Сусанинская игрушка

В глубине костромских лесов, среди высоких холмов и топких полян спрятались селения Сусанино, Сергеево, Петровское. По дорогам и тропинкам, по которым хаживал когда-то Иван Сусанин, добрались мы до Петровского, где живет гончар Павел Алексеевич Иванов, мастер сусанинской игрушки, о которой еще несколько лет назад не знали даже специалисты народного творчества.

Павел Алексеевич пригласил нас в просторный свой дом, вынес из чулана корзину с игрушками и начал неторопливый разговор...

Да, промысел давний — и деды и прадеды тянули на гончарном круге горшки да кринки, лепили на досуге глиняные свистульки. В Петровском до пожара, случившегося в 1922 году, было тридцать два двора.

— Раньше мастеров много всяких было, — рассуждал Павел Алексеевич. — В былые времена, я как-то подсчитал на досуге, крестьянин волей-неволей должен был уметь построить и смастерить около пятисот разных строений и обиходных вещей — от избы и мельницы до ложки и игрушки.

Самому Павлу Алексеевичу учиться не довелось. Зато жизнь научила его понимать пластические свойства глины и создавать из нее глубокие художественные образы. После недавней смерти гончара и игрушечника Ивана Васильевича Зайчикова Павел Алексеевич остался единственным мастером, продолжающим традиции сусанинской глиняной игрушка.

Свистульки Иванова — фигурки людей и животных, покрытые глазурью зеленовато-болотного отлива, без каких-либо намеков на роспись. Прежде они не превышали по высоте 8—9 сантиметров, но в последнее время, когда работами Павла Алексеевича заинтересовались художественные салоны, он по просьбе искусствоведов стал лепить игрушки гораздо крупнее — до 14—17 сантиметров высотой. Такая «гигантомания» в некоторой степени оправдана тем, что в наше время игрушка народных мастеров уходит из мира детей в мир взрослых, превратившись в камерную скульптуру. И все-таки нельзя не признать, что с увеличением размеров свистульки немало потеряли в своей выразительности. Механическое увеличение масштабов повлекло за собой нарушение сложившегося образа. В течение многих столетий модулем при изготовлении глиняной игрушки служила именно кисть ребенка. Ребенок должен свободно держать свистульку в руке.

Круг сюжетов сусанинской игрушки невелик. Помимо фигурок куклы, коня и птицы, встречаются мужичок с гармошкой или балалайкой, собака, баран, олень, гусь, петух. Реже можно увидеть животных, которых трудно отнести к какому-либо зоологическому виду. Фантазия народных мастеров уводит их порой довольно далеко от реальности. Фигурки стоят на трех точках опоры — две передние ноги и хвост-свисток.

Конь немного напоминает своего шахматного собрата. Его по-лебединому выгнутая шея заканчивается тонкой головкой с длинными ушами и глубоким вырезом рта. Глаза намечены двумя проколами спицы, туловище, пара ног и хвост-свисток почти точь-в-точь такие же, лак у гуся или оленя. Только шея и голова конкретизируют родство фигурки с реальным прототипом. Палочкой-спицей на шее прочерчены по сырой еще глине полоски, изображающие гриву, а на туловище брошен орнамент, похожий на «елочку». Благодаря этому простейшему декору конь выглядит празднично-нарядным, поэтически-сказочным.

Сусанинская птичка вылеплена в той же условной манере. Поставьте, например, эту остроносую пичужку рядом с собачкой, закройте рукой их головы, и вы не отличите фигурки друг от друга...

Кукла Павла Алексеевича — предмет особого разговора. Стоит она уверенно, несколько важно, может быть, даже выглядит чопорной. Руки у нее либо подняты вверх, как на изображениях женщин в орнаментике северной вышивки, где женщина с воздетыми к солнцу руками-гребнями олицетворяла культ домашнего очага, либо вылеплены «кренделями», «руки в боки». Голова украшена очень высоким кокошником. С шеи на грудь спускается большое ожерелье. Стан охвачен тонким пояском, испещренным вертикальными вмятинами. Подол платья украшен «елочками», разделенными вертикальными царапинками. Лицо как гротескная маска. Однако мастер вряд ли стремился к гротеску. Довольно длинный тонкий нос не так уж и далек от характерного костромского типа носов. А намеченные маленькими ямками-дырочками глаза совсем не отличаются от глаз сусанинской глиняной лошадки или птички, где не может быть и речи о гротеске. Голова куклы увенчана крутым завитком, изображающим свернутую в пышный пучок косу...

Сегодня свистульки Павла Алексеевича — непременные участницы всех более или менее крупных выставок изобразительного фольклора. Но — увы! — искусство костромских гончаров, лишь недавно открывшееся людям, может уйти безвозвратно, не продолжив себя. А ведь мы знаем, как возрождали филимоновскую, каргопольскую или дымковскую игрушку, чтобы не потерять ни одной ниточки в пестром ковре традиционного народного искусства