Генрих II Французский. Внутренняя политика

В своей собственной сфере влияния Генрих II с самого начала продолжал религиозную политику своего отца и бескомпромиссно преследовал протестантов. Уже в октябре 1547 г., то есть несколько месяцев спустя после вступления на трон, специальной палате Парижского парламента было поручено преследование протестантов. Вскоре за большое число вынесенных смертных приговоров ее стали называть «Огненной палатой». Ряд предписаний уточнял подлежащие преследованию составы преступления и соответствующие меры. Таков был изданный в Шатобриане около 1551 г.

 

 

эдикт, который призывал всех подданных короля доносить на приверженцев реформаторской религии, грозил огромными штрафами за поддержку протестантов и запрещал любой контакт с Женевой, центром Реформации кальвинистского толка и прибежищем все возраставшего количества французских эмигрантов. Пока продолжалась война, проведение в жизнь королевской прерогативы было сопряжено с большими трудностями; напротив, учение Кальвина находило все больше сторонников в окружении короля, а также в среде высшего чиновничества и даже высшего духовенства. После окончания войны Генрих со всей решимостью выступил против такого развития событий. Дело дошло до знаменательной сцены, когда он в начале июня 1559 г. присутствовал на совместном заседании палат Парижского парламента, так называемого Меркуриала. Ряд представителей этой палаты, невзирая на последствия, признались в своей симпатии к делу Реформации, потребовали улаживания религиозных распрей на свободном и общем Соборе и открыто критиковали королевскую религиозную политику. Двое из них, Анн де Бур и Луи дю Фар, по приказанию разгневанного короля, несмотря на традиционную неприкосновенность, были арестованы на месте, некоторые другие — позже, и обвинены в ереси.
Усиление реформистского движения, которое ярко проявилось в этом событии, было важной, но не единственной причиной отказа от амбициозной внешней политики. Несмотря на значительное и устойчивое экономическое процветание в период правления Генриха II, во Франции из-за растущих военных расходов все больше и больше увеличивалась государственная задолженность, которую вряд ли можно было ликвидировать. Доходы от королевских доменов, а также от традиционных поземельных налогов «тальи», «табели» и «эд», как и от новых, таких как введенный в 1549 г. «тальон», скоро стали далеко не достаточными, чтобы покрыть расходы короны.
Средство, к которому Генрих прибег для покрытия своих финансовых нужд энергичнее, чем все его предшественники, была рента, то есть продажа доходов от определенных привилегий, которые в течение установленного времени служили процентами за уступку подлежащей возврату суммы.
Но еще важнее были большие займы, которые Генрих брал у банкиров города Лиона. Практика финансового займа таила много опасностей: так как в общем он брался при необходимости от случая к случаю, нужные деньги не всегда своевременно находились в распоряжении, при скоплении многих займов долговая ситуация становилась запутанной, и из-за увеличения процентов возврат денег оказывался под угрозой. Именно этот механизм уже привел Испанию к большим трудностям. Генрих решил справиться с ним с помощью финансово-политической меры. С 1555 г. король и соответствующие банкиры создали как бы банковский консорциум, «большую лионскую партию», которая выступала как общий кредитор для всех контрактных займов. При 16% в год договорились о возврате суммы в 5% от общего долга, приуроченного к проводившейся четыре раза в год Лионской ярмарке. Этот способ гарантировал регулярную и обозримую выплату процентов, а также постоянное погашение общего долга, однако он мог действовать только до тех пор, пока не производилось причисление новых долгов или, по крайней мере, они не превышали определенных границ. Возникшая из-за войны финансовая необходимость слишком быстро привела в беспорядок эту отнюдь не глупую систему «большой партии» и способствовала тому, что до конца правления Генриха II долги выросли до фантастической суммы в 43 миллиона ливров, почти в три раза превышая годовой государственный доход. Средством для увеличения доходов короны была также продажа королевских должностей, которую Генрих широко практиковал; многие перемены в административной структуре королевства, осуществленные в его эпоху, были вызваны финансовыми нуждами. Поиск денег был причиной создания парламента в Ренне в 1552 г., равно как и введение в том же году семестровой системы для финансовых судов, а вскоре после этого и для парламентов. Отныне там должность занималась два раза, и каждый из ее обладателей исполнял свои функции шесть месяцев. Иногда такие прибыльные административные преобразования были вполне разумными по существу: когда в 1551 г. вместе с «гражданскими и уголовными судами» была создана средняя судебная инстанция, это привело к значительной разгрузке парламентов, наводненных обращениями низших судебных инстанций.
Вообще давление внешних обстоятельств в эпоху Генриха II вызвало ускоренное изменение французских учреждений, и даже если есть основания предполагать, что многие меры были подготовлены еще при Франциске I, тем не менее это создало базу для формирования современного государства. Так, в 1547 г. были назначены четыре государственных секретаря, они должны были заниматься подготовительной обработкой решений внутренних и внешних дел. В этой связи находится также дробление королевской финансовой администрации и назначение «первого советника» в Совете, предвосхитившего «главного министра» следующего столетия. После соляного бунта в 1548 г., который разразился во время поездки Генриха в Пьемонт, было учреждено регентство, состоявшее из Екатерины Медичи, Совета и многочисленных «генерал-лейтенантов». В Компьенском эдикте 1555 г. были предусмотрены «докладчики в государственном Совете», которые, регулярно разъезжая по определенным районам, представляли центральную власть в провинциях. Возможно, еще больше оправдало себя использование чрезвычайных комиссаров, приставленных к военным губернаторам захваченных, оккупированных или аннексированных территорий (Пьемонт, Тоскана, Корсика, Мец, Туль и Верден): здесь уже наметилось появление столь значительной в 17 веке должности интенданта. Таким образом в 1559 г. Франция, бесспорно, получила надежную административную структуру, которая сослужила ей добрую службу в самую мрачную эпоху. По словам историка администрации Мишеля Аитуана, этот фундамент позволил ей «противостоять злейшим бурям».
Было ли это все собственным творением Генриха, или на эти шаги его толкало окружение, кто мог стоять за кулисами в качестве движущей силы? На эти вопросы нет достоверных ответов. Даже если не он был инициатором описанных административных реформ, все равно своей позитивной ролью в их претворении он показал, что у него хватало и политического смысла и способности к рассуждению.
Но достаточно ли этого, чтобы оценить эпоху Генриха II положительно? Несомненно, это сделать нелегко, тем более, что у него менее, чем у его отца, было развито столь привлекательное качество увлеченного искусством ренессансного государя. Современники в один голос сообщают о его предпочтении физическим упражнениям и спорту, хотя он, конечно, не был лишен понимания искусства. Он покровительствовал видному архитектору Филиберу де л'Орму, который, кроме всего прочего, построил для Дианы де Пуатье замок в Ане, заботился о восстановлении королевских замков Фонтенбло и Сен-Жермен и поручил Пьеру Леско переделать в соответствующую духу времени резиденцию средневековый парижский Лувр, однако его меценатская деятельность не шла ни в какое сравнение с деятельностью отца.
Несмотря на менее выраженную эстетическую склонность, Генрих был очень восприимчив к символическим формам выражения своего авторитета и достоинства. Это, например, воплотилось в церемонии королевских «выходов». Мотив монаршего величия лег в основу многих аспектов его правления. Даже если обратить взор на внешнюю политику, можно заметить, какую роль играли идейные моменты в ее обосновании и претворении. Внешняя интервенция в большинстве своем прикрывалась идейной мотивацией: речь шла при этом о «защите» — защите немецкой свободы, сословной свободы, защите Пармы или Сиены от габсбургского владычества в Италии. Конечно, это маскировало собственные стратегические интересы, связанные с ними притязания и из-за скверной тактики частично доводилось до абсурда (хотя бы сговор с турками), однако нельзя не учитывать, что в них присутствовал значительный элемент понимания Генрихом своей роли. Ибо в то время как французская корона исполняла роль защитника от возмутителя спокойствия — стремившегося к созданию мировой монархии габсбургского дома, она одновременно претендовала на положение поддерживающей порядок силы внутри христианского мира и выдвигала собственные всемирные притязания.
Амбициозная политика Генриха потерпела крах. То, что осталось Франции, было незначительным, главный же соперник Испания вышла из столкновений усиленной во многих отношениях. Некоторые из соратников Генриха, например, честолюбивый герцог де Гиз, переживали это тяжело и не скрывали от короля своего разочарования по поводу поворота событий. Правление Генриха подошло к концу не без некоторых положительных результатов. Одним из них была реорганизация административных структур. С территориальной точки зрения, несмотря на все усилия, Франция получила только Кале и лотарингские города Мец, Туль и Верден. Однако, по иронии судьбы именно конец дорогостоящей и изнурительной захватнической политики в Италии и относительная консолидация французской территории в стратегически уязвимых местах, обеспечили Франции на будущее хорошую исходную базу и способствовали тому, что после эпохи Генриха IV, а потом Ришелье, габсбургская Испания была окончательно опережена. Только нельзя допускать ошибку, относя полностью к достижениям Генриха продолжавшие позитивно действовать аспекты. С его точки зрения, названные приобретения были важными шагами, но всего лишь элементами более обширного общего плана, от которого он вынужден был отклониться под давлением обстоятельств.

Статья получена: www.world-history.ru