Десять лет под огненным дождем

При площади, примерно равной острову Великобритания, и населении 3 миллиона человек Лаос с 1964 по 1973 год получил от США более 2 миллионов тонн взрывчатки. «Получил» — не в качестве военных поставок, а в виде авиабомб, сброшенных на головы лаосских граждан. 2 миллиона тонн — это лишь немногим меньше, чем задействовала авиация всех сторон, сражавшихся во Второй мировой войне. За 6 лет — с 1939 по 1945-й. О том, что такое Лаосская война, как она связана с Вьетнамской, кто в ней победил и что из этого вышло к XXI веку, рассказывают участники экспедиции «Вокруг света».

 

 

Судьбы лаосцев и вьетнамцев, которые не являются близкими родственниками в этническом отношении, свел воедино французский колониальный режим. С тех пор как он перестал существовать (а 30 лет спустя исчезло и советское влияние), Лаос все больше втягивается в сферу влияния Таиланда, своего действительного брата по крови.

По тайскую сторону границы живут сейчас 25 миллионов лаосцев — потомки тех, кто был завоеван сиамцами в XIX веке, и новые эмигранты. «Гости» и хозяева без труда понимают язык друг друга. Близки их традиции и обычаи. И вообще, если не углубляться в научные тонкости, различие между Таиландом и Лаосом сводится к тому, что последний сильно отстает в экономике и общественной жизни. Иначе и быть не могло: сказались вековая раздробленность княжеств к востоку от Меконга и их постоянные военные поражения от мощного западного соседа (и как следствие — подчиненное положение по отношению к Бангкоку). Затем пришли французы, мало интересовавшиеся внутренним развитием нового заокеанского владения.

Конечно, западный образ жизни понемногу, самопроизвольно внедрялся в лаосский быт, но тут в 1975 году произошло событие, которое резко замедлило этот процесс, — социалистическая революция. В результате теперь, в начале XXI века, в стране можно найти, например, национальную одежду, особенно женскую, причем не только на фольклорных праздниках. Горные деревни сохраняют совершенно традиционное натуральное хозяйство, если не принимать во внимание спутниковые «телетарелки» над бамбуковыми хижинами. А еще за последние мирные годы (при иностранной помощи) удалось организовать и поддерживать сеть неплохих дорог на всей территории. А нормальные дороги — это путь к туризму, которым обогащаются все соседи Лаоса. Сейчас ежегодно сюда приезжает отдыхать почти миллион человек. Экспедиция «Вокруг света», однако, преследовала несколько иную цель.

Где, по-вашему, находится Лаос?

Войдя внутрь холла любой современной гостиницы в Бангкоке, никогда не догадаешься, что пребываешь в «экзотической» стране. Где-то под окнами по скоростной платной эстакаде несется поток хороших машин. Они кажутся игрушечными потому, что дорога — далеко внизу. На первых нескольких этажах отеля устроена автостоянка. Прохладно. Играет западная музыка. Входит большая группа иностранцев (как вскоре выясняется — мои соотечественники). Гид начинает монотонно перечислять предлагаемые экскурсии: в Большой королевский дворец, в храм Изумрудного Будды, на плавучий рынок...

А я жду прилетевшего час назад из Москвы фотографа, с которым вместе мы должны отправиться в совершенно иной мир — лаосский. Далекий от «парадного» тайского и в то же время так сплетенный с ним, что можно сказать: миллионы россиян, приезжающих сюда каждый сезон, видят «слепок» того, невидимого им мира на северо-востоке.

В конце XVIII века сиамский король Рама I завоевал раздробленные государства Лаоса, разрушил города и увез в свою столицу всех тамошних музыкантов, художников, строителей, танцоров, резчиков по дереву, поэтов, а также едва ли не главную буддийскую святыню Индокитая — Изумрудного Будду. Получилось, что современный Бангкок в главных своих чертах создан усилиями лаосцев.

Тем более обидно такое наблюдение: в последние годы я постоянно спрашивал у наших туристов в Таиланде: где, по-вашему, находится Лаос? Ответы встречались самые фантастические. Чаще всего звучало неуверенное — «в Африке?..»

А между тем как минимум четверть века одна часть Юго-Восточной Азии была связана с Советским Союзом так же тесно, как другая — с США. Лаос был нашим большим маленьким другом наряду с Вьетнамом и Кампучией. Таиланд же служил «непотопляемым авианосцем» американской военной машины.

Пропагандистские штампы «холодной войны» ушли в прошлое. Нет больше СССР. Социализм в Индокитае проглядывает только в полумертвой официальной доктрине и названиях партий. Вьетнам и Лаос, как и мы сами, давно оставили в покое идеалы и ориентируются на практическую выгоду. Америка, потерпевшая в свое время неоспоримое поражение от двух этих держав, осталась доминировать на планете в одиночестве победителя. И забытую битву за Индокитай уже редко кто вспоминает. Разве что мы решили отправиться на поиски ее следов и уроков в богом забытом Лаосе.

Вьентьян: забыть войну как страшный сон

В начале 2003 года американцы решили сделать своим бывшим врагам — лаосцам подарок в виде автомобилей для программ по обезвреживанию боеприпасов, оставшихся после войны 1964—1973 годов. Лаосцы согласились, но затребовали автомобили российского и никакого другого производства. Они, мол, проще в использовании, еще на этапе конструирования предполагается, что за ними не станет постоянно присматривать целый штат технических специалистов, а условия эксплуатации будут самыми жесткими. Советский автопром в этих краях показал себя с лучшей стороны: именно на войне он продемонстрировал надежность и долговечность. Даже сейчас, когда страна практически отрезана от России, старые вездеходы-уазики ценятся в несколько раз выше, чем на их собственной родине.

Сколько же все это здесь стоит? Оказывается, «Волга»— от 60 до 100 тысяч бат (крупные покупки в Лаосе измеряются в тайской валюте, потому как своя мелковата — 10 300 кип за доллар). То есть в привычном для нас выражении — 1 500— 2 500 долларов. Подержанные мотоциклы «Минск» — от десяти лет и старше — идут от пятисот и выше. «Почему же так дорого?!» — удивляемся мы, не привыкшие к высокой оценке советской техники. Ведь новые японские мотоциклы стоят всего 700. А их китайские клоны — те же полсотни. «Чинить легко, работа недорогая», — поясняют ценители. Лаосские военные обычно катаются на уазах, которые поставляются в армию новыми. За время службы у них, как правило, находится будущий счастливый владелец. Особой похвалы за безразличие к дорожному покрытию удостаивается ГАЗ-66, который много трудится на объектах по разминированию.

Так что пришлось американцам покупать 25 микроавтобусов Горьковского завода для передачи лаосской стороне (кстати, сам этот завод был в свое время построен с помощью концерна «Форд»). Машины благополучно прибыли во Вьентьян и «разбежались» из него по отдаленным лесным уголкам.

А сама столица Лаоса сейчас уже выглядит как классический туристический «невод», приносящий неплохой улов. Европейцы ходят по улицам косяками, скользя взглядами от магазинов к храмам и обратно. Несколько плакатов и транспарантов с социалистической риторикой не вызывают их интереса — ведь они не разбирают местных букв и вряд ли поэтому отдают себе отчет в том, что там написано. Процветает и мелкое, и довольно крупное частное предпринимательство. «Новые лаосцы» нисколько не прячут своих богатств.

Скорбное лицо военной истории может показаться из-под отретушированных фасадов только тому, кто знает, где его искать.

Вот гостиница международной сети «Новотель», самая обычная. В Москве такая стоит рядом с аэропортом Шереметьево, а во Вьентьяне при Третьем коалиционном правительстве (оно пришло к власти в 1975 году) аналогичное здание помещало в себе казармы Народно-освободительной армии. Здесь же формировались, чтобы днем и ночью поддерживать хрупкий порядок в городе, сводные патрули: солдаты революции вместе со своими вчерашними противниками из королевских войск.

А вот в самом центре, на главной улице Лансанг, блестит на солнце Триумфальная арка, пожалуй, великоватая для очень небольшого Вьентьяна. Ее построили на американские деньги, но не для того, чтобы увековечить успехи монархистов в борьбе с коммунистическим ополчением Патет-Лао. Напротив, США выделили крупную сумму на строительство военного аэродрома. А лаосские генералы пустили их на другие цели. В том числе — выстроили монумент победы над американцами. Сколько денег ушло на памятник, а сколько — на повышение офицерского благосостояния, трудно в точности сказать. Казнокрадство в бедной стране — вещь распространенная, масштабная и неизбежная.

С другой стороны, в Лаосе не сталкиваешься с другой характерной особенностью бедных стран — с неустроенностью, с убогим бытом, с озлобленностью по отношению к «богатым иностранцам». Как раз наоборот — доброжелательность и бурное гостеприимство тебя обволакивают и следуют за тобой по пятам. Но тут дело, очевидно, в буддизме. По-видимому, лаосцы — хорошие буддисты. В точном соответствии с заветом своего Учителя они ко всему на свете относятся спокойно-приветливо. Не любят испытывать неудобства сами и, боясь испортить себе карму, честно пытаются оберегать от неудобств других. Для тех моих многочисленных сограждан, кто уже бывал в Таиланде, где буддизм — религия государственная, и поплескался в расслабленном океане вечно улыбающегося общества, сообщаю, что в Лаосе — улыбок еще больше.

Естественно, денег у народа от этого больше не становится, хотя, по моему наблюдению, он тратит не только «20 долларов на человека в месяц». Скрывать доходы от государства и, соответственно, от официальной статистики лаосцы научились еще во французские времена, а при американском влиянии значительно продвинулись по этой части: от физических лиц до правительства. Ведь, в конце концов, иностранная помощь начисляется именно на основании статистики. Так что гуляешь по Вьентьяну, глазеешь на машины, рестораны, автотрассы, особняки и прочую собственность и прикидываешь: если условно поделить все это на все 6 миллионов жителей, сколько выйдет? Приезжие из Европы, Австралии, Японии, Кореи, Израиля — только на визах приносят порядка 20 миллионов долларов в год. Нет, не такая уж бедная страна. Наверное, скорее, скромная.

Но все оказалось не так просто.

Прогулки по минному полю

Одно дело — Вьентьян, Вангвианг, Луангпрабанг — признанные центры туризма. И совсем другое, будто из другой страны взятое, — Виангсай, колыбель лаосской революции, затерявшаяся на северо-востоке, в провинции Хуапхан. Или же провинция Сиангкхуанг с ее печальной славой территории, подвергшейся самым массированным бомбардировкам ХХ века.

…Изрядно помотав взятую напрокат машину по горам, выезжаем на холмистую равнину и попадаем в так называемую Старую освобожденную зону, представляющую собой собственно Сиангкхуанг с его главным городом Пхонсаваном. Леса кончились, уступив место засушливой степи, стало заметно холоднее, а по обочинам появились кедры, что в Юго-Восточной Азии является верным признаком километровой отметки над уровнем моря (ниже 700 м они уже вянут от жары).

Городов вокруг не встречается, хотя на карте они есть: например, Суй, примерно в получасе езды до Пхонсавана. На самом деле это, конечно, не город, речь идет о маленькой деревеньке, которая совсем не была бы примечательна, если бы не американский аэродром сорокалетней давности. Почему-то оккупанты присоединяли к своим военным объектам кодовое название Lima. В Суе, например, появилось тогда Lima-site 39. Лаосцы так и говорят — «Лимасай»… Шоссе пересекает старую взлетно-посадочную полосу как раз посередине, рядом с огромной воронкой, которая тоже осталась от янки. После того как их аэродром был занят Народно-освободительной армией, американцы принялись его ожесточенно бомбить.

Обычно в самом центре подобных воронок есть небольшая яма, где крестьяне разыскивают корпус взрывателя, чтобы сдать его потом в металлолом. Но в данной яме среди нехитрых игрушек обнаружился-таки целый неразорвавшийся снаряд. Как же местные его проглядели? И что теперь делать?

Слава богу, наш проводник Тянтхон, как уроженец Сиангкхуанга, знает ответ на этот вопрос. Он направляется к домам и спокойно разъясняет их обитателям: их чад может в любой момент разорвать на куски. Надо вызывать саперов.

Увы, несмотря на постоянные сообщения о взрывах, многие в деревнях игнорируют опасность. С другой стороны, саперы загружены под завязку, а неразорвавшихся боеприпасов так много, что к ним уже давно привыкли. Взобравшись на близлежащий холм, мы, кстати, заметили еще несколько воронок, а на краю одной из них — два целехоньких, как сейчас с конвейера, минометных снаряда. «Как они сюда-то попали?!» — спрашиваем. Лаосцы озадачены: «Наверное, кто-нибудь нашел у себя в огороде, вот и положил. Ведь где-то надо положить…»

«Это еще что. Если хотите увидеть целый арсенал старых боеприпасов, — предложил Тянтхон, — остановимся в соседней деревне. Там к делу подошли организованно и годами складывали их в специальную яму». (Она действительно обнаружилась в указанном месте, причем засыпали ее, очевидно, не очень тщательно: из-под взрыхленной почвы со всех сторон орудия смерти высовывали свои зловещие «хвосты».) «Раньше все вообще лежало на поверхности. А это так — временная мера, до прихода специалистов». На краю ямы в кусте застряла большая мина. Видимо, кто-то пытался ее разобрать: провода торчат во все стороны… Право же, мы, люди послевоенного поколения, нечасто физически ощущаем, что значит — ходить по минному полю. Очень непривычное чувство.

Остался только Будда

Обычно названия провинций и их столиц здесь совпадают, это древняя традиция. В Таиланде у нее вообще нет исключений, в Лаосе их два: главный город Хуапхана называется Самныа, а центр Сиангкхуанга, как уже было сказано, — Пхонсаван. В последнем случае этому есть простое объяснение: новое местопребывание административной власти основано только тридцать лет назад. То есть после войны.

А раньше «…был и Сиангкхуанг», — охотно разъясняли нам лаосцы. «Но его полностью разрушили, напрочь. Только маленькое уездное селение потом удалось отстроить». Но и оно — в знак скорби — не сохранило изначального имени. «Теперь мы зовем его Мыангкхам. Ведь старого города больше нет. Остался только Будда». «Это сделали коммунисты?» — на всякий случай уточнили мы. «Нет, наоборот. Американцы».

Каменный Будда, единственный из «жителей» города Сиангкхуанг, переживший войну, сидит в своей излюбленной позе там, где когда-то стоял целый храм с низкой крышей — в северном стиле, характерном для Луангпрабанга и других ранних лаосских и тайских городов. От него не осталось следа, да и сама статуя сильно повреждена. Осколок снаряда глубокой раной прорезал глаз. Но улыбка осталась. И вот уже сорок лет новой, послевоенной жизни достигший нирваны индийский принц одинаково доброжелательно взирает и на то, как разрушают, и на то, как собирают камни, — причем оба эти процесса протекают параллельно и как бы сами собой.

Впрочем, справедливости ради отмечу, что не все в побуддистски невозмутимом Лаосе делается по первому желанию, как и когда вздумается. Есть предел и лаосскому фатализму. Однажды поиски следов войны привели нас на свалку лома недалеко от Пхонсавана. Военный металл составляет изрядную часть ее запасов. «Скоро все это пойдет на переплавку», — оптимистически заверяли наши сопровождающие, но вопрос о том, можно ли зайти внутрь и поснимать, явно смутил их. В Лаосе, как и в Таиланде, считается крайне невежливым отказать кому-либо в просьбе. То есть «отказать» вообще нельзя. На любой вопрос «можно ли?» всегда звучит «да». Но за ним следуют разнообразные объяснения и дополнения, из которых вытекает, что, в общем-то, «нет». Так и в нашем случае: «Это небезопасно… Там могут быть опасные снаряды…» — робко поясняют лаосцы.

Сначала мы решили, что им просто надоело шататься со странными русскими среди полуржавых железок, не представляющих никакого интереса. Но позже, пройдя немного вдоль изгороди, нашли один предмет. Он лежал совсем близко к сетке, немного прогнув ее. Ржавый комок железа размером с детский кулачок можно было взять в руки. Но вряд ли кому захотелось бы это сделать. Перед нами была бомбочка, «бомби», как называют ее и лаосцы, и американцы. Начиненная сотнями шариков или игл (таково содержимое печально известных кассетных бомб), она с гарантией убивает все вокруг себя на расстоянии 10—12 м. В воздухе удивительное изобретение раскрывается и 200—700 шариков разлетаются жутким фейерверком. Очевидно, саперы еще не успели поработать с этим металлоломом. И наши друзья-лаосцы об этом не забывают. Остерегаются.

«За победу над Америкой»

Самое удивительное, что, если встать на американскую позицию, никакой войны вообще не было. США вели боевые действия только против Демократической Республики Вьетнам. А Таиланд и Лаос (королевский) были их союзниками.

Но с самого начала на севере и востоке монархии образовалась зона, неподконтрольная вьентьянскому правительству, — теперь официальный лексикон именует ее «освобожденной». По этой лесистой «глухомани» двигались караваны с оружием для коммунистов, уже вторгшихся в Южный Вьетнам. Идея заключалась в следующем: как легко увидеть на карте, эта приморская страна представляет собой узкую полосу суши, зажатую между берегом и Лаосом. Если бы последователи «дедушки Хо» осуществляли переброски, не выходя за свои границы, американская авиация легко отслеживала бы их и уничтожала с воздуха. В Лаосе же с севера на юг тянется невысокая гряда, покрытая джунглями. Этим географическим обстоятельством вьетнамцы и пользовались. Система дорог, дорожек и просто направлений, расчищенных в дружественной им «загранице», получила собирательное название Тропы Хо Ши Мина. Даже массированные налеты ни разу не смогли прервать движение по ней.

В 1971 году войска проамериканского Сайгона и их заокеанские друзья решились на массированную наземную операцию «Ламшон-719» с целью перерезать и захватить Тропу, но дело закончилось крайне неудачно. Только у одних американцев вышли из строя 108 самолетов и 618 вертолетов.

Войска ДРВ, как известно, выиграли ту войну. Около 50 тысяч американцев напрасно погибли за Южный Вьетнам — 30 апреля 1975 года Сайгон пал и страна воссоединилась под властью коммунистов. Таким образом, оставляя в стороне политические и идеологические подробности, она опередила в ХХ веке всех нуждавшихся в воссоединении — Германию, Йемен, Корею…

Лаосские последователи учения Маркса, выступавшие под общим знаменем ПатетЛао (то есть попросту «страна Лао»), в общем, стремились к тому же и небезуспешно. Нищета бойцов, помноженная на идейный заряд, оказалась достаточной, чтобы смять вялую и склонную к самоуправству королевскую армию.

Но тут революционеры получили удар в тыл от спешно сформированных в сиангкхуангских горах частей под командованием лейтенанта Вангпао. Этот офицер, за несколько лет вышедший в генералы, принадлежал к народности хмонг, которая пришла в Лаос менее ста лет назад из Китая (там она известна как мэо). Сегодня на новой родине их причисляют к группе лаосунг, или верхние лао, и таким образом «инкорпорируют» в основной костяк нации, но полвека назад они не были склонны отождествлять себя с «настоящими» лаосцами и легко обратили оружие против них. Хмонги составляли больше половины солдат Вангпао (кроме них здесь, правда, у него воевали лаолумы — низинные лаосцы и другие племена). Воспользовался он и услугами тайских наемников и столь большого штата американских военных советников, что его войско прозвали даже «секретной армией ЦРУ».

Военное участие США в лаосском противостоянии нарастало стремительно. В декабре 1964 года Америка, потеряв терпение, приступила здесь к самостоятельным действиям, которые (преимущественно в форме авианалетов) продолжались до 1973-го. Кстати, если учесть, что под ударом оказался не весь Лаос, а только его половина, и не все население «промокло» под стальным ливнем, а лишь те, кто жил в «освобожденной зоне», то расчет на душу населения должен выглядеть так: на одного человека пришлось от 5 до 10 тонн бомб.

…Между Сиангкхуангом и Вьентьяном в труднодоступном горном районе находится поселок Лонгтьенг. Сейчас это военная зона Сайсомбун, что означает «Полная победа».

А во время войны маленький местный аэродром (на англоязычный манер — «Лонгченг») по грузообороту мог сравняться или даже превзойти Чикагский. Для снабжения армии Вангпао на деньги из бюджета ЦРУ была создана авиакомпания «Эйр-Америка», быстро ставшая самым крупным в мире перевозчиком. Молодой Мэл Гибсон, кстати, однажды снялся в роли пилота этой авиакомпании. Фильм так и назывался «Эйр-Америка» и содержал такой основной сценарный ход: герой отказывается от своего груза и личной выгоды ради того, чтобы взять на борт беженцев в характерной черной одежде (это хмонги). При этом не объясняется, какую именно опасность представляют для них наступающие коммунисты. Естественно, для американского или тайского зрителя здесь все было ясно: раз коммунисты — все живое бежит под защиту дяди Сэма (в Таиланде тех лет детям рассказывали, что марксисты убивают своих сыновей и дочерей — не ради особой цели, а просто потому, что они марксисты).

На самом же деле страх действительно имел под собой основание: хмонги и коммунисты воевали не на жизнь, а на смерть и каждую минуту ожидали мести друг от друга. Но у первых имелось преимущество — возможность в крайнем случае спастись по воздуху.

Все же это была странная война: одни — на земле, другие — в воздухе. Американцы испытывали и совершенствовали методы неконтактной войны, при которой противник лишен возможности ответить. Первые пробы этой идеи мир получил в Дрездене, Хиросиме и Нагасаки. Вторые — в Лаосе и Вьетнаме. Дальнейшие — в Югославии и Ираке.

Другое дело, что на втором этапе общее несовершенство техники еще не позволяло полностью избежать потерь — только в Лаосе было сбито две тысячи американских самолетов. До сих пор в центре Луангпрабанга на горе Пхуси можно увидеть станину от двуствольной зенитной пушки. Дети используют ее поворотный механизм в качестве качелей.

Вообще, для поддержания боевого духа лаосцы всегда подчеркивали несерьезное отношение к уже обезвреженному оружию — своему и чужому. Делали сувениры из частей самолетной обивки: медали из тысячного сбитого, монеты, колечки из двухтысячного (одно такое колечко я держал в руках). И так далее.

Но главное применение авиационный алюминий нашел все же не в сувенирах, а в предметах первой хозяйственной необходимости — в ложках. Металла было так много, а способы его обработки оказались так просты, что ложки в Лаосе до сих пор в основном алюминиевые. Их можно купить на любом сельском рынке и хранить, например, как награду «За победу над Америкой».

…В конце концов бомбежки — по «умолчанию», без всякого письменного договора — прекратились. Для Лаоса наступили хрупкий мир и дружба с СССР. Но. В 80-е годы дети местных партийных функционеров, а иногда и простые пионеры каждый сезон приезжали в Артек. Как-то раз (об этом мне рассказывал знакомый переводчик) отряд пошел в кино. Картина повествовала об Отечественной войне. Естественно, в ней присутствовали сцены бомбежек. На экране пикировали эскадрильи, выли моторы. Беспрерывно что-нибудь взрывалось. Советские дети при этом оставались спокойны. А лаосские — забились под кресла. Тот, кто хоть один раз видел подобное вживую…

Между прочим, похожий случай произошел и с экспедицией «Вокруг света» — во Виангсае. По горной дороге детишки катались на самодельных тележках. Мы остановились в отдалении. Достали фототехнику. И как только дети увидели, что из окна машины что-то высовывается, они тут же побросали тележки и в страхе разбежались. Потребовалось много времени и настойчивые уговоры наших проводников, чтобы «стайка» детей вновь собралась перед фотокамерой.

Война в Индокитае не закончила подсчет своих жертв. Количество старых боеприпасов здесь огромно: не взорвалось от 10 до 30%. В пересчете на тонны — от 0,2 до 1 миллиона. Эти «миллионы» захоронены на небольшой площади вокруг штаба революции во Виангсае, в Сиангкхуанге и вдоль Тропы Хо Ши Мина. За 30 последних лет в Лаосе от них погибло уже более 11 тысяч человек — вполне сопоставимо с советской драмой в Афганистане. Только в отличие от нее лаосская еще не закончена. Уже поздно разбираться, кто здесь виновнее, — красные принцы-леваки из Сорбонны, взорвавшие свое родное королевство, или американские «ястребы», нарушившие все суверенные права чужого государства. Всем надо просто тратить время и деньги на утилизацию смертоносных внутренностей лаосской земли.

Работы ведутся — с государственной стороны их курирует организация UXO Lao. Непосредственно саперной работой занимаются специалисты-добровольцы из различных стран. Долину кувшинов, в частности, расчищает общественная организация MAG, среди членов которой есть и россияне.

Советское — значит хорошее

Дело происходит в деревне Кхай, к северу от Пхонсавана. Придорожный дом украшен гирляндами, собралось множество людей. Что это? Оказывается, свадьба, лаосская крестьянская свадьба. Разумеется, нас учтиво и со всей настойчивостью приглашают и заговаривают на нашем языке — практически в любом скоплении лаосцев до сих пор обязательно найдется несколько человек, которые либо учились русскому на курсах, либо — прямо в России.

А те, кому не довелось, с удовольствием вспоминают своих «более удачливых» в этом отношении родственников — всех, кто так или иначе имеет отношение к «совиет». Обычный диалог: «Откуда вы?» — «Из России». — «О! Ласия — это Совиет!»

«Совиет» — желанные гости на каждом празднике. Не проходит и нескольких минут, как мы уже увлеченно беседуем с отставным майором, два года проведшим в Одессе. Правда, он с трудом вспоминает слова, но какое счастливое выражение на лице: «Мой сын учился у вас в военном училище, он летчик! Сейчас он служит в Пхонсаване, в ВВС». Мы говорим, что видели советские истребители на одном провинциальном аэродроме — кажется, такие летали у нас в 60-х.

Церемония происходит в передней комнате. Все сидят на полу (женщины и дети — отдельно). Накурено. Невесты не видно, она еще не выходила, а жених уже перешептывается с друзьями у входа. Наш майор устремляется к ним с бутылкой рисовой водки наперевес, и вскоре она теряет содержимое, не дойдя даже до конца мужских рядов. Не беда — появляется новая.

Но вот выходит молодая, и начинается моление Будде. В той стороне, куда все повернулись, мы не обнаружили Его изображения. Интересуемся, где оно. «Там», — неопределенно махнул перед собой кто-то из мужчин. Интересно, что это значит: то, что Будда везде или что статуя потерялась?..

Обряд совершает не монах или настоятель храма, а любой из селян — тот, кто знает необходимые для этого случая тексты на языке пали. Ключевой момент — поедание молодыми вареного яйца. Чтец ломает его и, скрестив руки, скармливает юноше и девушке. Ну, слава богу, поженились. Осталось официальное застолье с лучшими людьми деревни, и — мы свободны.

Мы в очередной раз выслушали рассказы о российских похождениях присутствующих и их знакомых. Съели несколько тонн лаосских кушаний, в большинство из которых входит мясо. И, конечно, поговорили о войне. Почти все ее помнят. И охотно рассказывают, как бомбили, убивали скот, уничтожали посевы, как голодали люди. «Как — голодали?» — удивился я. Насколько я знал прежде, такого в лаосской истории не было. Ведь земли много, население малочисленно… «Что же поделаешь, если все время бомбят?»

«Интересно, а если бы мы оказались американцами, вы нас пригласили бы?» Молчание, как будто вспоминают что-то. «Да пригласили бы, конечно». Уже в дороге проводник добавил: «Но не были бы так рады, как вам».

Социализм в стране миллиона слонов

Первое протолаосское (и одновременно прототайское) государство Нантяо (Нанчжао) отмечено историками на территории современной китайской провинции Юньнань в начале I тысячелетия. В начале II тысячелетия началось движение лао-тайцев на юг, по направлению к Камбоджийскому королевству со столицей в Сиемреапе (Золотом городе). Сначала они мирно селились среди местного населения. Основатель Лаосского государства Фа Нгум был наместником кхмерского короля в зоне расселения своих соплеменников. Впоследствии он женился на королевской дочери и получил в подарок Золотого Будду, называемого Прабанг (в настоящее время выставлен на обозрение во дворце-музее в Луангпрабанге).

В 1353 году Фа Нгум провозгласил независимое королевство Лансанг (один из вариантов перевода — «Миллион слонов») со столицей в Луангпрабанге, который получил свое название от вышеупомянутого священного изображения. В 1563-м столицей Лансанга стал Вьентьян. Издавна на месте этого города было святилище, посвященное змею Нагову, который, по уверениям местных жителей, живет в ближайшей части Меконга. К XVIII веку Лансанг распался на три княжества: Луангпрабанг — на севере, Вьентьян — в центре и Тямпасак — на юге. В конце того же столетия все они подверглись тайскому завоеванию и стали частью Сиама. Еще век спустя в результате колониальных захватов Наполеона III часть бывшего Лансанга оказалась в составе Французского Индокитая. После ухода европейцев в середине ХХ века создались условия для возрождения Лаосского государства. В 1953 году провозглашено нейтральное Королевство Лаос. Уже тогда в стране были сильны позиции коммунистов, которые контролировали обширную, но малонаселенную горную часть страны, в основном на севере и вдоль границы с Вьетнамом. Противостояние двух систем выражалось то в коалиционных правительствах, то боевых действиях. С конца 1964 до 1972 года Соединенные Штаты осуществляют массированные бомбардировки «освобожденной зоны», которая, несмотря на это, постоянно расширяется. В декабре 1975 года провозглашена ЛНДР. Лаос — парламентская социалистическая республика. Народно-революционная партия Лаоса является единственной и правящей.