Вокруг гавани Марии, или что такое Аланды?

Аландские острова — архипелаг, расположенный при входе в Ботнический залив у юго-западного побережья Финляндии. Аланды — самоуправляющаяся территория Финляндии, называемая по-фински Ахвенанмаа и Оланд — по-шведски. Со своим флагом, столицей и парламентом. И неизгладимыми следами русской истории...

Вместо предисловия

Зима 1809 года выдалась на Балтике суровой, и в марте Ботнический залив был еще скован прочным льдом.

 

 

Командование русской армии, находившейся в Финляндии по случаю очередной войны со Швецией, решило воспользоваться этим и взять реванш за разгром в апреле прошлого, 1808 года русского отряда полковника Вуича, захватившего поначалу Аландские острова.

Прибывший в армию император Александр I согласился с этим намерением, и два корпуса русской армии по льду Ботнического залива двинулись на Аланды, занятые шведами.

Десять тысяч человек корпуса генерал-лейтенанта Багратиона наступали пятью колоннами, одна из которых обходила архипелаг с юга. А с севера на него двигался пятитысячный корпус генерал-лейтенанта Барклая де Толли. Впереди наступающих шел передовой отряд гусар генерал-майора Кульнева, в котором находился Денис Давыдов.

Неделя понадобилась русским войскам, чтобы достичь Фаст Оланда — главного острова архипелага. «Войска Вашего Императорского Величества ознаменовали себя неограниченною ревностию и явили пример неутомимости. ...Тщетно полагал неприятель остановить быстрое преследование их многими и большими засеками, в густоте лесов поделанными, они обошли их или разметали и, переходя ледяные необозримые пространства, преодолели все препоны, самою природою поставленные», — докладывал царю Петр Иванович Багратион. Пятого марта 1809 года весь Аландский архипелаг был занят русскими войсками. А пятого сентября того же года был заключен Фрид-рихсгамский мир, закончивший эту, пятую по счету, русс ко-шведе кую войну, оказавшуюся последней в истории отношений России и Швеции. Финляндия и Аландские острова отошли к России. И, как казалось, навсегда...

В марте 1918 года после выхода России из первой мировой войны по сепаратному договору с Германией — Брестскому миру — на Аланды вернулись войска нейтральной Швеции. А следом за ними пришли немцы, чьи военные корабли густо задымили на рейде Эккере — некогда самого западного населенного пункта России. Русские части, сдав недавнему противнику оружие и боевую технику, покинули архипелаг. Русская история Аландов закончилась.

Город, названный в честь императрицы

Паромы в главный город Аландов-Мариехамн ходят с финского побережья круглый год. До Мариехамна — «Гавани Марии» (по-фински называемого Марианнахамина) можно быстро долететь с материка самолетом. Но неторопливое плавание на судне в шхерах дает несравненно больше впечатлений, хотя и не позволяет увидеть всю панораму словно упавших в море тех самых островов и скал, что образуют Аландский архипелаг.

В таком каботажном плавании не перестаешь удивляться: судно идет по совершенно спокойной воде, какая бывает при полном штиле, скорее даже по озеру, между бесчисленными островами, поросшими лесом. Иногда они проходят так близко от борта судна, что кажется, будто оно идет по суше. Судно движется по «проезжей части» водной дороги, фарватеру, и невольно замечаешь, сколь тщательно он обозначен: огромное число маяков, вех, буев. Ночью все это светится, и фарватер напоминает городскую улицу.

Можно бесконечно наблюдать смену островов, но так и не заметить, когда среди них покажется главный — Фаст Оланд, то есть — в переводе — Главный из Аландов. Об этом догадываешься, когда на берегу появляется множество домов, паромный терминал, развевающиеся на высоких флагштоках флаги Финляндии, Аландов и Европейского Союза. И огромный четырехмачтовый барк «Поммерн», стоящий у вечного для него причала. Четырехчасовое плавание из Турку закончено.

История возникновения Мариехамна связана с Восточной, или Крымской войной, определившей дальнейшую судьбу Аландов как демилитаризованных островов. После войны местная общественность обратилась к императору Александру 11 с ходатайством разрешить основание города-порта на главном острове.

А чтобы наверняка получить согласие, ходатаи предложили наименовать город в честь супруги императора Марии Александровны. Царским манифестом 4 февраля 1859 года основание города Мариехамна («Гавани Марии») было «всемилостевейше» разрешено, а 20 февраля 1861 года была подписана грамота, устанавливавшая статут города. От этой даты и ведется отсчет его существования.

Если вы хотите совершить путешествие в XIX век, точнее, в его вторую половину, приезжайте в Мариехамн. Вас встретит тихий, малоэтажный, чистый и уютный городок. Автомобили не будут мешать вам спокойно прогуливаться по улицам, и вовсе не потому, что их здесь нет. Зато придется уступать дорогу велосипедистам.

И с опаской глядеть на проносящихся вблизи вас молодых людей на роликах. Вы будете идти мимо аккуратных домиков и наверняка обратите внимание на один из них, на котором сохранилась латунная табличка с датой постройки — 1876. Вы заметите, что во дворе многих домов стоят на специальных подставках — кильблоках суда: яхты, катера, моторные и просто лодки, в мае еще не спущенные на воду, но уже подготовленные к этому ежегодному торжеству и сверкающие свежей краской.

Вас обрадует обилие цветов и деревьев и тот уход, которым они окружены. Вас поразит спокойствие, с которым можно ходить по городу днем и ночью. Мой гид по Мариехамну консул России на Аландских островах Владислав Караваев говорил мне, что последнее громкое преступление было совершено двадцать лет назад: муж из ревности убил жену.

Среди аландцев нет случайный людей, лишь заехавших сюда «на ловлю счастья». Право на жительство предоставляется лишь гражданам Финляндии, прожившим на Аландах не менее пяти лет и обладающих «удовлетворительным знанием шведского языка», на котором говорят аландцы. И только они имеют право владения недвижимостью и занятия экономической деятельностью. После пятилетнего отсутствия аландцы лишаются своего гражданства.

Удивительная чистота города отчасти объясняется тем, что он стоит на граните, называемом здесь рапакиви. На граните растут сосны. Сотрудники консульства говорили мне, что здесь можно неделями не чистить ботинки. Я не пробыл на Аландах так долго, но то, что ботинки, вычищенные утром, вечером остаются чистыми — отметил.

Летом на Аланды съезжаются отдыхающие из Скандинавии и других стран Европы точно так, как когда-то россияне массами выезжали в Крым. Природа здесь не испорчена человеком, можно ловить рыбу и в море, и в озерах. Осенью — на спиннинг — щук, весной — на удочку — семгу и морского тайменя; можно ловить даже радужную форель в небольших озерах, где ее специально разводят. И хотя на всякую ловлю нужна лицензия — получить ее несложно, и цена вполне доступна.

В лесах Аландов полно черники, брусники, грибов. Но, по скандинавскому обычаю, собирают только лисички, называемые здесь «кантарелла». Это — любимый аландский гриб, изображение которого часто встречается на дверях кафе, в отелях и магазинах. Впечатление, что Аландские острова — сплошной гранит, оказалось обманчивым.

— На островах двенадцать тысяч гектаров пахотной земли, — рассказывал мне господин Эрландсон, спикер лагтинга, встречу с которым организовал консул Караваев. — На них выращивают картофель и в последние годы — рапс. Разводят скот, организовано мясное производство.

Об экологии мне пришлось вспомнить еще раз, когда, воспользовавшись советом спикера и содействием консула Караваева, я побывал на заводе компании «Чипе». Он находится приблизительно в тридцати километрах от Мариехамна, в живописном месте, которое нисколько не портит своим видом. Здесь нет ни уродливых труб, ни глухих заборов. Длинное здание завода выходит прямо на асфальтированную площадку, вокруг которой много зелени, цветов.

Главный технолог Христср Клемес провел меня, облачившегося в белоснежный халат и ярко-красную бейсболку с фирменной эмблемой, по цехам завода. Рабочих, одетых словно хирурги, в белые штаны и халаты, в цехе один — два, сразу их и не замечаешь. И никаких дымящих труб. Разве что слабый приятный запах жареной картошки.

Как мне показалось, наибольший интерес у спикера лагтинга вызвали разговоры об «Аландской модели самоуправления». Он заметно оживился, рассказывая историю этого политического феномена.

После падения монархии в России в Мариехамне собрались представители аландских провинций-коммун, чтобы сообща начать работу по воссоединению со своим старым отечеством — Швецией. Была составлена просьба к шведскому королю и правительству принять Аланды под свое покровительство. К декабрю 1917 года были собраны подписи почти всего взрослого населения Аландских островов.

Но такая обстоятельность сыграла с аландцами злую шутку: 6 декабря 1917 года Финляндия объявила себя независимой республикой (самопровозглашенной, как мы сказали бы сейчас) и отказала Аландам в их праве на самоопределение, понимаемом как присоединение к Швеции. При этом Аландам все же было обещано самоуправление. В мае 1920 года финский парламент принял закон об аландском самоуправлении. Аландцы встретили этот закон «в штыки». В аландском парламенте, выбранном еще в 1918 году, произошли бурные дебаты, закончившиеся тем, что два лидера Сундблум и Беркман были арестованы по обвинению в государственной измене.

В дело вмешалась Англия, предложившая передать вопрос в Лигу Наций. 24 мая 1921 года Лига приняла решение о суверенитете Финляндии над Аландами, но рекомендовала ей дать аландцам законодательные гарантии самоуправления, демилитаризации и нейтралитета. Через три дня Швеция, скрепя сердце, подписала так называемый Аландский договор с Финляндией.

С 1954 года Аландские острова имеют свой сине-желто-красный скандинавский флаг. В 1984 году на Аландах начали выпускать свои почтовые марки, которые, хотя и действуют при отправлении корреспонденции в любую точку Финляндии и мира, но продаются только на Аландских островах.

«У Ситкова»

Я уже говорил о следах русской истории на Аландах. Между прочим, они проявляются и в том, что в аландском диалекте шведского языка сохранились русские слова. С ними меня познакомил Кеннет Густафсон, молодой научный сотрудник Аландского музея, досконально изучивший русскую часть истории своего края. Странно было слышать из уст Кеннета, не говорящего по-русски, родные для него русские слова: чуть-чуть, будка, дача, бочка, сарай, пирог и — дурак. Последнее, правда, означает хитреца, хитрована. А будка стала означать кутузку, полицейский участок. Услышав это, наш молодой русский спутник сострил: «Дурак не будет сидеть в будке».

От Кеннета Густафсона я узнал и незнакомое мне прежде русское имя — Николай Ситков. В центре Мариехамна расположен большой универмаг, называемый Galleria Sitkkoff. А перед ним — бронзовый памятник: стоящий человек высокого роста, в длинном изящном сюртуке держит в руке снятую шляпу-цилиндр и всматривается куда-то вдаль. «Вице-консул Николай Ситков. 1828 — 1887. Торговец. Судовладелец», — написано по-шведски на пьедестале из темного гранита.

Если в «Галерее Ситкова» марие-хамнцы покупают разнообразные товары, то у памятника Ситкову назначают свидания и деловые встречи. Этому способствует маленькое уютное кафе на открытом воздухе, которое тоже называется Sitkkoff . В общем, самое популярное место встречи в Мариехамне — «у Ситкова». Мне захотелось узнать что-либо о соотечественнике, столь почитаемом в Мариехамне, и Кеннет связался с Кристиной Реммер, работающей в местной библиотеке и занимающейся историей семьи Ситковых.

И вот что она рассказала. Основатель торговой династии Михаил Ситков (1802-1861), вначале промышлявший в финском городе Савонлинна, в 30-х годах перебрапся на Аланды, где строилась русская крепость Бомарзунд. В это время в семье уже был старший сын Николай, родившийся в 1828 году еще в Савонлинне. В Бомарзунде родилось еще трое сыновей: Петр, Александр и Михаил. Все четверо сыновей Михаила Ситкова продолжили дело отца, но особую известность на Аландах приобрел старший сын Николай.

Николай Михайлович Ситков был одним из основателей Мариехамна, входил в комиссию по формированию городской управы. Позже занимал пост городского казначея и был заседателем городского суда. Организация торгового мореплавания на Аландах — во многом заслуга Николая Михайловича. Недаром он состоял почетным вице-консулом Швеции и Норвегии на Аландских островах.

...В светлые майские сумерки «у Ситкова» собирается молодежь. Снимаю, как мне кажется, незаметно, одну молодую пару. В ответ получаю явно дружественный взмах рукой. Подхожу, здороваюсь. «Кто это: аландец, финн?» — спрашиваю, кивая на бронзового человека.
— Нет, это — русский Ситков, он основал здесь торговлю, — слышу в ответ.

Николай Михайлович Ситков умер в Мариехамне в 1887 году и похоронен на местном кладбище. Здесь же похоронены семеро наших моряков-подводников, погибших 25 июля 1916 года при бомбардировке немецкими самолетами судна «Святитель Николай» — базы 5-го дивизиона подводных лодок Балтийского моря.

О России времен Николая I напоминает здание русской почты в Эккере. Двухэтажный дом, построенный в 1828 году, выглядит так, словно стройка только что закончилась. Во дворе сохранились многочисленные каретные сараи и конюшни, а в самом доме устроена небольшая музейная экспозиция: кабинет и жилая комната почмейстера. Неподалеку от почты — старинный причал, некогда самая западная полоска Российской империи, откуда уходили почтовые суда. Тут же обелиск с трогательной надписью по-шведски: «Вечная память и благодарность нашим праотцам за почтовую связь через Аландское море».

Русская крепость Бомарзунд

Но самый знаменитый след нашей истории на Аландах — это, конечно, развалины крепости Бомарзунд в восточной части Фаст Оланда, куда мы озлили с консулом Караваевым и Кеннетом Густафсоном.

Крепость в одной из отдаленных и труднодоступных частей Российской империи строилась долго и бестолково. За двадцать два года, к 1854 году, когда очередная, девятая по счету русско-турецкая война после вмешательства в нее Англии и Франции превратилась в Восточную, или Крымскую, было готово только три крепостных башни.

В начале августа 1854 года к Бомарзунду подошло сорок французских кораблей, доставивших двенадцать тысяч солдат. Корабли английского флота блокировали Аландские острова, не давая возможности русским придти на помощь осажденной крепости. Осада началась 13 августа бомбардировкой крепости с французских кораблей.

Обстрел длился весь день и продолжался ночью. На второй день осады, 14 августа, крупнокалиберные орудия с английских кораблей начали обстрел северного фланга крепости — башни Нотвик. Через несколько часов в гранитной стене была пробита громадная брешь, и большинство орудий башни было уничтожено, к вечеру замолчало последнее русское орудие.

Ночью французы высадились у крепости и всего в двухстах метрах от нее развернули артиллерийскую батарею, которая и завершила осаду. В полдень августа 1854 года крепость Бомарзунд пала.

Разгром русского гарнизона довершила эпидемия холеры, начавшаяся незадолго до этого. Оставшиеся в живых были погружены на корабли и отправлены в Англию и Францию. В 1878 году император Александр II, узнав о могиле пленных бомарзундцев в маленьком городе Луис на юге Англии, повелел установить им памятник. Он до сих пор стоит там, в городе Луис, графство Сассекс.

В сентябре 1854 года союзные войска покинули Аланды, взорвав остатки крепостных сооружений Бомарзунда. И при этом предложили шведам занять Аландские острова, но Швеция не рискнула воспользоваться этим предложением.

По Парижскому мирному договору 1856 года, завершившему Крымскую войну, Аландские острова были возвращены России — но на правах демилитаризованной зоны: в дальнейшем их использование в военных целях не допускалось.

И вот мы ясным майским днем едем на восточное побережье Фаст Оланда к проливу Бомарзунд, где сохранились остатки русской крепости. За рулем консульского микроавтобуса сидит Игорь Рыльцин, рядом — в качестве гида Кеннет Густафсон и как добрый хозяин, принимающий гостей — консул Владислав Караваев. Нам предстоит проехать около сорока километров до коммуны Зунд, одной из шестнадцати, на которые разделены Аланды.

По красноватому асфальту проезжаем леса, поля, и становится окончательно ясно, что Аланды — не только, и даже не столько, гранит. Поражает, как аккуратно возделаны поля, часто заботливо укрытые легким белым материалом.

Рядом с домами, на которых укреплены «тарелки» спутниковой связи, видны старинные ветряные мельницы. Сами же дома окрашены в характерный коричневый цвет. Считается, что именно такая краска, приготовляемая по старинному рецепту, пришедшему на Аланды из Швеции, препятствует гниению дерева в сыром островном климате. Очень любопытна конструкция аландских изгородей: косо положенные во всю длину жерди, опирающиеся на перекладины П-образных стоек.

Кеннет то и дело показывает: «Вон там в первую мировую войну была русская артиллерийская позиция», «А там располагалась автомобильная рота». Особенно хорошо Кеннет знает, где на Аландах базировалась русская морская авиация, о действиях которой он написал специальную книгу. Мы останавливаемся перед широкой полосой остро раздробленного гранита, поросшего соснами. Кеннет объясняет, что это — защитное кольцо крепости, должное затруднить продвижение неприятеля. «Но, как и крепость, оно закончено не было», — добавляет Кеннет.

Едем дальше, вот, наконец, и указатель — Бомарзунд. Мы оказываемся перед скромным памятником, напоминающем о событиях 1854 года. Остатки крепостной стены на берегу...

В относительный порядок приведена башня Нотвик, вернее то, что от нее осталось. Восстановлены перекрытия, поставлены пушки. На обратном пути мы посетили заброшенное крепостное кладбище.

Замшелые каменные плиты: «Первый врач Бомарзундского госпиталя коллежский асессор Александр Владимирович Бублеев», «Унтер Цейхвартер 12 класса Алахов» ...Сохранился единственный гранитный памятник: «Андрей Акцынов, сын инженер-капитана, младенец 3-лет, умер 30 ноября 1835 года». А в стороне от главной части кладбища — большой деревянный крест в память о всех бомарзундцах, умерших от холеры...

На другой день, попрощавшись со всеми, кто мне помогал, я уже был на палубе парома «Викинг-Лайн» и долго глядел на тающие берега Аландских островов, вобравших следы русской истории в свой круг чистой природы.