Шэрон Стоун: «Я – необыкновенна!»

48-летняя Шэрон Стоун, ставшая лицом Dior, никогда еще не была настолько красивой. Нет, дело вовсе не в каких-либо радикальных мерах по омоложению, предпринятых актрисой (напротив, она – известная противница пластической хирургии, которая, впрочем, ей и не нужна). Просто именно сейчас в ее жизни воцарилась долгожданная и заслуженная гармония, которая и делает женщину столь неотразимой. Сегодня Шэрон не имеет ничего общего с неадекватной и психически неуравновешенной Кэтрин Трэмелл – мифической героиней «Основного инстинкта-2», который на днях вышел на экраны, а совсем скоро появится и в российском прокате. Шэрон Стоун уже давно не нуждается в параллелях со своими героинями: она превратилась в символ поколения.

«Иметь влагалище и открыто говорить то, что ты о нем думаешь – это просто гремучая смесь», - именно так, слово в слово, высказалась о своем образе ставшая необыкновенно знаменитой эффектная блондинка Шэрон Стоун в интервью французской газете «Le Figaro» в 1992 году. Именно тогда, в 34 года, актриса стала сенсацией Каннского Фестиваля. Ее триумф стал достойной наградой за долгие годы не совсем интересной работы в качестве стереотипной и легкозаменяемой блондинки во второсортных фильмах. Однако культовая картина «Основной инстинкт» сыграла с Шэрон злую шутку: она стала пленницей своей нашумевшей роли, и режиссеры просто не хотели видеть ее в иных амплуа. Дюжина малоизвестных фильмов, тяжелый развод с мужем и страшная болезнь, от которой актриса чуть не умерла, - все это в прошлом. Теперь Стоун вышла на новый этап своей карьеры, демонстрируя целеустремленность, гармонию и внутреннюю красоту. О кино, своей работе с Dior, а также о том, что значит считаться долгие годы секс-символом Голливуда, актриса вновь поведала в интервью «Le Figaro».

Le Figaro: Съемки в «Основном инстинкте-2» были приятным опытом?
Шэрон Стоун: Скорее, впечатляющим и интригующим.
Le Figaro: Оригинал этой картины сделал Вас звездой. Однако роль Кэтрин изначально предназначалась не Вам...
Шэрон Стоун: Многие актрисы, гораздо более известные, чем я, отказались играть эту героиню. Я же ходила на пробы целых пять с половиной месяцев. Пол (Верховен, режиссер картины) говорил, что не может никого уговорить на эту роль и что я подхожу для нее просто идеально. А Майкл (Дуглас) даже не хотел пробоваться со мной. Для него я была второсортной бездарью. Но, в конце концов, он согласился. И вот в означенный день мы начали репетировать общие сцены. Это длилось часами, сутками. И неожиданно мы узнали, что началась война в Персидском заливе, и в один миг все, что мне казалось сложным и первостепенным до этого, отошло на второй план. Это событие, не имеющее прямого отношения к моей жизни, сделало меня более уязвимой, но свободной. Мне сказали, что во время первой недели съемок я должна быть готова работать буквально круглые сутки. И я, загримированная и одетая, по 16 часов в день торчала на съемочной площадке. Должны были снимать крупные планы Кэтрин и Майкла на берегу океана. Но я только ждала, а меня никто не снимал. В конце концов, я сорвалась и начала убеждать съемочную группу, чтобы они взяли на эту роль Мишель Пфайффер, ведь именно на нее изначально делалась ставка. Но когда, наконец, настало время моих сцен, я находилась в ступоре, я просто не могла произнести ни одной реплики. Спас положение только Пол, воззвав к моему таланту.
Le Figaro: И все это закончилось тем, что вас начали путать с вашей героиней...
Шэрон Стоун: ...С которой у меня нет ничего общего. Мне всегда это казалось странным. Ведь я – всего лишь актриса, сыгравшая эту роль.
Le Figaro: А что для вас означает быть лицом известной линии Dior Capture?
Шэрон Стоун: Это просто фантастика. Подумать только: Dior, мировой символ элегантности и шика, обратился именно ко мне для рекламы нового крема против морщин! Это могло бы быть мечтой любой женщины моего возраста. И это означает, что мое поколение все-таки признано, причем самым достойным образом. О том, что мы по-прежнему остаемся женщинами, мир не забывает. И я считаю, что позиция столь престижной марки по этому поводу просто гениальна. Ведь женщины моего возраста находятся в апогее своей красоты, своей зрелости, своей чувственности и, конечно же, на пике своей сексуальности.
Le Figaro: Замечаете ли Вы разницу между тем, как относятся к женщинам после сорока в Европе и Штатах?
Шэрон Стоун: Еще бы! Особенно со стороны мужчин...
Le Figaro: То есть?
Шэрон Стоун: В Европе мужчина уделяет женщине гораздо больше внимания, старается предугадывать каждое ее следующее действие. В целом они более предупредительны и галантны. Здесь же (в Америке), поверьте мне, уже больше года ко мне не прикасался ни один чужой мужчина. Никто не уделяет мне внимания, никто не пододвинет стул в ресторане...
Le Figaro: ?
Шэрон Стоун: Именно так. Большинству сегодняшних американцев явно недостает чувственности. Они воспитывались в иной среде, им попросту не разъяснили некоторых важных вещей. Их не научили вести себя с женщинами и, я даже скажу больше, не научили женщин любить. Кроме того, они панически боятся сокращения дистанции. Мне так непривычно все это. В Штатах, например, мужчины и женщины при встрече никогда не целуются в щеку. Да, это мелочи, но меня они поражают. Понятия ухаживаний, флирта и крепкой дружбы в Америке становятся табу. У вас, в Европе, женщина в сорок пять лет может легко выйти в свет, принимать знаки внимания со стороны мужчин. У нас же этой «старухе» остается лишь броситься под колеса машины...
Le Figaro: И такое положение вещей раздражает Вас?
Шэрон Стоун: Да нет, ведь в настоящее время я не пытаюсь во что бы то ни стало заполучить мужчину. Поскольку я считаю, что я – необыкновенная. И также я уверена, что мои дети – исключительны. Я никогда не стану встречаться с тем, кто не воспринимает нас именно таким образом и кто сам не являет собой нечто незаурядное.
Le Figaro: Влияет ли эта позиция на стиль воспитания ваших сыновей, пятилетнего Роана и годовалого Лэарда, особенно после вашего развода?
Шэрон Стоун: Я их целую, обнимаю, беру на руки и говорю о том, как люблю их, так часто, как могу. И я окружаю их людьми, которые несут такую же энергетику. Словом, я создала вокруг себя более европейскую атмосферу. Мой дом выдержан в средиземноморском стиле. Мой обслуживающий персонал – из Европы. Мои близкие друзья тоже. Порой я забываю, что живу в Лос-Анджелесе. 
Le Figaro: Вам не кажется, что Ваша откровенность по-прежнему способна шокировать окружающих?
Шэрон Стоун: Да, в моей стране боятся тех, кто демонстрирует смелость и способен на риск. Это еще одна причина, почему в Европе меня всегда лучше принимали, поддерживали и восхищались.
Le Figaro: А что вас раздражает в менталитете нынешнего Голливуда?
Шэрон Стоун: Последнее время меня больше всего расстраивает то, что в США можно увидеть все меньше и меньше зарубежных фильмов. Членство в жюри Каннского Фестиваля стало для меня настоящим откровением. Я считаю, что современное американское кино стало однородным, бесцветным и безвкусным. Особенно когда видишь, какие удивительные вещи создаются в других странах.
Le Figaro: А Вы знаете, почему стали звездой?
Шэрон Стоун: Я не могу подобрать какого-то рационально-логического объяснения. Наверное, я просто перестала сопротивляться. Долгое время я старалась идти... наперекор самой себе. Но, в конце концов, я приняла свою судьбу, и все встало на свои места.