Генрих IV Французский. Наследник трона

Генрих IV родился 13.12.1553 г. в По, его родители — Антуан Бурбонский и Жанна д’Альбре. На Юге он был наследником д’Альбре, то есть независимой от Франции короны (Наварра) и обширных, хотя и разбросанных владений на склонах Пиренеев, что делало их обладателя одним из крупных феодалов Франции. В центре, Бурбонне, пограничных районах и на Севере его ожидало наследство Бурбонов. Правда, после угасания старшей линии и конфискации большей части собственности «предателя» Карла Бурбонского (1527) оно уже не было столь велико, но имело, как и раньше, очень заманчивую перспективу: на основании салического закона младшая линия — Бурбоны — обладала правом наследования французского трона в случае, если Валуа вымрут.

 

 

Правда, ко времени рождения Генриха это было маловероятно.
Личности родителей и многолетнее пребывание при французском дворе наложили отпечаток на юность Генриха. Жанна д’Альбре, с 1555 г. твердая сторонница кальвинизма, предприняла все, чтобы сделать из своего сына протестанта, что не исключало гуманистического воспитания в духе ее матери Маргариты. Отец, кальвинист с середины 50-х гг., находившийся больше под влиянием Колиньи, чем своей жены, недолго оставался сторонником женевского дела и вернулся к старой религии, как только по инициативе Екатерины Медичи поступил на службу к французскому королю в должности генерал-лейтенанта. По этой причине Генрих получил достопримечательный и противоречивый опыт. Отношения родителей разладились, так как мать резко осуждала отца и решительно отвергала придворный мир. Однако отец из протестантского полководца превратился в придворного, что вкупе с его большими полководческими способностями не могло не произвести впечатления на юношу.
При дворе в Париже и во время знаменитого «большого вояжа» придворного штата по Франции (1564 — 1566) молодой, умный, живой и практичный королевский сын с Пиренеев интенсивно и детально познакомился с придворной жизнью Валуа. По примеру отца, он снова стал католиком, по сразу после его смерти вернулся к религии матери, которая сумела оказать влияние на сына при дружественном попустительстве тогда еще очень податливой Екатерины Медичи.
При дворе он также познакомился со своими кузенами, рядом последних королей из рода Валуа, и с их сестрой Маргаритой и уважал, но крайней мере, ее и одного из ее братьев. То, что его отношения с юным герцогом Анжуйским, будущим королем Генрихом III, уже тогда были дружественными, окупилось в 1589 г.
Только как член придворной свиты Наварра правильно оценил значение религиозной проблемы для современной политики. В 50-х и 60-х гг. было еще совсем не решено, что гугенотам надолго будет закрыт путь к королевской власти во Франции. Время от времени к дворцовой политике были близки отдельные вожди кальвинистской партии, такие как Гаспар де Колиньи, принц Конде, Генрих Бурбон, брат Колиньи Оде де Шатильон и другие; особенно это относится к Колиньи, адмиралу Франции, выдающейся военной и политической фигуре протестантизма до 1572 г. Екатерина Медичи, а также ее сыновья Франциск II и Карл IX порой не доверяли католической придворной партии из-за ее интенсивных контактов с Испанией гораздо больше, чем гугенотам. Их курс в отношении партий, который между 1560 и 1568 гг. существенно определялся канцлером Мишелем де л’Опиталем, был не чем иным, как попыткой не делать окончательного выбора между двумя радикальными позициями. Поэтому понятно, что Екатерина в 1567 г. незадолго до начала вражды между двумя партиями предоставила «отпуск» молодому королю и его недавно находившейся при дворе матери. Это решение принесло Наварре первое знакомство с религиозном войной «на месте», в гугенотском войске на юго-западе, а прежде всего в будущей кальвинистской крепости Ла-Рошель.
Между тем Екатерина продвигала свои брачные планы и после заключения мира в Сен-Жермен-ан-Ле (1570) зашла так далеко, что свадьба Маргариты с Генрихом Наваррой была запланирована на 1572 г. То, что это событие вошло в историю не как большой и торжественный праздник королевских линий Валуа и Бурбонов, а как парижская «кровавая свадьба», случилось прежде всего из-за двух очень личных причин: из-за слишком прямолинейной тактики Колиньи, который в это время пытался отдалить короля Карла IX от его матери и перетянуть в противоположный лагерь, и из-за резкой реакции регентши, которая теперь видела в адмирале большую опасность для себя и своих сыновей, чем в испанцах. Решение устранить адмирала, неудачное покушение и убийство огромного числа кальвинистов в Париже и по всей стране показывают, что за личной тактикой, особенно со стороны католического большинства, скрывались более могущественные силы, которые все больше определяли происходящее.
Мы очень мало знаем о том, как Наварра пережил Варфоломеевскую ночь в Лувре. Он оказался в затруднительном положении: будучи протестантским аристократом, он лично был в опасности, как и его кузен и соратник Конде, находившийся с ним при дворе. В конце концов они, пленники короля, каковыми теперь являлись, перешли в лоно старой церкви.
Акция против кальвинистов была политической неудачей. Несмотря на все потери, Варфоломеевская ночь не ослабила гугенотов. Отныне укрепилась политически научная система французского протестантизма, отныне религия получила политический фундамент, теперь она стала «партией». Одновременно раздавались заслуживающие внимания голоса людей, занимавших умеренную, примирительную, надпартийную позицию, говоривших о религиозной терпимости. Они не были партией, но общественность воспринимала их как «политиков». Жан Боден, эрудированный юрист и специалист по государственному праву, известный благодаря своим изысканиям по исторической методике, в 1576 г. в фундаментальном труде «О республике» объединил идею политически обоснованной терпимости с идеей усиления суверенной монархии и тем самым выработал политико-теоретическую концепцию.
Бесспорно сносная личная «неволя» Наварры при дворе длилась до 1576 г. К этому времени Екатерина уже давно возобновила переговорный курс, а молодой беарнец наслаждался придворной жизнью, особенно охотой, и еще не обнаружил твердой, целенаправленной политической воли. Предположительно, жившие с ним гугенотские советчики в конце концов воспользовались возможностью к бегству и вернули молодого короля в гугенотское войско на юго-запад Франции и тем самым к его будущим задачам.
В последующие годы Генрих Наваррский отнюдь не легко освоил роль протестантского партийного вождя. Ему противостоял более готовый к борьбе за протестантское дело кузен Конде. В это время Наварра еще не осознал собственного предназначения. И хотя он опять сменил религию, последовательно «стойкие» протестанты, как Теодор де Без, скептически относились к образу жизни, который, по их взглядам, не соответствовал избранному Богом протестантскому вождю. Решающим моментом в жизни Генриха IV было то обстоятельство, что он в последующие годы не поддался давлению протестантов из своего окружения и не был исключительно главой протестантской партии, но оставил за собой права на курс примирения с двором. Существуют признаки того, что он следовал осознанной политической линии. Примером могут служить внутрипротестантские дебаты о мире в Фле (1580). Этот мирный договор, одни из немногих за время религиозных войн, не принес никакой выгоды протестантам, и практически Наварра заключил его с братом короля в одиночку. В первый раз, развив до абсолютного мастерства умение вести переговоры и искусство убеждения, четко акцентируя мысль о примирении враждующих сторон во благо Франции, Наварра на представительном собрании гугенотов (Монтобан, 1581) настоял на признании мира. После этого он, как сказал Жан-Пьер Бабелон в своей великолепной биографии Генриха IV, стал «чем-то вроде протестантского вице-короля Франции».
И он стал им еще больше, когда в 1584 г. умер последний брат Генриха III, герцог Анжуйский. Король, от которого уже никто не ждал наследника, остался без претендента на трон из своего дома. Этого одни боялись, другие ждали с нетерпением: младшая линия Бурбонов дает наследника, и им мог быть только глава дома Генрих Наваррский. Последствия этого события внутри страны были огромными. С 1576 г. католическая высшая аристократия под руководством Гизов поддержала союз, Лигу, в которой смешались религиозные мотивы и сословно-сепаратистское понимание свободы. Теперь Гизы реставрировали этот союз и пошли на тесные отношения с парижской мелкой буржуазией. Протестанты со своей стороны, особенно их вожди, с 1572 г. взявшие крайне критический тон в отношении монархии вообще и Валуа в частности, сменили стратегию. Они стали теперь яростными поборниками монархического принципа во Франции и, естественно, законного престолонаследия.
При таких условиях нечего было и думать о стабильности. После событий лета 1584 г. религиозная война вступила в свою последнюю, ожесточеннейшую фазу, определявшуюся с католической стороны Лигой в Париже, а с гугенотской — ее неоспоримым вождем Генрихом Наваррским. Католическая сторона не только добилась от папы буллы, которая объявила все притязания на трон Наварры несостоятельными, но ей удалось перетянуть на свою сторону короля и принудить его к отмене всех религиозных эдиктов. Наварра старался получить поддержку европейских протестантов, но в Германии нашел отклик только у кальвиниста Иоганна Казимира фон Пфальца, а Елизавета Английская согласилась на несколько незначительных субсидий.
К счастью для Наварры, фронт противника не был сплоченным. Между дворянством и народным базисом Лиги имелись серьезные идеологические противоречия, к тому же развитие событий в Париже с 1586 г. по 1589 г. становилось все радикальнее, подобно тому как произошло во время Революции двести лет спустя, что не способствовало единству Лиги. Парижским членам Лиги весьма не нравился союз с королем, потому что они не видели в нем последовательного приверженца католицизма. Когда Генрих III в 1588 г. увеличил военные силы вокруг Парижа, дело дошло до настоящего народного восстания, от которого двор бежал в лучше укрепленный Блуа. С тех пор вплоть до 1594 г. Париж был «без короля». После того как Генрих III из Блуа еще раз предпринял безуспешную попытку самому стать во главе Лиги, он решил перехватить инициативу и приказал убить вождей Лиги — герцога Генриха Гиза и его брата кардинала Лотарингского, которые по случаю заседания Генеральных штатов находились в Блуа.
Это убийство не достигло цели. Генрих III не вернул себе инициативу, наоборот, он выпустил ее из рук. Парижская Лига снова радикализировалась и образовала наряду с верным Лиге магистратом новое революционное городское управление. Сорбонна тоже не отставала и в незаконном университетском акте освободила всех подданных от клятвы верности королю. В марте 1589 г. Парижский парламент, который был очищен от верных королю советников, назначил герцога Майеннского, младшего брата Гизов, генерал-лейтенантом государства и короны Франции, как будто законного короля больше не было. Генриху III ничего не оставалось, кроме как сблизиться со своим кузеном, прежним товарищем Генрихом Наваррским. Король и протестанты объединили оставшиеся военные силы и двинулись на Париж, чтобы привести в повиновение город и верные Лиге учреждения. При подходе к Парижу 1.08.1589 г. Генрих III был убит доминиканским монахом Жаком Клеманом. На смертном одре он нашел в себе силы попросить присутствующих признать королем Генриха Наваррского. Одновременно он еще раз призвал своего преемника вернуться в лоно старой церкви.

Статья получена: www.world-history.ru