Терракотовое золото Марокко

Итак, наш путь лежал в самое «разнообразное» государство Северной Африки, где на сравнительно небольшой территории соседствуют высокогорные луга, густые леса, бескрайние степи и пустынные оазисы. Последние мы и выбрали целью поездки. Но, чтобы их достичь, пришлось запастись терпением и пересечь всю страну с запада на восток, от моря — до песков. На джипах…

Пять лет назад наша группа, поставив перед собой похожую задачу, уже путешествовала здесь. Тогда наш путь пролегал через Западную Сахару (зону территориальных претензий Марокко и Мавритании).

 

 

Теперь было решено повысить наш уровень адреналина за счет преодоления самого высокого хребта Атласских гор, а политически проблемный регион обойти стороной, тем более что в команде помимо бывалых путешественников появились новички. Если прежде она состояла из деловых людей, то на сей раз в нее вошли представители самых разных профессий: эстраду представляли Дмитрий Маликов и Валерий Сюткин, телевидение — Игорь Угольников, архитектуру — Сергей Истомин, а медицину — доктор Яков Бранд. Принимая их в свой состав, мы, конечно, шли на некоторый риск: «старики»-то уже давно знают, «что почем», а Дима Маликов, например, появился в «Шереметьево» с красивым гастрольным чемоданом, собранным не иначе как заботливой женой: потом он с невероятным трудом запихивал его в машину, чем очень повеселил остальных. Впрочем, к чести новобранцев заметим, все они проявили себя «на отлично». Тот же Дима оказался непревзойденным водителем — я даже ни разу не сменил его за всю дорогу.

Как не утонуть по кузов

Стартовали ранним весенним утром из Касабланки, экономической столицы страны, в сопровождении гидов из компании Horizon Travel. Им предстояло не только показать нам главные достопримечательности, но и не дать «потеряться» в необжитых местах, где без сопровождения может заблудиться не только приезжий, но и коренной марокканец.

Не успели мы выехать из города, как захватывающие виды открылись перед нами. Чуть дальше, в горах, как и «полагается», к радости от окружающих красот прибавлялись острые ощущения: на резких поворотах, узких дорогах, над глубокими ущельями, разверзающимися чуть ли не прямо «под колесами». Правда, острота ощущений была относительной: каждый понимал, что заасфальтированные в лучших европейских традициях дороги позволяют контролировать ситуацию. Современное Марокко вообще разрушает стереотипные представления об арабской жизни как о царстве восточного беспорядка и неустроенности — в этом нам еще не раз предстояло убедиться.

С другой стороны, естественная «дикость», конечно, никуда не исчезает: за обилие озер, лесов и лугов Средний Атлас иногда даже называют «африканской Швейцарией». Здесь можно лазать по крутым склонам, зимой кататься на горных лыжах и просто отдыхать — например, любуясь водопадом Узуд, возле которого мы остановились на первую ночевку. Ниагаре или Игуасу он уступает лишь размером и объемом потока. Поверьте, зрелище это очень живописное и к тому же, в отличие от «грандов» водопадного мира, не обремененное толпами посетителей. Впрочем, все необходимое для неторопливого созерцания мощных (110-метровых) каскадов здесь имеется: удобный спуск, смотровые площадки.

Однако еще более сильным впечатлением от горной дороги в нашей памяти осталась картина на спуске: кругом — снежные вершины (высшей точкой Северной Африки является Джебель Тубкаль — 4 165 метров), а впереди уже виднеются выжженные солнцем пески.

Спустившись с гор, в Сахару попадаешь не сразу. Она подступает плавно: сперва оказываешься в степной зоне, затем минуешь покрытые щебнем поля (здесь, если не жалко шин, можно, наверное, «срезать» большой кусок трассы — гнать напрямую). И, наконец, «вливаешься» в море песков, чего, кстати, категорически не рекомендуется делать, предварительно не потренировавшись и не пройдя инструктаж. Иначе наверняка придется выкапывать автомобиль из песка — и не раз.

Весь секрет, который раскрыли нам инструкторы, состоял в том, чтобы найти единственно «правильную» скорость при «штурме» барханов. Поедешь слишком медленно — «утонешь» по кузов, переусердствуешь с разгоном — запросто перевернешься на спуске. Из двух возможных происшествий предпочтительнее, конечно, первое, и именно на него, на крайний случай, настраивают своих подопечных специалисты. В конце концов, известно, что в песке часто увязают машины самих гидов: это и успокаивает, и лишний раз доказывает, что с пустыней шутки плохи.

Верблюды грузовые и верблюды пассажирские

Путешествовать по пустыне в XXI веке можно тремя основными способами: на автомобилях, квадроциклах и верблюдах. Мы опробовали все, но особенно запомнился — последний. Кстати, боюсь, что не только нам — какими бы выносливыми ни считались эти животные, везти команду им было нелегко. Валера Сюткин до сих пор утверждает: «Никогда не забуду глаза того верблюда, на которого взобрался наш замечательный доктор Бранд! В его взгляде сквозила невыразимая скорбь. Ведь он был не грузовой, а самый обыкновенный верблюд…» Это шутка, конечно. Все «корабли пустыни» в некотором роде «грузовые», а не пассажирские: в дальних походах современные кочевники, как и их далекие предки, обычно везут на спинах животных поклажу, следуя рядом пешком.

Единственное, пожалуй, отличие таких караванов от тех, что бороздили Сахару тысячу лет назад, заключается в способе утолять жажду. Наши современники предпочитают зеленый чай воде, к которой, однако, по традиции относятся трепетно. Когда все тот же доктор Бранд невзначай потянулся однажды к подвешенной у седла бутылочке, проводник его порывисто остановил. «Но ведь моя вода!» — попробовал запротестовать «несознательный» европеец, но бербер остался непреклонен: нечего тратить драгоценную влагу зря, без крайней необходимости. И это при том, что мы отъехали от отеля на расстояние всего лишь часового пути и вскоре собирались вернуться.

«Освоив» верблюдов, мы спешились и взобрались на бархан, чтобы оттуда наблюдать закат в пустыне. Люди, никогда не бывавшие в этих песках, представляют пустыню как нечто одноцветное и однообразное, а барханы — как покатые холмики. Свидетельствую: они ошибаются. На самом деле последние достигают в высоту нескольких десятков метров. Пребывая на гребне бархана, можно часами следить за игрой теней и оттенков песка: разнообразие форм и цветов тут не беднее, чем в океанских волнах. Не случайно у песков с водой столько общих метафор.

Кстати, об ассоциациях, привычно возникающих при слове «пустыня». Отправляясь в пески, я обычно заранее «настроен» на миражи и уже давно не поражаюсь им (лишь однажды в Австралии оптическая иллюзия застала меня врасплох: я был вполне готов к ненастоящим озерам или пальмам, но над ними кружили еще и ненастоящие птицы…). Но Марокко, как выяснилось, готовило нашей команде явление куда более загадочное: периодически среди барханов начинали вдруг сновать детские фигуры! Представьте себе: едете вы по выжженному солнцем пространству, где нет и не может быть человеческого жилья, и вдруг, откуда ни возьмись, бежит навстречу маленькая девочка! Удивительно, правда? А еще я заметил, что, если предварительно купить на автостоянке конфет, дети встречаются в два раза чаще. И как вы это объясните?..

Поэзия в песках

Настоящие, не миражные оазисы вырастают в пустыне столь же неожиданно, как и «фиктивные». На протяжении многих километров ничто не предвещает их появления: вот очередная песчаная гора, а за ней — пальмовый лес, и в его зарослях утопает отель с ледяным бассейном (есть в этом какой-то особый «пустынный шик»).

Вообще, надо сказать, что с тех пор, как я побывал в Марокко пять лет назад, инфраструктура в этих краях сильно изменилась. Там, где раньше стояла лишь одинокая глинобитная хибара с кухней, а ночевать приходилось в палатках, теперь встречаешь огромный комфортабельный отель. Но что приятно: для любителей экзотики остались и палатки...

Король Мухаммед VI, как и его отец Хасан II, продолжает активно вести свою страну в современный мир: даже в пустыне нам иногда удавалось пользоваться мобильной связью. Большая часть этой страны телефонизирована лучше, чем, скажем, средняя полоса России. В селениях построены спортивные площадки и школы, повсюду нам встречались дети с набитыми книжками рюкзаками (гиды рассказывали, что родителям, не отправляющим своих детей учиться, грозит огромный штраф, и даже для кочевников предусмотрены специальные передвижные школы). Наконец, здесь не встретишь, как где-нибудь в Конго, горы пластиковых бутылок на обочинах, и даже в пустыне проводники немедленно подбирают случайно оброненный туристом фантик.

Итак, цивилизация входит-таки в марокканскую жизнь, но тихо, не торопясь. Новые красивые гостиницы строятся в характерном национальном стиле или вообще надстраиваются над старыми зданиями, сохраняя «черты национальной архитектуры». Почти нигде не возникает ощущения туристического китча — даже там, где его, казалось бы, невозможно избежать: когда в бедуинской хижине нам накрыли роскошный стол, вся его западная сервировка каким-то образом органично вписалась в традиционный колорит. Именно в этой хижине, кстати, мы с удовольствием слушали гнауа — музыкантов-целителей, потомков чернокожих рабов, завезенных сюда из Экваториальной Африки еще в Средние века. Их завораживающая музыка основана на повторении и «бесконечном» развитии одного и того же куплета. Отчасти это напоминает ультрасовременные психоделические мотивы, отчасти — джаз (который, собственно, имеет аналогичные исторические корни). Предполагается, что слушатели должны постепенно впадать в транс от этих протяжных рулад, но подтвердить этого я не могу. Зато танцуется под них отлично.

Кстати, чтобы соблюсти олимпийский паритет в отношении музыкантов — членов нашей компании, мы еще в Москве договорились не брать с собой никаких музыкальных дисков, никому не демонстрировать и не навязывать своих предпочтений. В свою очередь, никто из звезд за все время путешествия не исполнил ни одного куплета из своего репертуара. Другое дело, иногда пытались напевать их песни мы, люди, далекие от эстрады, но, честно говоря, настоящих исполнителей это раздражало.

Правда, без творчества в нашей поездке не обошлось, причем главным «инструментом» приобщения к искусству служила рация. Помимо постоянных состязаний в остроумии иногда (обычно под вечер) в эфире звучали стихи. Строки Баратынского сменялись есенинскими, а также собственными сочинениями участников группы. Что поделаешь — красивый пейзаж вдохновляет. Впрочем, случалось нам петь и частушки.

Меня удивило, что в поездке люди, привыкшие в обычной жизни к роли лидеров, смогли так легко и бесконфликтно сплотиться — получилась настоящая команда. Лишь в одном эпизоде выпала возможность проявить свои индивидуальные качества, — когда дружная колонна «рассыпалась поавтомобильно», чтобы преодолеть 220километровый пустынный отрезок, лежащий на трассе знаменитого ралли «Париж—Дакар» (ныне «Барселона— Дакар»). С промежутком в 20 минут, без рации, а с одними только навигаторами системы GPS, экипажи «бросались в незримый бой», где каждому хотелось не просто не заблудиться, но и победить, приехать первым.

Марокканский «Голливуд»

Это была наша последняя встреча один на один с дикой Сахарой. Далее путь поворачивал назад, на север, через берберское селение Загора. Здесь пересекались древние торговые пути, да и по сей день отсюда уходят караваны в Тимбукту. Путь занимает 52 дня. Пешком. По пустыне. И что самое удивительное — даже без GPS! В этой географической точке голые барханы вновь сменяются цветущими садами. И бесплодная пустыня граничит с удивительно плодородными землями, где растет буквально все, что ни посадишь, и особенно — финиковые пальмы. В то время как для нас Марокко — страна исключительно апельсиновая (помните, как долго маленький ромбик на оранжевой кожуре служил для советского человека универсальным символом этой страны?), сами марокканцы гордятся прежде всего своими финиками. В общем, настоящий Эдем. И удивительно даже, что бедуины, зная о его существовании, предпочитают-таки оставаться на сопредельной иссушенной солнцем равнине. Впрочем, наш гид Ибрагим, некоторое время проведший в России, заметил в ответ на наше наивное недоумение: представляете, находятся и такие люди, которые предпочитают жить в Москве, где зимой температура –30°С…

Еще один фирменный стереотип разрушился для нас по приезде в город Варзазат. Оказывается, именно его, а вовсе не классическую Касабланку «отождествляют» в этой стране с миром кино, как, скажем, в Индии Мумбаи или Голливуд в США. Прославивший финансовую столицу Марокко фильм с Хамфри Богартом в главной роли был на самом деле отснят целиком в Лос-Анджелесе. А вот многие другие американские и европейские картины создавались и создаются в Северной Африке. Причина — все то же природное многообразие. Повернешь камеру в одну сторону — горные ущелья, в другую — выжженная пустыня, в третью — цветущий оазис, в четвертую — средневековая крепость — касба. Как и в Крыму, «сыгравшем» много пейзажных ролей в советском кино, марокканские земли успешно «гримировались» и под ковбойский Техас, и под Палестину («Страсти Христовы»), и даже под Китай. Стоит добавить к этому дешевую рабочую силу (население Варзазата состоит чуть ли не целиком из артистов массовки), предсказуемый климат (здесь почти всегда светит «бог операторов» — солнце) — и становится ясно, что мастера важнейшего из искусств обрели идеальную площадку. В Марокко работали такие режиссеры, как Хичкок, Бертолуччи и Скорсезе. Всего там было отснято около 500 фильмов, в том числе в Варзазате — «Клеопатра», «Гладиатор», «Астерикс и Обеликс»…

За красными стенами Марракеша

Чем дальше мы продвигаемся на запад, тем сильнее ощущается разрыв между традиционным укладом, сохранившимся на юго-востоке страны, и «сверхцивилизованным» побережьем. Особенно это заметно в третьей — после финансовой Касабланки и официального Рабата — культурной столице страны. Конечно, за терракотовыми стенами Марракеша (это слово по-берберски означает «прекрасный» или «красный», отсюда же, кстати, и название всего государства) скрывается и самая знаменитая в Марокко медина, и старинная площадь Джема-аль-Фна, где, как и века назад, крутят свои сальто акробаты, выступают заклинатели змей и пытаются вогнать публику в транс все те же гнауа. Однако нам город запомнился более всего разлитой повсюду атмосферой «сладкого безделья»: недаром он уже много лет притягивает знаменитостей, построивших себе здесь роскошные виллы, которые порой лишь угадываются за высокими непроницаемыми заборами.

Внутрь без приглашения, конечно, попасть трудно: частная жизнь — дело святое. Мы же с заезжим бомондом столкнулись в других «декорациях», еще в середине путешествия, увидев организованное корпорацией Hyatt своеобразное ретро-ралли. Навстречу нам двигалось около сотни роскошных кабриолетов 1960—1970-х годов: «Мерседесы», «Бентли», «Роллс-ройсы», «Феррари», словно съехавшие с выставочного стенда. Происходящее напоминало придворный обмен любезностями: мы, сидя в больших внедорожниках, галантно пропускали участников «парада», отдавая дань их изящным размерам и возрасту, а в ответ получали дружелюбные улыбки от разных знаменитостей, мелькавших за ветровыми стеклами.

Как и всегда весной, на пике сезона, Марракеш полон туристов, в основном из Испании и Франции, а также из Израиля (здесь живет много сефардов еще со времен изгнания их из Испании). Не испытывает недостатка в приезжих и все Марокко, что и неудивительно: эта уникальная страна на сегодняшний день являет собой редкий образец безопасного арабского мира: мусульманская монархия, в которой мирно уживаются разные народности и религии. Порой в поселках можно увидеть рядом и характерную магрибскую мечеть с единственным минаретом (тогда как в других арабских странах их обычно четыре или шесть), и христианский храм, и синагогу.

Нашей компании, состоящей из людей мирных и толерантных, эта страна очень подходит.

Александр Гафин