Истиный вкус, насаженный на палочку

Основа национальной кухни Японии — рис. Все остальное — овощи, рыба и мясо — считается только дополнением, приправой к нему.

К рису здесь относятся с глубоким почтением, как к хлебу насущному. По-японски его называют «гохан». «Го» — уважительная приставка, «хан» — еда.

 

 

Таким образом, изначально это слово можно понимать как «главная еда» или просто — Еда с большой буквы.

В китайском языке — японцы пользуются китайскими иероглифами — глагол «есть» обозначается не одним знаком, как следовало бы ожидать, а двумя: «чифань». В переводе они значат «есть рис», сообщая нам о том, что и в Древнем Китае не представляли себе еды без риса.

Поклонение рису приобретает в Японии порой даже религиозный характер, в чем также нет ничего удивительного: в синтоизме, языческой религии японцев, отчетливо видны следы древнего земледельческого культа, главным объектом которого был рис. До сих пор в сельских храмах практикуют первобытный обряд праздничного обжорства рисом.

...В условленный день толпа людей заполняет храм, а посередине его несколько стариков, самых уважаемых людей деревни, рассаживаются за низенькие столы. Они с достоинством опускаются на пол, поджав ноги.

Жрецы в белых одеяниях, подойдя церемониальной скользящей походкой, ставят перед ними большие чашки, в которых белый вареный рис выложен высокой острой — длиною в локоть — горкой, даже скорее этаким горным хребтом.

Взяв палочки, старики начинают есть рис, а участники праздника — во весь голос возбужденно подбадривать их, словно болельщики на футбольном поле.
— Жри, жри, жри! — на все лады выкрикивают они. И это не хамство, а древний способ выражаться.

Сам дух языческой религии предполагает грубоватое веселье: своей животворной силой оно подкрепит действие обряда, и, в соответствии с законом ассоциативного мышления древних, после нового урожая каждый человек сможет вдоволь объедаться рисом так, как делают сейчас только старейшины...

В наши дни для участия в этих обжорных праздниках приглашают кино- и эстрадных звезд, других популярных личностей. Перед каждым из них тоже ставят гору риса и наблюдают через телеглаз, как он с ней будет расправляться.

Молодые звезды охают, хватаясь за живот, в изнеможении отбрасывают палочки, валятся на спины, всячески потешая публику,— в то время как старики, сохраняя на лице благоговейное выражение, понемногу цепляют палочками рис из кучи, неторопливо жуют, запивая то соевым супом мисо, то зеленым чаем — и в итоге справляются с огромной кучей еды удивительно быстро. Урожай обеспечен!..

Японский рис положено варить без соли и так, чтобы в котле его было больше, чем воды. Впрочем, в наши дни пользуются электрическими рисоварками, которые сами регулируют температуру. Лишь несколько минут уходит на всю процедуру, и когда вы открываете крышку, в нос ударяет сладковатый пар. Рис, жемчужно-белый, мягкий, рассыпчатый и плотный одновременно, готов.

При домашнем обеде рис выносят к столу прямо в кастрюле, которая специально для таких случаев расписана розами, словно супница парадного сервиза. Из нее рис черпают легкой бамбуковой лопаткой и раскладывают по пиалам.

Эта работа считается чисто женской, и по правилам этикета заниматься ею должна сама хозяйка — так же, как когда-то в русских домах она, сидя во главе стола, разливала из самовара чай.

В тех редких случаях, когда хозяйки нет, а трапеза сервирована по-японски,— так бывает, например, в недорогих ресторанах, где обед подают сразу для большой группы туристов,— для мужчины не считается зазорным обратиться к любой соседке, даже незнакомой, с просьбой положить ему в пиалу рису. Она покорно встанет и прошлепает босыми ногами к кастрюле.

Хотя за послевоенные полвека в Японии широко распространился пшеничный хлеб, даже в ресторанах европейской кухни можно потребовать вместо него рису к обеденным блюдам. Но тогда он будет лежать на европейской тарелочке, и японцы уже не признают его своим, не станут называть «гоханом». Для этой цели употребляется английское слово «райе». Бывает смешно, когда его привычно произносит старушка, в детстве и не слыхавшая о таком...

Ничего не скажешь: правы были древние китайцы, когда вывели первый рис! Он богат витаминами, хорошо усваивается организмом, не дает ожирения и, в целом, гораздо полезнее, чем картофель, который в Европе несколько столетий назад стал примерно тем же, что для азиатов рис.

Но есть и у риса свой недостаток: он крепит. Японские домохозяйки прибегают к помощи чернослива, который бойко распродается в бакалейных и рисовых лавках. Однако в этой борьбе рис все же оказывается сильнее, потому запорами здесь страдают многие, и как следствие их — геморроем. Он считается здесь чуть ли не национальной болезнью, упоминать о которой принято со снисходительно-хитроватой усмешкой, как о некой общей слабости, которая свойственна всем...

Туалет в Японии — более неотъемлемая и яркая деталь быта, чем у нас, хотя все мы люди и сделаны из одного теста. Если наша европейская традиция предписывает скрывать, маскировать некоторые функции организма, близкие к животным, то буддийский Восток превозносит всю природу целиком, в ней нет ничего достойного стыда. Всегда и везде, у каждого человека вы можете осведомиться в Японии о том, где находится поблизости туалет, и он вам с готовностью ответит.

Уборная здесь всегда рядом. Ее аккуратная белая будочка возвышается на каждой детской площадке, а белая дверь видна на любом этаже магазина, на станции метро или электрички, на подземной автостоянке, в офисе — словом, везде, куда только ни ступает нога городского жителя.

Но бывает и так, что, оглянувшись вокруг, вы все же не обнаруживаете туалета. Что делать?..

Тогда допустимо постучаться в любую дверь: на фирму, в кафе, авторемонтную мастерскую и даже в частный дом. Вас тотчас с любезным поклоном проводят к тамошней белой дверце, перед которой могут стоять холодные клеенчатые тапочки: тогда перед входом придется снять уличную обувь и надеть их.

Буддизм не придает большого значения различию между полами, ибо человеческая природа в конечном счете едина. Поэтому перегородка между мужскими и женскими туалетами здесь появилась относительно недавно и окончательно не укоренилась. И по сей день в Японии можно увидеть туалеты смешанного типа, где над одной дверью висят сразу две, казалось бы, взаимоисключающие таблички. Это значит, что в кабинку может зайти любой, если она свободна.

А бывает и так: туалеты разделены, но прихожая у них общая, и вдоль ее стены укреплены писсуары. Направляющиеся в свой туалет женщины невозмутимо проходят за спинами стоящих около них мужчин, а порой даже пристраиваются в очередь сзади, держа на руках маленького сына.

Иногда писсуар бывает привинчен к боковой наружной стене здания. Рядом, как правило, растет вечнозеленый куст. Подойти к этому писсуару может каждый...

Надо ли говорить о том, как мучаются японские туристы в наших городах, где туалетов вроде бы и нет вовсе!

У нас, кажется, слишком долго презирали всякую слабость человеческого естества, призывая лишь к завтрашне-возвышенному...

Недаром во всем богато украшенном мрамором и бронзой Московском метрополитене, построенном в сталинские времена, нет ни одного туалета для пассажиров. Они здесь просто не нужны, ибо туалет не несет никакой идеологической функции. Не исключено, что образ Сверхчеловека заранее предопределил бедственность нашей медицины, убожество сиротских приютов, домов для престарелых, кладбищ и других атрибутов людской бренности.

Но мы начали с риса. Кроме него, в Японии популярна лапша, также пришедшая в древности из Китая. Она сделана не из риса, а из пшеницы и гречихи, и отношение к ней полностью лишено религиозного восторга.

Серовато-коричневая гречневая «соба» очень полезна, вкусна, ее с удовольствием едят иностранцы. О толстом же пшеничном «удоне», похожем на резиновый шланг, следует рассказать особо.

В странах Дальнего Востока нити лапши не режут на куски, как у нас. Полуметровые, длинные, их втягивают в рот целиком, со свистом и хлюпаньем, и при этом иногда мокрый от соуса кончик удона напоследок хлопает вас по щеке. Европейцам все это не очень нравится, и они, как правило, удон не едят. Зато сами японцы обойтись без него не могут...

Эту особенность давно подметили хозяева авиакомпаний, развозящих японских туристов во все страны света.

В любом транзитном аэропорту, куда должна прибыть группа японских туристов, истосковавшихся без привычной пищи, их ждут пиалы с дымящимся удоном...

Почуяв родной запах, японцы со всех ног устремляются к столам, на бегу обгоняя друг друга, и начинают жадно поглощать одну пиалу за другой. Удон в таких случаях идет втридорога, но туристы готовы переплатить. Еще бы — неделя без лапши!

Нужно ли говорить о том, как ненасытно любят японцы свежие овощи и зелень! Здесь считается невозможным начать обед без овощного салата: это то же, что и сесть за стол, не вымыв руки. Тут не существует мясных и рыбных блюд без зелени, и даже национальное японское блюдо «суш», пирожки из риса и сырой рыбы, к которым зелень не положена по гастрономическим соображениям, все равно бывает украшено неизменным пластиковым листочком, призванным радовать глаз. Овощную лавку можно найти на любой улице и во всяком переулке — маленькую, тесную, снизу доверху уставленную картонными коробками с морковью, фасолью и луком. На лотках, вынесенных на тротуар, летом и зимой краснеют помидоры, зеленеют огурцы и перцы, желтеют кучки свежих грибов. Судьба наградила Японию благодатным климатом и трудолюбивым народом, недодав разве что земли. Здесь широко представлено все многообразие огородных культур мира, и нелегко найти овощ, который возделывался бы в Европе, но оказался забыт в Японии. До последнего времени им была свекла, но теперь и она распространилась здесь. Разумеется, тут растут ягоды, съедобные листья и корешки, неизвестные в Европе: растительный мир Японии, оторванный от материка, достаточно своеобразен.

И все это японцы употребляют в пищу, а также и то, без чего, кажется, вполне можно было бы обойтись: одуванчики, которые крошат в салат, желтые хризантемы, служащие и украшением, и вкусовой приправой к сырой рыбе, и даже болотную ряску — тщательно промытую, ее кладут на суси. Из китайской кухни сюда пришли корневища лотоса и побеги бамбука — их тушат с мясом.

Лишь чесноком многие японцы пренебрегают, считая его пищей корейцев, которых здесь недолюбливают. Впрочем, и чеснок здесь можно купить в каждой лавке.

Приверженность жителей Японских островов к овощам не случайна — ведь в течение тысячелетий их предки питались только растительной пищей. Она дольше переваривается, чем мясная, и потому кишечник японцев стал на вершок длиннее, чем у европейцев. В наши дни особенность организма японцев приводит порой к курьезным ситуациям. Широко известны успехи японцев в области науки и техники, в том числе медицинской, и их волоконно-оптические зонды для просматривания кишечника считаются лучшими в мире. Правда, европейским врачам они кажутся чрезмерно длинными. Поступают просьбы немного укоротить их, заодно снизив цену...

Когда я спросил у хозяина одной из аптек, держит ли он в продаже таблетки чистого калия для укрепления сердечной мышцы (у нас этот препарат не производится), он взглянул на меня с укоризной:
— Этого лекарства у нас нет и быть не может, потому что оно не нужно. Ведь калий в избытке содержится в овощах! Ешьте их еще больше, и все придет в норму!..

По правилам японской кулинарии овощи положено не разваривать, как у нас, а оставлять полусырыми, чтобы они аппетитно хрустели на зубах. Чаще же их едят и вовсе сырыми, порой умудряясь дополнительно увеличивать полезные свойства. Так, например, бобы здесь проращивают в темноте: их молочно-белые крошечные побеги сочны и полны витаминов.

Из-за скудости земельных угодий в Японии давно уже не разводят столовую зелень на естественной почве. Вместо нее применяют пенопласт, а корни растений питают водой со специальными смесями. Должно быть, из-за этого многие домохозяйки считают, что плоды такого огородничества содержат в себе слишком много остатков химических удобрений.

В какой-то мере японские женщины правы, хотя все продукты питания, поступающие в продажу, проходят очень строгий контроль, и здесь не могла бы родиться идея заражать их ядовитыми нитратами ради повышения урожайности.

И тем не менее, в основном из-за психологической настороженности японок, в последнее время вырос интерес к овощам, привезенным из более отсталых стран, где почва еще не повреждена цивилизацией. Ближайшей из них оказался Китай, и все большие магазины не замедлили завести у себя специальные прилавки китайских овощей.

Плоды китайской зелени легко узнать по характерным красным свастикообразным узорам, привлекающим взгляды покупателей. Сами же китайские овощи ничем не отличались от японских, и в этом не было ничего удивительного, потому что в древности почти все они пришли сюда из Китая. Первое место среди них занимали продолговатые кочаны китайской белой капусты «халусай», служащей основой для многих китайских и японских блюд. Китайские овощи вызывали доброжелательное внимание японцев, очень любящих узнавать в чужом родное.

Впрочем, одна из китайских трав все же оказалась новой и тотчас прижилась на перенасыщенном местном рынке. Это — хорошо знакомая всем нам ароматная грузинская киндза. По-китайски она зовется «кинцуй», «пахучая травка», и это неслучайное созвучие названий говорит о том, что и в Грузию киндза когда-то пришла из Китая...

Фрукты, в отличие от овощей, не рассматриваются в Японии как составная часть национальной кухни. Их считают лакомством и подают на десерт, а также делят на свои, японские, и чужие, пришедшие извне; впрочем, и те, и другие всегда имеются в изобилии.

Для первых зимой характерна хурма, летом — японская мушмула, бива. Темно-оранжевые шары хурмы, висящие на голых сухих ветвях на фоне ослепительно голубого холодного неба, очень красивы. Традиционным новогодним угощением считаются мандарины, созревающие здесь в эту пору. Плоды дерева бива, светло-желтые, маленькие и бархатистые, полны прохладного сока, столь приятного жарким и влажным летом.

Здесь давно прижились яблоки, арбузы, южноамериканская папайя... Но, пожалуй, глубже всего проникла на национальный японский стол клубника, пришедшая сюда в прошлом веке и до конца войны считавшаяся царским блюдом, ибо выращивалась только при дворе. В народе она была мало известна. Ее широкое распространение началось с приходом американцев, больших любителей клубники со сливками.

Очень скоро она понравилась и японцам. Ее тонкий запах, неясный вкус, глубокий темно-красный цвет, угловатость форм, новая в каждой ягоде,— все соответствовало канонам национальной эстетики, восходящей к буддизму.

Клубника была допущена в святую святых японской кухни и стала завершать собою трапезы в самых престижных и дорогих ресторанах. Мутно-зеленые тарелочки, на каждой из которых лежит всего одна ягода, подают после сырой рыбы, нескольких видов японских лакомств, тэм-пуры и сукияки и чашки супа, на поверхности которой, подчеркивая ее округлость, одиноко плавает большой рыбий глаз.

Для десерта в таком обеде подбираются нарочито корявые ягоды — крупные, пупырчатые, а вдобавок недозрелые и кислые. Впрочем, есть их, похоже, и вовсе не принято, а положено лишь наслаждаться видом, сумев разглядеть в этой неказистости красоту...

Клубника — сезонный фрукт, и несколько раз в году она ненадолго исчезает из продажи (впрочем, в больших гастрономах купить ее можно и в это время). Вместе с ней пропадает и сгущенное молоко, которое японцы, в отличие от нас, русских, не едят в натуральном виде, считая его слишком густым и жирным, и рассматривают только как приправу к клубнике. Его даже продают в консервных баночках ярко-красного цвета.

Как ни полезны и ни вкусны овощи и фрукты, организму нужен белок, протеин. В течение долгих веков японцы получали его почти исключительно из рыбы. (А самые рьяные буддисты и просто бедняки, которых в стране было большинство, и рыбы не ели.) За это время они научились и ловить ее, и готовить, и сервировать: и есть с умом и толком. По сей день Япония занимает первое место в мире по добыче рыбы.

В рацион жителей этой страны входят десятки сортов рыбы, многие из которых не имеют названий в других языках. Пожалуй, наиболее распространены тунец и лосось, в том числе и его увесистая молодь размером в две ладони. Их нежно-розовое мясо всякому придется по вкусу.

Пользуется широкой любовью также японский угорь унаги, увертливый как змея и в меру жирный. Этих рыб чистят живыми, пришпилив голову к кухонной доске. Жалко смотреть, как они извиваются под ножом.

Из речной рыбы японцы потребляют только форель — маленькую, асфальтово-серую, величиной с палец. Раньше ее вылавливали в холодных горных речках, а в наши дни разводят в водоемах.

К рыбе здесь причисляют всю океанскую живность — и осьминогов, и креветок, и морских ежей, и устриц, и крабов. У самых крупных из крабов, метровой величины, идут в пищу клешни и лапы, средних едят целиком, вместе с брюхом, полным икры, а самых крошечных, прожаренных в масле, щелкают, как семечки.

Китов, хоть они млекопитающие, здесь также считают рыбой: из них японцы в течение столетий получали животный белок. На старинных гравюрах можно увидеть, как несколько рыбаков в утлой лодчонке отважно идут в бой на кита, чья громадная туша колышется в воде.

Мясо китов невкусное, жесткое. Его жарили, варили, пекли в кострах. Если море выбрасывало на берег ослабевшего кита, окрестные жители, вплоть до последних лет, поедали его всей деревней, но сейчас, разумеется, перестали, пресытившись иной, более изысканной пищей. К тому же — и это главное — ныне охота на китов практически прекращена ради сохранения на Земле этих редких теперь животных.

Неотделимы от рыбного стола и водоросли, которые едят и сушеными, и сырыми. Когда вы откусываете край черно-зеленой тонкой пластины сушеных водорослей, нежно-соленых и пахнущих морем, то в рот сразу набегает слюна, и кажется, вся океанская кладовая входит в вас в этот миг.

В Японии рыбу варят в воде, тушат на пару, жарят на вертеле или решеточке над углями и, наконец, обжаривают на сковороде в растительном масле.

Из древности пришло искусство засушивания тунца — кацуобуси. При умелом хранении — в темноте, холоде и сухом воздухе — крупные рыбины темнеют, становятся твердыми как доска и странно оплывают, становясь похожими на старинные игрушечные изображения рыбы. Тушку кацуобуси можно хранить годами, отчего она покроется нежно-зеленой плесенью, а вкус станет более тонким, как это бывает у вина.

Время от времени с кацуобуси острым ножом соскребают тонкие стружки мяса и посыпают ими вареный рис или суп. Они вызывают зверский аппетит.

В старину в Японии было придумано много блюд на основе соевых бобов, создающих иллюзию сытости. Главным из них был соевый творог «тофу», широко распространенный и поныне. Его приготовляют из отваренных, а затем протертых соевых бобов. Белый и рыхлый, он и по виду похож на привычный нам молочный творог, отличаясь от него едва заметным желтоватым оттенком.

Мягкий и нежный, разваливающийся при неосторожном прикосновении вилкой, он совершенно не имеет вкуса, во время еды его поливают соевым соусом — темно-коричневым, солоноватым и терпким.

Применяют тофу и в китайской кухне, где его подают вместе с овощами, мясом, молодым бамбуком, в густой и острой темно-красной подливе.

В наши дни тофу, разумеется, уже не заменяет собою мясо и большей частью используется для диетического питания. Особенно любят его пожилые люди.

Приятно наблюдать за тем, как в ресторане японской кухни двое восьмидесятилетних приятелей, сидя друг против друга за столиком, неторопливо опускают палочками в котелок с кипящей водой белые кусочки тофу, веточки зелени, льют соевый соус... В это знаменитое японское блюдо «набэ», которое одновременно готовят и едят, можно положить и мясо, и рыбу, и жирные креветки, а два фарфоровых графинчика с сакэ разогреют кровь.

Японская кулинария очень хороша для тех, кто хочет выдержать диету. Словно специально для этих людей здесь готовят множество постных блюд, содержащих очень мало калорий, но богатых витаминами и, главное, не приносящих никакого вреда организму. Жуя эти мягкие лепешки, колбаски, шарики, ощущаешь привкус то травы, то рыбы. Их можно съесть очень много, и все равно вскоре почувствуешь аппетит. Все эти изделия — дети голода. Как, должно быть, страдали от него древние японцы! Но сейчас эти старинные блюда обрели вторую жизнь. Наиболее полным их выражением служит вымоченный клубень «кон-няку», не имеющий ни перевода своего названия на другой язык, ни вкуса, ни запаха, ни даже вида, ибо наполовину прозрачен. Нарезанный тонкой лапшой, осклизлый, серый, он сейчас уже не употребляется в пищу сам по себе, отдельно, а смешивается с жареным мясом для скрадывания его жирного привкуса и уменьшения вредного воздействия на организм.

Не нарушают овощной диеты и перепелиные яйца, прежде доступные лишь самураям. Миниатюрное яичко, лежащее на горе лапши, рассматривается в национальной кухне как изысканное украшение, не больше.

А красная соевая паста мисо служит в наши дни только вкусовой приправой, а в старину была и самостоятельным блюдом: из него и по сей день приготовляют суп. Мисо делают из варено-давленых бобов сои, в которые для брожения добавляют солод и хлебные дрожжи. Мисо очень вкусен, пикантен, его запах щекочет ноздри.

Главное назначение мисо — помочь раскрыть истинный вкус продукта. А это — основная цель японского кулинарного искусства.

Многим ли знаком, например, истинный вкус рыбы? Лучше всего он проявляется тогда, когда рыбу едят сырой. Но ведь она и холодная, и скользкая, и пресная, и вдобавок пахнет океаном.

Но если положить тонкий ломтик сырой рыбы на расписную или, наоборот, молочно-белую тарелку, украсить прозрачной неземной зеленью свежих водорослей, обмакнуть в соевый соус, смешанный с острым хреном «васаби», который оттенит пресный вкус, и запить глотком горячего сакэ, который подчеркнет холод морских глубин? Окажется, что ничего вкусней этого нет на свете.

А когда лучше всего познается вкус куриного мяса? Разумеется, тоже в сыром виде.

Помню, как еще в студенческие годы я был приглашен в один из токийских ресторанов, специализирующихся на курице. В длинный перечень блюд входили и хрустящие жареные крылышки, и кусочки филе, тушенные с грибами, и жидкий куриный суп с ракушками и водорослями.

И вот, наконец, курицу подали сырой. На белом блюдечке лежало несколько кубиков розоватого мяса. С непривычки это показалось диким, но, движимый интересом исследователя, я взял палочками скользкий кусочек, отправил в рот — и почувствовал, как знакомый с детства куриный вкус заиграл на кончике языка по-новому.

С тех пор сырая курица стала моим любимым блюдом. Я и в Москве готовлю ее, тем более что сделать это совсем не сложно: имелась бы под рукой абсолютно свежая куриная тушка. (Это, правда, сложнее, но способы доставания продуктов не входят в тему моего скромного исследования.) Надо срезать с нее белое грудное мясо, раскромсать на небольшие ломтики и полить лимонным соком или столь же недоступным у нас соевым соусом. Куриную печенку также можно есть сырой, наслаждаясь нежным ароматом куриной крови.

С распространением в Японии европейской мясной пищи здесь широко привились говядина и свинина, которых по японскому обычаю тоже стали употреблять в сыром виде. Сервированное по-европейски, на блюде, политое острым соусом с примесью чеснока, такое мясо не имеет специального названия; поданное же по-японски, на квадратной тарелочке, в чистом виде, без соуса, оно именуется так же, как и сырая рыба, «сасими», что в переводе значит «истинный вкус, насаженный на палочку».

Одну только баранину японцы никогда не едят сырой, презирая ее за запах. Импортированная из Австралии и Новой Зеландии, она большей частью идет на изготовление колбасы и сосисок.

Подобно тому, как древняя китайская кулинария, испробовавшая, кажется, все существующие на земле продукты, еще не может насытиться в поисках новых вкусовых ощущений и открывает для себя новые их источники, остановившись сейчас на крупных австралийских муравьях,— так и японская кухня все истончает свой вкус. Ее поиск идет в иной плоскости: она выявляет новые вкусовые глубины в том, что давно известно.

На это дело здесь не поленились мобилизовать даже ученых, которые в конце прошлого века изобрели чудесный порошок, завоевавший все страны мира.

По виду он похож на сахарный песок, по вкусу — тоже, но также и на соль, и на что-то еще приятное, влажное, кажущееся очень знакомым. Это — глютаминат натрия, называемый по-японски «адзиномото», «основа вкуса». Он удивительным образом заново проявляет вкус любой еды, даже не японской: посыпанная им вареная картошка становится более сладковатой и нежной, соленая рыба — пикантной, как бы малосольной, а вкусовая палитра борща с его помощью обогатится до невероятных пределов. Если положить щепотку адзиномото на язык, вы испытаете здоровый голод туриста, независимо от того, были ли сыты ранее.

Так проявляется своеобразие научно-технического прогресса в странах Востока, порой мало замечаемое нами. Восточные естествоиспытатели нередко пытаются направлять даже чуждую им европейскую науку в свое традиционное русло, в котором она заведомо не может принести никаких разрушений, создать угрозы человеку.

Необычно мягкий по сравнению с другими специями, обжигающими язык и шедшими когда-то из жарких стран, адзиномото быстро распространился по всему миру. Особенно прижился он в Восточной Азии — от Китая до Индонезии, где на протяжении тысячелетий царили пряные приправы китайской кухни.

И, может быть, поэтому адзиномото можно назвать величайшим изобретением тонкого японского вкуса...