Голос лесного волка

Волчица жила в лесу. В настоящем дремучем лесу, которого многие столетия не касался топор человека. Под огромными осинами, березами, елями дотлевали рухнувшие от старости либо поваленные ураганным ветром деревья, и тут же, тянулись веточки к тех, что народились недавно.

Волчица жила в клетке, вольере. Она была достаточно большой.

 

 

Внутри вольеры имелся домик — нора. И в окружении леса даже за металлическими прутьями волчица, очевидно, чувствовала себя спокойно. Но какой волк, подумалось мне, останется в клетке, если увидит в ней открытую дверь...

В Федоровское, деревушку, затерявшуюся в лесах Тверской области, я попал в начале зимы. Здесь разместилась главная усадьба Центральнолесного заповедника. Деревянные домики усадьбы стояли чуть в стороне от деревни, тесно прижавшись к охраняемому лесу. Я приехал в эти места, чтобы повидаться с Валентином Сергеевичем Пажетновым, известным специалистом по бурому медведю. О его работах по выращиванию осиротевших медвежат для возвращения их в дальнейшем в природу уже писал наш журнал. Но медвежий защитник пропадал где-то в Москве по неотложным делам, домой собирался не скоро, и я увязался за егерями заповедника, отправился с ними на осмотр владений в охранной зоне.

Снег укрыл землю, принарядил ели в оголенных березняках, но мороз по-настоящему еще не ударил, и в болотах предательски чернела вода. Отмахав километров пятнадцать по пустынным лесовозным дорогам, обойдя несколько брошенных изб и небольшую деревеньку, мы наткнулись на недавний медвежий след — мишке тоже, вероятно, не хотелось вязнуть в болотной жиже. Не теряя его следа, мы прошли по дороге еще пару километров, пока не оказались на тропе, сбитой из досок. Она помогла нам, не замочив ног, пересечь болото, подойти к неширокой речке, петляющей по кромке леса. Через нее был перекинут ажурный мосток, а далее на берегу красовалась аккуратненькая избушка — кордон Барсучиха, где егери намеревались провести несколько дней. Здесь я впервые и услышал о волчице, живущей в заповеднике.

За годы путешествия по стране мне не раз приходилось жить на кордонах. Избы здесь чаще всего сооружались без особых затей: лишь бы крыша была, печь хорошо горела да нары имелись для спанья. Тут уж не до чистоты и удобств. На кордоне Барсучиха, в отличие от всех виденных мной ранее, было все иначе. В светлой избушке — порядок и чистота, на улице обеденные столы, кухня с газовой плитой, рядом дровяник с поленьями березовых дров и еще — просторная банька с душем.

Когда-то, в давние времена, леса Тверской губернии были избранными местами охоты для столичной знати. За немалые деньги сюда доставляли фабрикантов, купцов, известных писателей и князей поохотиться на медведя в зимней берлоге. Либо осенью, на овсах, когда медведи отъедаются перед берлогой. Листая старинные охотничьи журналы тех времен, я наткнулся и на такие размышления, что вот-де в будущем пролягут по лесам железные дороги, масса простых охотников смогут приезжать сюда, и крупный зверь пропадет, его совсем истребят. Однако так не случилось.

В наше время в северо-восточной части Валдайской возвышенности был создан Центральнолесной заповедник. Из небольших лесных деревушек люди поразъехались в большие города, и в результате теперь, как и в старину, здесь бродят по лесам лоси, кабаны и бурые медведи. А как только наша жизнь повернулась, возвратились из прошлого и платные охоты.

На кордоне Барсучиха уже побывало несколько иностранных гостей, которые теперь приезжают в Россию, чтобы поохотиться на тетеревов и глухарей. Охота, уверяли егери, регламентирована, вреда популяции не наносит, а им, работникам заповедника, помогает выживать в нелегких нынешних условиях.

А еще, припомнили егери, приезжают к ним туристы экологи из Международного фонда покровительства животным. Трофеи им не нужны, лишь бы посмотреть на зверя. Осенью приезжали шотландцы. Ходили на поля, засеянные овсом. Все им было интересно. Надеялись посмотреть, как кормятся медведи на овсах, но увидели стадо кабанов и тем остались довольны. Радовались встрече с совой, пролетевшему неподалеку большому ястребу-тетеревятнику, но самое большое впечатление, как признавались потом, произвел на них вой волчьей семьи, услышанный как-то под вечер.

В Шотландии нет волков. Последний волк, как писал в своей монографии Л.П.Сабанеев, известный охотовед прошлого столетия, был уничтожен в 1680 году. Сабанеев ставил Шотландию, как, впрочем, и остальные страны Европы, в пример, призывая всеми способами изводить в России «волчью напасть». Волки, доказывал в своих трудах Сабанеев, быстро наращивают численность в тяжелые для страны времена в период войн, разрухи, различных реформ, причиняя огромный вред хозяйству. Следует признать, что предсказания его не раз за прошедшее столетие подтверждались. Однако волк по-прежнему в России живет, и даже были времена, когда возникали кампании в его защиту. Да, было такое. Теперь говорят, что ошибались. Но в мире все равно остается немало людей, которые не хотели бы желать исчезновения этого умного и хитрого зверя.

Раскатистый тенор вожака, заливистые подвывания волчицы и нежные, как звон колокольчика, взлаивания волчат, доносившееся из сумеречного леса, шотландцы слушали полураскрыв рты, как нечто удивительное, вроде голоса из глубин веков.

— А нельзя ли на волка посмотреть? — с наивностью интересовались они.
— Приезжайте на следующий год, — отвечал Володя Бологов, научный сотрудник заповедника, — постараемся вам показать волка. — Сказал так, чтобы не портить отношений с шотландцами, все-таки их приезды давали заповеднику доход.

Но так уж получилось, рассказали мне егери, что живет теперь у Володи Бологова волчица, и он гуляет с ней по лесу, как с собакой.

Я не шотландец. Не раз приходилось мне бывать в отдаленных и безлюдных местах, где волки чувствовали себя хозяевами. Доводилось видеть окровавленные останки волчьих трапез, ходить по их свежим следам, встречаться в результате с медведями, росомахами, но увидеть с близкого расстояния волка не удавалось никогда. А так хотелось выследить его и сделать фотографический портрет. И вдруг, совсем неподалеку от Москвы, мне представлялась такая возможность.

Ранним утром я распрощался с егерями и вышел по деревянным мосткам на заснеженную дорогу, где еще виднелись медвежьи следы, и в одиночестве зашагал обратно в Федоровское.

Проходя мимо деревушки, которую я вначале счел заброшенной, увидел двух мужичков и запряженную в сани лошадь, и именно в эту минуту дал о себе знать волк: протяжно, тоскливо завыл в лесной чащобе. Мужички насторожились, и я видел, как один из них погрозил в сторону леса кулаком.

Способность зверей подавать звуковые сигналы, с их помощью общаться между собой, что необходимо для стайного образа жизни, говорит о них, как о существах высокоорганизованных, имеющих свой язык. А с другой стороны, эта их особенность для большинства охотников остается непонятным откровением, ибо тем самым волки выдают себя.

Волки могут молчать. Молчат месяца два, с весны до середины лета, пока в логове находятся беспомощные волчата и похудевшая мать выкармливает их молоком. Но по мере того, как молодняк подрастает, взрослые, возвращаясь к логову, начинают подавать звуковые сигналы.

В эту пору опытному охотнику не составляет труда, приложив к губам стекло от трехлинейной керосиновой лампы, провабить — провыть, подражая голосу самца или волчицы. И осторожные звери, за долгие годы преследований научившиеся избегать встречи с человеком, тут чаще всего ошибаются и отвечают на провокационный вызов всей семьей.

По голосам определяют, сколько в выводке волчат, а подвабливая с разных сторон, запеленговывают местонахождение зверей. И, собравшись миром, устраивают облаву.

Взрослым, матерым зверям удается обычно уйти, а молодняк при таких облавах обречен. До сих пор сохранилось правило: за каждого волчонка вознаграждение выплачивается, как и за взрослого зверя. И с давних пор в деревнях находятся специалисты, занимающиеся поиском логова и уничтожением волчат. Об одной такой успешной охоте и прослышал однажды Володя Бологов. Шесть волчат были приговорены, но одного из этой шестерки Володе удалось спасти.

— Я еще и сам не знаю, что из этого получится, — объяснил он мне, когда я разыскал его в Федоровском, — пока я доволен тем, что сохранил Айке (так назвал он волчицу) жизнь.

На следующее утро Бологов зашел за мной. Одет он был в куртку из шинельного сукна, в которых обычно охотники ходят по лесу и которую запечатлела память волчицы. Я взял фотоаппарат, и мы отправились через весь поселок к лесу. У дома Пажетнова Володя прихватил кусок мороженого лошадиного мяса, который ему удалось раздобыть на какой-то недалекой ферме. С этим подарком мы вскоре подошли к вольере, довольно внушительных размеров.

Ее соорудил, как оказалось, Валентин Сергеевич Пажетнов для медвежат Машки и Яшки, о судьбе которых он рассказал в книжке «Мои друзья медведи». Выяснилось, что Пажетнов выращивает медвежат теперь в другом месте, в Бубенцах, а вольера пригодилась для нового начинания. И, думается, без примера медвежатника Пажетнова здесь не обошлось.

Издали, остановившись, я наблюдаю, как Владимир открывает дверцу и волчица серым клубком летит на снег. Она отбегает от вольеры, прыгает, возвращается, приседает, прыгает на хозяина и вновь отбегает. Ничто не мешает ей в несколько прыжков умчаться и скрыться в лесу за завалами и стволами деревьев. Ведь волчица же, плоть от плоти и племени вольнолюбивых. Но, очевидно, преданность и благодарность за спасение имеется и у этих зверей. А может быть, любовь к своему хозяину, может здесь что-то еще...

Внешне волчица похожа на овчарку: острый нос, уши торчком, серая, с рыжеватыми подпалинами шерсть, но — и только. Хвост постоянно опущен, поджат. Не по-собачьи приседая, эластично изгибаясь в спине, ко всему принюхиваясь, присматриваясь, волчица вся в движении. Ни на мгновение не останавливается. Вот она, подобострастно глядя снизу в глаза Володи, подпрыгивает, как будто хочет укусить за рукав и тут же отскакивает, убегает, возвращается и кружит возле меня. Подбегает, обнюхивает и стремглав убегает. Снует меж заснеженных стволов, для нее нет препятствий, с легкостью все преодолевает, и кажется мне каким-то неземным существом.

С час мы гуляли по лесу, а потом вышли для фотосъемки на широкую просеку, где посветлее. Айка насторожилась и, замерев, с подозрением долго всматривалась в сторону поселка, откуда изредка доносилась брехня собак. Но потом успокоилась, принялась снова наскакивать на Володю, как бы предлагая ему поиграть, а сама меж тем не настойчиво, но все же уводила его поближе к лесу.

Время летело незаметно, я отснял и вторую пленку, не будучи, однако, уверенным, что сделал хороший кадр. Ни одного мгновения не сидела волчица на месте. Володя решил, что пора расходиться по домам. Айка без всякого принуждения влетела в вольеру, никак не прореагировав на захлопнувшуюся дверцу.

За это время, припоминал я потом, волчица не произнесла ни звука. А у меня осталось такое чувство, будто на каком-то подсознательном уровне у нас с нею постоянно был контакт. Временами, казалось, мы даже общались с ней. Во всяком случае, и волчица, и я знали, что не можем друг для друга представлять какой-либо опасности.

Уезжал я довольный: наконец-то осуществилась моя давняя мечта. Я посмотрел на волка. Володя собирался продолжить эксперимент, надеясь выяснить для себя в поведении волков доселе что-то неизвестное. Хотя и представлял, что его опыт не может принести те же плоды, что работы Пажетнова. Тот, выращивая медвежат, выпускал их затем в леса. Волка не выпустишь. Их и без того в лесах немало, и пока они по-прежнему приносят довольно-таки ощутимый вред.

Сделанные мной фотографии Володя разослал друзьям-зоологам из Фонда покровительства животных и получил восхищенные отзывы. Европейцы не скрывали, что завидуют ему, нет у них возможности наблюдать в лесу за волком. Позже мне удалось узнать, что группы экологов из Шотландии дважды приезжали в Федоровское. Очевидно, понравилось слушать голоса волков в предвечерней мгле. А ученые из Германии записывали песни волков на магнитофон из нескольких семей и пытались разобраться в их значении.

С Айкой у Володи случилась неудача. Повзрослев, волчица стала утрачивать с человеком контакт. Пробудилась звериная ярость. Во время прогулок она стала уничтожать все живое на своем пути. Пришлось, как он сообщил, с ней расстаться. Но на следующий год он собирается взять двух волчат. Из Голландии просятся приехать в заповедник волонтеры, молодые зоологи из Фонда покровительства животным. Они хотят понаблюдать за волками. Что ж, как ни плохи звери волки, но выходит так, что в это нелегкое время они помогают сотрудникам заповедника работать и сохранять уникальную природу.