралов, весело едят мороженое, пока их родители спокойно сидят за столиками. И даже подростки, модно одетые и стриженные «под панков», собравшись группами, спокойно разговаривают между собой, не мешая окружающим. Сидишь за столиком с чашкой «греческого» кофе, принесенного симпатичным молодым официантом Василием, смотришь на все окружающее и боишься лишь того, что сейчас проснешься...

Мы покидали гостеприимный Пилос июльским вечером. Тепло вспоминали прием, устроенный экипажу «Витязя» мэром Иоанносом Вреттакосом, организованную для нас поездку в древнюю Олимпию, встречи с жителями Пилоса на борту нашего судна Нам оставалась работа на последнем полигоне, после чего нас ждал Пирей — «корабельщик старых Афин», как когда-то его назвал Гумилев. Там мы должны были попрощаться с греческими участниками экспедиции и следовать на Родину, в порт приписки «Витязя» — Новороссийск.

А пока на ярко освещенной набережной Пилоса стоят люди, машут нам руками, мы отвечаем им, с грустью глядя на место, такое далекое от России и в то же время столь близкое ей памятью Наваринского сражения. «Сражение хотя и продолжалось около четырех часов, с величайшим упорством со стороны турок, докладывал адмирал Гейден императору Николаю I, но при всем том кончилось совершенным истреблением всех... неприятельских кораблей, фрегатов, корветов и проч., потоплением и, большею частию, сожжением и, наконец, взрывом на воздух»... Наваринский дым с пламенем. Русская воинская доблесть. Достояние нашей истории.

P.S. Совсем недавно на средства Морского историко-культурного общества «Петрофлот» была изготовлена памятная доска с найденными в Центральном государственном архиве ВМФ именами русских моряков, погибших в Наваринском сражении. 24 октября 1992 года она была освящена в церкви Казанской Божьей Матери в Коломенском и передана посольству Греции для установки в Пилосе.