Зов пламенеющих вершин

Как-то я подумал: «А как звучат горы? Каков самый характерный звук высокогорья, определяющий его безошибочно? Что это — перезвон ручьев, бегущих в солнечный день по леднику? Или, может быть, порывистый ветер, треплющий палатку и бросающий в нее горсти сухого снега? Удар камня о камень, звук камнепада?

 

 

Гром и грохот снежной лавины? Нет! Ветер — везде ветер, в лесу можно услышать звон ручьев, по камням можно ходить и у реки. Лавина? С ней встречаешься не так уж и часто.

Если снова окажешься где-нибудь на морене ледника (неважно какого — кавказского, тянь-шаньского или памирского), услышишь одно — крик улара».

Утром высоко в горах холодно. Ущелья еще полны ночной мглой, а тихие громады вершин стоят уже в ожидании солнца. Небо постепенно становится ярче, дали яснее, тени резче. Первые лучи еще не легли на серые снега вершин, не зажгли их розовым цветом, а уже далеко по ущелью разносится крик улара. Эхо подхватывает его и несет по ледникам.

— Фью-уть-юу, уууль-люуу-ююю-ууу!

Проснитесь, горы, настает утро!

Скоро закапает с черных блестящих скал вода, посыплются с грохотом оттаявшие камни, заговорят на леднике стеклянным звоном ручьи в своих ледяных руслах, глухо заворочается подо льдом жернов ледниковой мельницы.

— Уууль-ууль-фью-уть-ююу! Утро! Утро!

Улар — крупная куропатка размером с гуся. Его еще называют почему-то горной индейкой, хотя к ней он не имеет никакого отношения.

У нас в стране живут пять видов этих птиц. На Кавказе распространен кавказский улар, а рядом, в Закавказье и горах Копетдага, его замещает другой вид — каспийский. Оба они мельче остальных. Если бросить взгляд на карту, то дальше, на востоке, в высокогорье Тянь-Шаня и Памира, встретится гималайский улар, темнобрюхий. Алтай и Саяны населяет отличающийся от прочих светлой окраской нижней стороны гулевища алтайский улар. И наконец, самой юго-восточной окраине Памира, на очень незначительном пространстве нашей территории, обитает улар тибетский.

А вот в Европе, в Альпах, на Пиренеях, улара нет. И от этого горы Франции, Италии, Швейцарии казались мне всегда какими-то... ненастоящими. Чего-то в них не хватало. Обилие дорог, гостиниц и ресторанов, подъемников и хижин, установленных на ледниках и даже над ледниками, разнообразных примет цивилизации предостаточно, а вот улара не слышно.

Зоогеографы считают, что его здесь никогда и не было. Фауна высокогорья распространялась из Центральной Азии, с Гималаев, и поэтому с востока на запад состав ее беднеет видами. Улар, в частности, дальше Кавказа на запад так и не проник.

Птицы эти живут далеко и высоко, видели их немногие. Даже ученым-орнитологам не все ясно в их биологии. Обитают улары на высотах три-пять тысяч метров над уровнем моря, а бывает, забираются и выше, поскольку всегда придерживаются верхних гребней гор. Тут нет уже ни деревьев, ни кустарников, ни травы, кругом только камни, камни и камни. Уларов в природе немного, и встречаются они небольшими стайками. Не улетают на зиму в теплые края, спускаются только при больших снегопадах чуть пониже, до стелющегося кустарника, но в лесу даже зимой не бывают.

Снег да камни... Что же они едят? Дело в том, что даже в самые суровые зимы крутые южные склоны или, вернее, скальные стены быстро освобождаются под солнцем от снега Достаточно всего нескольких часов хорошего солнца, чтобы открылись небольшие полочки на скалах, где во все времена года можно найти молодые травянистые побеги, луковицы дикого чеснока... Вот их-то и едят улары. Часто птиц можно видеть рядом с горными козлами, которые, разрывая снег, облегчают поиски корма. К тому же рядом с козлами и безопаснее. Нелегкой кажется жизнь уларов. Но они настолько неприхотливы, что вполне могут прокормиться и вырастить потомство среди диких скал. Вылупившиеся уларята сразу начинают бегать, а при опасности так ловко затаиваются, что и в двух шагах не увидишь.

В 50-х годах мы увлекались книгами знаменитых охотников — Джона Хантера, Джима Корбета, Кеннета Андерсена. То, что Хантер за свою жизнь убил более тысячи слонов, воспринималось как подвиг отважного человека. Сейчас подобные «подвиги» не вызывают ничего, кроме возмущения. Диких животных охраняют, разводят. Вместо Хантера мы стали читать Джеральда Даррела, книги которого полны любовью к животным.

На последние свидания с уларами я приходил с магнитофоном. Голоса редких птиц нужны были лаборатории биоакустики. Самая удачная запись гималайского улара сделана на Тянь-Шане, в горах Киргизского хребта. Далась она нелегко. Я находил места, где ночуют птицы, с вечера тихонько, чтобы ни один камень не загремел под ногой, подбирался поближе к этим скалам, ставил палатку и больше уже из нее не показывался. Проснувшись в предрассветной мгле от крика улара, включал направленный микрофон. Иной раз птицы уходили за гребень, поднимался ветер или все застилало туманом, а в непогоду улары не всегда кричат. Для того чтобы получить довольно чистую запись, потребовалось около двух недель.

Индийские врачи много лет назад лечили больных пением птиц. Эффект лечения происходил, видимо, не столько от самих звуков, сколько от рождавшегося внезапно ощущения свежего воздуха, солнца, дуновения ветерка, весенних запахов и всех красок лугов и лесов. Ощущения эти слиты, но достаточно всего только одного звука, чтобы воссоздать, воспроизвести в воображении все остальное. Крик улара рождал горы, раннее утро и убегающих вверх по скалам и крутым каменистым склонам больших птиц с белыми перьями в распущенном хвосте.

Улары неплохие летуны, но вот не могут взлететь вверх. Для того чтобы подняться на крыло, тяжелая птица обычно бросается вниз со скалы или большого камня. Летит стремительно и красиво. Птицы почти не машут крыльями, а планируют. Такой полет сопровождается свистом: кажется, над головой пронеслось звено реактивных истребителей. Просвистели мимо, и неожиданно замечаешь их уже глубоко внизу, в виде быстро уменьшающихся точек. В лете птицы кричат, но это не тот призывный звук, который разносится по ущельям на рассвете, а тревожное, все учащающееся «ой-ойей-ёой!!!»

Когда опасность грозит им снизу, птицы бегут вверх, поднимаются до гребня и перелетают на другую сторону ущелья. Бегают улары с удивительной ловкостью и быстротой, без труда взбираются на скалы. Когда же они спокойны, не чувствуют никакой опасности, то не спеша поднимаются вверх, кормятся на ходу и квохчут, перекликаясь.

С записью голоса улара у меня связана одна история, разгадки которой нет до сих пор. Неподалеку от границы с Монголией я записывал в горах на магнитофонную пленку алтайского улара и ушам своим не поверил: кроме призывного крика, крика тревожного и квохтания, этот улар издавал еще звук, похожий на тихое ржание. Поначалу я было решил, что мне почудилось. Но и в другой и в третий раз самки собирали птенцов дребезжащими звуками, словно где-то вдалеке ржала лошадь. Записал этот звук на пленку. Запись получилась неважная, так как был ветер, а он записывается в виде шорохов и треска.

Я обратился в Москве к Борису Николаевичу Вепринцеву, профессору, одному из самых больших знатоков птичьих голосов. Борис Николаевич и его помощники записали на пленку голоса почти всех птиц нашей страны. Но записи крика алтайского улара у Вепринцева не было, разгадать эту маленькую тайну не удалось.

Уларов редко увидишь в зоопарках, птицы плохо приживаются в неволе. Жители гор Средней Азии любят содержать в клетках каменных куропаток-кекликов. Часто в кишлаках курица высиживает и воспитывает выводки кекликов, которые бродят потом во дворе вместе с курами. Улары же никогда не выживают в таких условиях. Особенно нежны птенцы. Они гибнут, если их нести домой в руках, и не живут в неволе более двух-трех дней. Хотя бывали и исключения. В 1977 году над памирским ледником Фортамбек альпинисты поймали семерых птенцов-пуховичков и принесли уларят в лагерь, располагавшийся на высоте около четырех тысяч метров. Уларята жили на морене и бегали среди палаток, быстро привыкли к людям и иногда шли гуськом за человеком, принимая его за мать. За лето подросли, и осенью их увезли на вертолете в Душанбе. Там они и погибли.

У местных жителей мясо уларов считается целебным, оно будто бы помогает от многих болезней. В прежние времена при различных эпидемиях за улара отдавали лошадь. И тогда они были редкостью, и сегодня остаются ею. Недаром все виды удивительной птицы занесены в Красную книгу и охраняются государством.

...Половину своей жизни я прожил в горах. Горы никогда не молчат. Как же звучат они в моей памяти? Теперь я слышу — это крик улара.