Сутки «пик»

Двадцать четыре века назад по улицам и рощам Афин прогуливался Сократ. Вот как Платон описывал одну из прогулок великого философа с учеником по имени Федр:

«Сократ: Свернем сюда и пойдем вдоль Илисоса. Где понравится — сядем в затишье...

Федр: Под тем платаном? Там тень и ветерок, на траве можно сесть и, если захочется, прилечь.

 

 

Речка в том месте такая славная, чистая, прозрачная...

Сократ: Клянусь Герой, прекрасный уголок! Этот платан такой развесистый и высокий, а разросшаяся, тенистая верба великолепна: она в полном цвету, все благоухает. И что за славный родник! Вода совсем холодная...»

Сейчас, в конце двадцатого века, любой приезжий может повторить маршрут Сократа. Но вряд ли это доставит ему удовольствие.

Уголок, который живописал Платон, ныне в предместьях Афин. Увы, никакой травы, никаких деревьев. И благоухания, к сожалению, тоже нет. Для запахов подходит лишь одно определение — смрад. Былая река Илисос — иссушенный солнцем и усеянный камнями коридор между грязными бетонными берегами. Консервные банки, ржавые велосипедные рамы, мусор, гнилое тряпье... Это не значит, что русло совсем необитаемое. Оно густо населено — крысами.

Берега другой реки, Кифисос, служили местами идиллических прогулок не только при Перикле, но и совсем недавно — в прошлом веке. Теперь же здесь вряд ли кто захочет совершать моцион. С утра до ночи по прилегающим улицам снуют грузовики с цистернами. Конечно, грузовиков в любой столице достаточно, но здесь, в Афинах, они восполняют отсутствие канализации у половины населения города. Рабочие-ассенизаторы спускают длинные шланги в люки. По подземным шестикилометровым тоннелям потоки нечистот устремляются в сторону Пирея и попадают в залив Сароникос. Индустриальные отходы также сливаются в Эгейское море.

Вода в заливе по-прежнему голубая, сверкающая на солнце. Но это обманчивое впечатление. Под ласкающей взгляд поверхностью — безжизненный молочного цвета «сироп». Пирейские рыбаки, последние представители некогда могущественного клана, отплывают теперь на многие километры от берега, чтобы поймать хоть немного сардин. На рынке, некогда славившемся разнообразием местных морских продуктов, можно увидеть ныне небывалое — рыбу из чужедальних морей, например новозеландскую.

Афиняне вынуждены плескаться в воде, в которой рыба не выживает. Некоторые врачи призывают даже закрыть для купания весь морской берег — от Пирея до мыса Сунион, который вдается в море далеко к югу от столицы. Это больше полусотни километров пляжей. Тогда афинянам, чтобы искупаться в море без риска для здоровья, придется ехать на транспорте несколько часов.

Сами афиняне и любят свой город, и злятся на него. «Современные Афины — уродливый громадный город, расползающийся во все стороны,— пишет греческая журналистка.— Скопление камней, кирпичей и бетона, где зеленый цвет удручающе редок. Кругом такая борьба архитектурных стилей, такой хаос форм, размеров, цветов, что нечастые образцы единства формы, хорошего вкуса и красоты совершенно теряются в нем».

Одно из главных бедствий города — транспорт. В Афинах с пригородами почти четыре миллиона человек. Машин — полмиллиона. Это половина всего автопарка Греции. Проезжей части всех улиц столицы не хватило бы, чтобы разместить единовременно эту моторизованную орду. Поэтому в городе нет часа «пик». Есть двадцать четыре часа — сутки «пик». Движение несколько ослабевает ночью, но не прекращается ни на минуту. Автомобильные пробки приносят страдания не только водителям. Передвигаясь рывками, то тормозя, то резко трогаясь с места, машина выделяет с выхлопными газами максимум вредных веществ.

Припарковать автомобиль, особенно в центре, не просто проблема. Гаражей ничтожное количество, еще меньше стоянок. Автомобили стоят вдоль тротуаров — бампер к бамперу, они заполнили дворы, проулки, арки. Уже не вызывает умиления малолитражка, «уютно» стоящая между столиками уличного кафе. Втискивая машины в узкие проходы между домами, владельцы приноровились вылезать через люк на потолке кабины.

Соответственно взаимоотношения водителей и пешеходов, мягко говоря, неласковые. Греческий журналист, характеризуя афинских владельцев автомобилей, пишет: «Садясь за руль, они смотрят на бесколесного человека, как лев на газель. Они жаждут крови». Несмотря на повышенный уровень эмоций, сравнение, увы, уместно — кровь-то проливается. Ежегодно погибают сотни людей, более десяти тысяч получают серьезнейшие травмы.

Городские власти сделали попытку обуздать транспорт. Часть центра была отдана исключительно пешеходам. Однако эта мера аукнулась еще более сильной загрузкой окрестных улиц. Повышение цен на бензин породило племя торговцев краденым горючим. Фантастическая плата за стоянку, лишение водительских прав за малейшее нарушение...— все эти драконовы меры не дали желаемого результата. На стороне автомобилистов по-прежнему количественное преимущество.

Шум, производимый городским транспортом, бич любого современного крупного города. Но Афины бьют все печальные рекорды, потому что застройка греческой столицы производилась хаотично — патриархальные, деревенского образца улочки перепутались здесь с современными магистралями. Любой звук мечется в причудливых лабиринтах, не стихая, как положено, а усиливаясь.

Только глухой может получить удовольствие в некогда уютных кафе под открытым небом на площади Синтагма, на холме Ликавит, да и в других местах, расположенных рядом с центром. Машины почти задевают локти сидящих за столиками. Приходится кричать, чтобы сделать заказ официанту, стоящему рядом. Какая уж тут неспешная дружеская беседа! Женщины все реже надевают белые платья — смог за полчаса превращает светлые наряды в грязные тряпки.

Рестораны и кабачки закрываются в два часа ночи. Город пытается уснуть. Но грузовики неумолимо грохочут по улицам, спеша доставить то, что не успели развести днем из-за пробок на дорогах...

Если к шуму можно кое-как привыкнуть, то никакая адаптация не умалит вредного действия автомобильных выхлопов. В сочетании с фабрично-заводскими и печными дымами они образуют смог, не менее ядовитый, чем всемирно известный лос-анджелесский. Афинский же особо опасен тем, что устойчив — держится по многу месяцев. Летом столицу уже невозможно представить без ядовитой дымки. Некогда белые здания приобрели похоронный серый цвет.

Столица Греции никогда не славилась обилием зелени, хотя климат очень благоприятный, и здесь есть районы, просто утопающие в листве,— правда, районы эти совсем крошечные. Суть проблемы не в климате, а в... воде. Воды в Афинах всегда недоставало. Ее не хватало даже для питья, ухаживать за деревьями могли позволить себе только самые богатые горожане. Воду привозили издалека и продавали ведрами. Сейчас, когда проблема водоснабжения частично решена, в домах пощелкивают счетчики — за каждый литр приходится платить. А островки зелени, и без того небольшие, становятся с течением лет все меньше и меньше — деревья душит смог.

Сбор и утилизация городских отходов — тоже пока не решенная проблема. Если центральные улицы, где бродят орды туристов, вылизаны до блеска, то улицы, не обозначенные в рекламных проспектах, являют печальное зрелище. Горы мусора в пригородах растут — их приминают бульдозеры. Но это не может длиться бесконечно — современный город дает огромное количество таких отходов, которым нипочем ни огонь, ни время.

Все теперешние проблемы Афин копились десятилетиями.

Когда Греция обрела независимость в 1830 году, король приказал архитекторам разработать проект застройки новой столицы — ею в 1834 году стали Афины. Жители, которых в то время и было-то всего четыре тысячи, привыкли к буколической жизни, и широкие проспекты, просторные площади, предложенные архитекторами, показались им абсурдом. Был одобрен другой план, по которому дома уютно лепились друг к другу, и жителям можно было переговариваться, сидя на разных сторонах улицы.

Перед первой мировой войной территория Греции увеличилась вдвое. Население столицы достигло трехсот тысяч. И вдруг в начале двадцатых годов количество жителей мигом возросло в шесть раз — на город обрушилась полуторамиллионная лавина беженцев: то был трагический результат войны с Турцией.

Все общественные здания, церкви, школы были переполнены. Люди жили в порту, женщины рожали на улицах. Поспешно строились бараки, хлипкие домики — строительные фирмы наживали миллионы на чужой беде. Годы шли, но афиняне так и оставались во «временных» постройках.

Индустриализация Греции свелась к индустриализации Афин. Владельцам капиталов было проще всего вкладывать деньги в столичную промышленность — там строились современные транспортные коммуникации, создавались банки, страховые компании.

Двадцать лет назад в Афинах проживала пятая часть населения Греции. Сейчас — две пятых. Половина рабочих, больше половины работников системы обслуживания. Нет молодого грека, который не мечтал бы об Афинах: если хочешь получить хоть какую-нибудь работу, учиться, достичь чего-либо в жизни, путь один — в столицу.

Современные Афины угрожают здоровью горожан. Увы, это факт реальности, который уже не требует доказательств, он подтверждается ежедневной практикой. Однако есть еще один драматический момент: гибнут античные памятники. Экологическая ситуация угрожает остаткам эллинской цивилизации — национальной гордости греков.

За последние тридцать лет Акрополь претерпел больше разрушений, чем за предыдущие двадцать четыре века. Кислота, образующаяся в атмосфере, разъедает мрамор, он становится рыхлым, пористым. Ветер выдувает мраморную пыль, «стирая» глаза, губы, носы статуй и барельефов греческих богов и героев. Смог не церемонится с бесценными сокровищами Акрополя, со скульптурным убранством Парфенона, которое было исполнено под руководством великого Фидия, когда другому великому эллину — Сократу — не исполнилось еще и сорока лет.