Сия земля есть на свете

Название реки Камчатки принято связывать с именем казака Ивана Камчатого, якобы побывавшего на полуострове Камчатка в XVII веке. Однако эта версия не имеет документальных подтверждений. А может быть, путешествуют не только люди, но и географические названия? Эта мысль не покидала меня, пока я знакомился с документами и картами 1600 — 1700 годов, имеющими отношение к полуострову.

Чем глубже я погружался в архивы, тем больше возникало вопросов.

 

 

Впрочем, это неудивительно. Ведь когда-то, составляя «чертежи», то есть карты, сибирские картографы с пристрастием расспрашивали казаков, вернувшихся из дальних путешествий, читали их «скаски»-отчеты, стараясь понять, где лежит восточная окраина России и какие пути ведут к ней. Потом они брали бумагу или кусок белой материи и рисовали... «О Камчатской земле издавна были известия, однако, по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть на свете»,— писал С. П. Крашенинников.

Река Камчатка появилась впервые на «чертеже» в 1667 году. Карта эта сначала кажется странной. Дело в том, что правила русской картографии того времени допускали свободное ориентирование; поэтому юг на ней оказывался на севере, а восток — на западе. Вглядевшись в эту карту внимательней, можно заметить и такую «странность»: река Камчатка течет... по материку. Полуострова нет и в помине. Что это — досадное недоразумение, которое вскоре было исправлено?

Беру другие карты, вычерченные до начала XVIII века. Но и на них река Камчатка изображена на материке...

Читаю «Сказание о великой реке Амуре», написанное приблизительно триста лет назад, и нахожу такой абзац:

«Около устья Амура земля Гилянская. А в той Гилянской земле впали реки в море: 1) Лама, 2) Охота, 3) Тавуй, 4) Тодуй, 5) Пенжин, 6) Камчатка, а против той Камчатки столп каменный, высок гораздо, 7) Чулдан, 8) Анадырь». Как известно, Анадырь — это крупнейшая водная артерия Чукотки, а Чулданом (Чюдоном или Чендоном) казаки называли современную Гижигу.

Любопытно получается. Выходит, все перечисленные реки, по мнению человека, написавшего «Сказание», впадали в то же море, что и Амур, то есть в Охотское. Можно понять, как оказался среди них Анадырь. Когда казачьи ватаги шли с запада на восток, их пути разделяли сотни километров. Уставшие люди выходили к берегам Берингова и Охотского морей и могли миновать узкое основание лежащего между ними полуострова. Так оба моря сливались для них в одно.

А как же река Камчатка? Автор «Сказания» поместил ее между двумя реками, о которых уже тогда было точно известно: они текут по западному побережью Охотского моря (Пенжина и Чендон).

Замечу, что еще в 1651 году известный землепроходец Михаил Стадухин прошел по суше с Анадыря на Пенжину. Там он построил коч и совершил морской переход до устья Охоты.

О своем плавании он составил «скаску» для якутского начальства. Поэтому неудивительно, что на чертежах Сибири, увидевших свет в течение следующих двух-четырех десятилетий, почти все впадающие в море к северу от Амура реки безошибочно причислены к западному побережью Охотского моря. Непонятно только, как между ними оказалась река Камчатка. Причем не где-нибудь с краю, поближе к Анадырю, нет, севернее и южнее ее показаны реки, на самом деле впадающие в «море Амурское».

И еще одна загадка. В «Сказании о великой реке Амуре» упомянуто: «...против той Камчатки столп каменный, высок гораздо». Что это за «столб каменный»? Наверное, что-то из ряда вон выходящее, если таким примечанием удостоили всего одну реку из восьми. Но неужели какой-то «столб каменный» потряс наших предков больше, чем вулканы и бьющий из-под земли кипяток? Ведь первые сообщения о таких сверхнеобычных для россиян явлениях, как огнедышащие горы и горячие ключи, датированы только последними годами XVII — началом XVIII века.

И наконец, загадка третья. Откуда вообще появилось само название реки «Камчатка»? Местное название ее Уйкоаль (Большая река). Ходили, правда, слухи о некоем славном воине Кончате, но коренные жители полуострова никогда не называли именами своих соплеменников ни гор, ни рек, ни озер...

Чтобы понять все это, я обратился к самым первым путешествиям русских к северо-западным берегам Охотского моря. Начал, естественно, с похода Михаила Стадухина.

Зимой 1650/51 года Стадухин покинул Анадырское зимовье, ушел в сторону Пенжины и пропал. Шесть лет о нем ничего не слышали: все уже решили, что погиб первооткрыватель Колымы. Но он выжил. Зарос, исхудал, потерял многих своих товарищей, но все-таки добрался до реки Охоты. Вскоре сибирское начальство получило краткое описание его похода. Казачий вожак рассказал о реках Пенжине, Чендоне и о том, что живут на них коряки.

В 1659 году Стадухин проезжал через Тобольск. Там он, очевидно, повстречался с будущим знаменитым сибирским картографом Ремезовым и передал ему сведения, необходимые для составления карт Восточной Сибири. Стадухин, разумеется, не вел судового журнала и не сделал «чертежа» своего похода. Вероятно, поэтому вплоть до самого начала XVIII века поменялись местами многие реки на картах побережья Охотского моря. Например, Чендон оказался севернее Пенжины, а не наоборот. Но в целом на чертежах Ремезова названия рек были указаны правильно.

Впрочем, Михаил Стадухин был далеко не единственным человеком, от которого Ремезов мог получить сведения о восточных землях. В начале 1657 года якутский казак Федор Чюкичев возглавил поход вверх по течению притока Колымы — Омолону. Среди его товарищей мы встречаем имя Ивана Камчатого. От верховьев Омолона они совершили переход по маршруту Пенжина, Парень, верховья Чендона и к лету 1657 года вышли к Охотскому морю.

Последний раз Чюкичева и его товарищей видели живыми летом 1660 года. Через год их тела нашли в верховьях Омолона. А вскоре поползли по Сибири слухи о реке Камчатке...

В Якутске посчитали, что нельзя бросать форпост государевой власти на севере Охотского моря. Прошло несколько лет, и Иван Ермолин выполнил приказ восстановить заброшенное Чендонское зимовье Чюкичева. Прожив там какое-то время, он вернулся на Лену и заявил, что был на «Чондоне реке у моря», что в этом море у «Тайна камени» есть остров, а на том острове «жемчюг родится». Судя по словам Ермолина, «Тайн камень» — это полуостров Тайгонос. В знаменитом «Описании земли Камчатки» Степана Петровича Крашенинникова сказано:

«Между Чондоном и Паренем есть Тайноцкий нос (Тайгонос.— Н. Л.), который столь далеко в море простирается, что с изголови его можно видеть Камчатский берег». Значит, вот какой «остров» увидел Иван Ермолин!

Воевода выслушал его доклад и вскоре велел казаку собираться в обратный путь «для прииску жемчюга и узорочного каменья». Через год большая часть отряда Ермолина и он сам погибли в холодном заснеженном зимовье...

Шло время. В далекую необжитую землю уходили новые отряды казаков. Оттуда они приносили новые рассказы и слухи. И утвердился на картах против устья Камчатки-реки «столп каменный».

Беру описание «чертежа» Сибири, составленного в 1673 году. Читаю: «...против устья Камчатки реки вышол из моря столп каменной, высок без меры, а на нем никто не бывал». Да, да, тот самый, о котором упоминалось в «Сказании о реке Амуре».

Так что же это было такое? Долгое время считалось, что речь идет о мысе Столбовом, который расположен недалеко от устья современной реки Камчатки. Но мыс — это все-таки часть суши, и он имеет вполне определенную высоту. Тогда почему про таинственный «столп» сказано, что он «вышол из моря» и «высок без меры»? Почему Крашенинников, довольно подробно описавший в XVIII веке морской берег возле устья Камчатки, не поведал нам ни о каком «столпе»?

Пытаюсь найти толкование «каменного столпа» в других документах XVII века.

В рукописном отделе Ленинградской публичной библиотеки хранится роспись (описание) неизвестного нам древнего чертежа Сибири. В ней упоминается «Камень» (горная цепь), лежащий к востоку от Колымы. «А от того камени на полдень (то есть на юг) до усть Амура реки выпало осмь рек, а против устьев тех рек есть столп каменный...» Жаль, не указаны названия рек. Ясно только, что это крупные реки: о мелких не стали бы писать в краткой росписи к чертежу.

Итак, о «каменном столпе» писали в XVII веке разные авторы. Его приметы: стоит в море далеко от берега («на нем никто не бывал»), «высок без меры» и достаточно протяжен, так как лежит против устьев восьми крупных рек, разделенных десятками, если не сотнями километров.

Так ведь это же остров! Длинный гористый остров! И расположен он к северу от Амурского устья. Значит, Сахалином быть не может. При приблизительности тогдашних географических знаний не стоит удивляться превращению полуострова Камчатка в каменный столб — остров.

В конце XVII столетия чертежи Сибири становились все более точными, и на них против устья Камчатки стал иногда появляться остров. Так, на «Чертеже северного ленского угла», составленном не позже 1697 года и, к сожалению, плохо сохранившемся, в правом нижнем углу видна река Камчатка. Она по-прежнему находится в окружении рек, впадающих в Охотское море, однако против ее устья показан остров, на котором с трудом можно прочесть: «Осторов Камч...»

В 1697 году казачий пятидесятник Владимир Атласов мобилизовал большой отряд «служилых людей» и отправился из Анадырского острога на юг. Через два года он вернулся и представил в Сибирский приказ подробное описание своего путешествия. Атласов первым сообщил о том, что в среднем течении «Камчатки-реки» есть вулканы. Один из его спутников спустился вниз по течению до самого устья. Он рассказал о стоявших там юртах, о волках и медведях, бродивших у морского берега, но ни словом не обмолвился о пресловутом каменном столбе...

Семен Ремезов, разумеется, ознакомился со всеми этими интересными сообщениями, а чуть позже получил данные, собранные другим казачьим вожаком — Владимиром Кубасовым. И на свет появился интереснейший «Чертеж вновь камчадальские земли и моря». Здесь Камчатка впервые имеет вид полуострова, правда, на ней по-прежнему красуется надпись: «Остров Камчатой». Но если приглядеться к «чертежу», то в том месте, где полуостров соединяется с материком, можно прочесть: «Нос (то есть полуостров) Камчатской».

Почему же здесь Камчатка и остров и полуостров одновременно? Дело в том, что на этой карте причудливо уживаются новые и устаревшие для того времени сведения по географии Дальнего Востока. Остров против устья реки Камчатки превратился в полуостров, по которому теперь проведена эта река. Однако истоки Камчатки по-прежнему показаны на материке, а не на полуострове, где они должны находиться. Реки Лесная и Чендон, впадающие в Охотское море, нарисованы на Чукотке впадающими в Берингово море и так далее...

Итак, прослежены сложные превращения полуострова Камчатка от «столпа каменного» до «носа» и путешествие реки Камчатки с материка на полуостров. Теперь попытаемся понять: где же текла та речка, к устью которой вышел когда-то Иван Камчатый?

Можно предположить, что события развивались так...

Однажды Иван Камчатый отправился из Чендонского зимовья разведывать новые земли. Вернувшись, он рассказал своим товарищам, что побывал возле устья неизвестной прежде реки и увидел оттуда далеко в море высокий гористый остров.

В то время для первопроходцев реки имели огромное значение. Они являлись удобными дорогами в «незнаемые земли» (если по ним могли пройти хотя бы легкие суденышки) и, кроме того, служили прекрасными географическими ориентирами. А тут еще «столп каменный» против устья! Приметная речка. Рассказы о ней разнеслись по Сибири, и появилась на картах река Камчатка. Возможно, название ей дали по фамилии первооткрывателя — так считают некоторые историки, но есть и другие мнения.

Следом за Иваном Камчатым и его товарищами прошел Иван Ермолин. Естественно, его сообщения представляют для нас большой интерес: Ермолин рассказал, что побывал на «Тайн камени» и тоже увидел в море далекий остров. Неизвестно, стоял ли казак около устья реки, которая называлась в то время Камчаткой. Известно лишь, что Иван Ермолин знал о ее существовании и почти наверняка был в курсе того, что в 1668 году казачий десятник Иван Рубец заявил якутскому воеводе о своем хождении вверх «реки Камчатки». Оттуда он привез с собой «коряцкого малого». К сожалению, мальчик не знал ни своего имени, ни местного названия реки. Но то, что его «отгромили» на тогдашней реке Камчатке, заслуживает самого пристального внимания. Ведь, по свидетельству многих документов середины XVII — начала XVIII века, коряки жили по берегам Пенжинской губы и в самой северной части полуострова Камчатка. В глубине полуострова, там, где сейчас течет река Камчатка, коряки никогда не селились. Там жили ительмены, или, как их потом стали называть, камчадалы. Однако и в сообщении Рубца, и на картах Сибири, увидевших свет до походов Владимира Атласова, упоминаются только коряки.

Остается сделать единственно возможный вывод — Камчаткой впервые была названа небольшая река (у крупных обычно указывали их местное название), впадающая в Охотское море. Из устья реки был виден как бы остров, получивший впоследствии название Камчатой — известный нам теперь полуостров Камчатка.

Значит, река Ивана Камчатого и сегодня течет по полуострову Тайгонос. Только в этой части побережья Охотского моря камчатский берег кажется островом.

Чюкичев, Камчатый, Ермолин и почти все их товарищи, ходившие вместе с ними к «морю Амурскому», не вернулись назад. Иван Рубец пережил их, но никогда больше не бывал в тех местах. К берегам Охотского моря выходили другие казаки. Они слышали, что течет где-то здесь река Камчатка, да только кто мог им ее указать? Местного названия первопроходцы почему-то не записали... А остров Камчатой — вот он, смотри на него с «изголови Тайноцкого носа». Так название реки перекочевало на неведомую землю. Это случалось не раз. Вспомните, например, остров Карагинский, лежащий в Беринговом море против устья реки Караги.

Сибирские казаки снова и снова выходили к Пенжине. И однажды кто-то из них пошел от нее на восток. Оставив позади густую синеву Охотского моря, он поднялся на высокий перевал и увидел другое море — Берингово. То самое, в которое впадает Анадырь. На юг уходила неизвестная земля, с двух сторон омывали ее воды разных морей. Так, значит, это «Нос», идущий в сторону острова Камчатого!

Казаки уходили все дальше и дальше на юг по западному берегу Камчатской земли, но в глубь полуострова «за малолюдством» идти не рисковали. Тот же, кто все-таки отваживался на это, или никогда не возвращался, или его рассказы по разным причинам не достигали Якутской приказной избы. Вот почему так долго не знали в Сибири ни о кипящих ручьях, ни о дымящихся горах. А там, где нет знания, появляются небылицы.

Пошли слухи, что «Нос» этот поворачивает на восток, а потом на северо-запад и вместе с островами Северного Ледовитого океана образует «Каменный пояс в мори».

Но если есть неведомая земля, значит, нужно искать к ней дороги. А лучшей из них будет та, по которой можно пройти на тяжелых парусных кочах. И казаки выспрашивали у «иноземцев»: не течет ли в здешних местах широкая и глубокая река?

— Да,— слышали они в ответ,— есть в нашей земле такая река, самая большая из всех. Мы так и называем ее — Уйкоаль, Большая река.

Еще не были позабыты в Сибири рассказы о дальней реке Камчатке. Какая же другая река может быть главной на Камчатской земле? Только Камчатка!

Семен Ульянович Ремезов, конечно, знал об этих разговорах. Но их было так много! Потому он не спешил переделывать свои чертежи. И брался за это только тогда, когда на его стол ложились донесения очевидцев, которые говорили: «Я там был и все, о чем рассказал, видел сам, своими глазами».

Вот почему только на картах XVIII века Камчатский нос соединился с островом Камчатым, потекла по ним Камчатка-река, а против ее устья исчезли последние следы «столпа каменного».

Пожелтевшие от времени казачьи «скаски» и сибирские чертежи отразили один из этапов истории освоения Дальнего Востока. Они помогли узнать, как люди, рискуя жизнью, шли вперед, искали, сомневались. Раньше или позже слухи уступали место точному знанию, и мир становился понятнее и... сложнее. И обязательно находился человек, который не жалел ничего, даже жизни, для того, чтобы получить ответ на вопрос: «А что же там, дальше?..»

Н. Ломанович

Рождение карты

А. И. Алексеев, доктор исторических наук, кандидат географических наук

Итак, новое исследование о том, как рождалась сегодняшняя карта Камчатки. И новая версия о происхождении названия полуострова.

Общеизвестно, что до сего времени нет единого толкования происхождения слова «Камчатка». Версия, которую представляет в статье Н. Ломанович, инженер по профессии, увлеченно занимающийся историей географии, кажется убедительной и оригинальной. В самом деле, очень любопытно сопоставить название «Камчатка», нанесенное на картах различных лет. Например, на реку Камчатку, которая появилась на карте раньше полуострова с тем же названием, почему-то никто из исследователей внимания не обращал. По крайней мере, применительно к объяснению названия полуострова.

Хотелось бы отметить новизну взгляда автора на развитие географических представлений о полуострове Камчатка: «каменный столп» — остров Камчатка, который получил свое имя по названию реки, находящейся на полуострове Тайгонос, и, наконец, полуостров. Думается, что обращение Н. Ломановича к географическим объектам для объяснения названия заслуживает всяческого внимания.

Сейчас получила широкое распространение версия о связи названия «Камчатка» с именем казака Ивана Камчатого. Но вспомним, что в те годы ни один географический объект не был назван даже по имени выдающихся землепроходцев (Попов, Дежнев, Стадухин, Хабаров, Поярков, Москвитин и другие). Поэтому считать, что именно Иван Камчатый дал название реке и полуострову, на мой взгляд, было бы явной натяжкой. Вероятнее всего, название «Камчатка» происходит от старого русского слова «камчатый», что означает «кривой», «узорчатый», «кочковатый», «извилистый» и имеет так же другие значения одного порядка.

К сожалению, Н. Ломанович в какой-то степени остался в плену прежних представлений. Но совершенно неординарный взгляд на проблему может помочь историкам и географам ближе подойти к истине.