Березовые мили «Туарегов»

Сегодня в моде турецкий писатель Орхан Памук. Эдакий блестящий восточный аналог европейского Петра Вайля. Его последний бестселлер «Стамбул: Город воспоминаний» попал мне в руки очень вовремя — после бесконечного путешествия по России: от границ Монголии до Красной площади. Грусть от вросших в землю домов с гнилыми, развалившимися крышами разъела меня до язв. А рядом с этими болячками, с каждой новой милей, росло и подличало какое-то дикое, необузданное чувство восторга: Господи, в каком океане красоты раскидал Ты эти серые, «беззубые» избы!

 

 

— А почему здесь не красят дома? — спрашивали русских немецкие товарищи по команде.

— Сюда никто не привозит краску...

— А почему здесь поджигают «бэрозы»?

— Наверное, их в этих краях слишком много…

Березы, как сосны, горят словно свечки. Выжженные рощи у дорог тянутся на сотни километров. Но стоит свернуть с большой дороги и обогнуть обугленный ландшафт — вновь океан красоты. Раздолье для любопытствующего немецкого глаза, который выискивает объективом упавший забор, заржавевший на заросшем поле трактор, скрипучую дверь брошенной фермы. Как жаль, что этого скрипа не будет слышно на фотографии.

Но вернемся к Орхану Памуку, которому очень грустно от своего Стамбула, где до сих пор встречаются следы Константинополя и которому очень даже не все равно, что думают о нем и о Турции в цивилизованной Европе. Наверное, в этих мыслях нет ничего нового, возможно, каждому из нас это тоже не все равно…

— «Счоты», «счоты», — улыбались наши немецкие коллеги, фотографируя счеты в сельском магазине, где хлеб и пряники лежали неподалеку от хозяйственного мыла. Ох уж это наше мыло. Где прямо над весами болталась гирлянда из клейкой ленты с трупиками мух. Бедные, всю зиму провисели. Где в придорожном кафе всех так умилил рукомойник с ведром внизу. Кадров пять на него — это немного.

А я все думала, интересно: сделаны ли фото наших туалетов? Но как это проверишь? Ну да ладно.

За окном автомобиля — май, мы в дороге уже одиннадцатый день, подъезжаем к Челябинску. В окрестностях славного города видны следы Дня Победы. А вот и пьедестал с «Т-34». Подле танка еще не увядшие цветы. На грозную машину, выпускавшуюся в войну на здешних заводах вместо тракторов, взобрались дети, они машут всем, кто проезжает мимо. Но вот едет чудесная колонна: одиннадцать серебряных «Туарегов» проделывают нелегкий тест-драйв. Дети хохочут, сталкивая друг друга с танка, и машут красивым автомобилям с еще большей силой.

Volkswagen Experience Пекин — Вольфсбург 14 мая — 4 июня 2006 года. За рулем «Туарега» наш корреспондент преодолел расстояние от Кяхты до Москвы за 12 дней

Иволгинский дацан, расположенный недалеко от Улан-Удэ,— центр буддизма в России. Монах раскручивает барабан, на котором написаны молитвы. Покрутил — молитвы «зазвучали, ожили»… Бытие в дацане — нелегкое. Живут монахи в деревянных домах с печным отоплением, экономят на дровах, потому как они недешевы. В общем, держат свой дух и тело в весьма «жестких» условиях. Осенью 2002-го этот дацан стал известен всему миру: здесь откопали нетленное тело хамбо-ламы Даши-Доржо Итигэлова, ушедшего из жизни 75 лет назад и вроде бы до конца не умершего. Экспертиза образцов его тканей, проведенная в Москве, подтвердила их феноменальную сохранность. Сейчас нетленный лама «сидит» на втором этаже буддистского храма

Это типичные пейзажи многосоткилометрового путешествия. Изоляция, печаль-тоска, разруха, непонятным образом разбавленные спутниковой антенной: информация дорога всем и везде. Поначалу кажется, что подобные дома нежилые: где дыра на крыше, где ветер играет со ставнями, огороды несеяны и вокруг ни единой души, но стоит остановиться — и хибара оживает. На пороге показываются ее обитатели, как всегда с улыбкой и вопросами. Обратитесь к ним с любой просьбой: вам нужна картошка?

— Пожалуйста! Денег не надо. Есть и соленья, есть капуста, не побрезгуйте. А может, чего «погорячее», с дороги-то?

— «Погорячее» нам нельзя, мы за рулем.

— Так дороги-то пустые, ни постов, ни инспекторов. Мы здесь, как на острове...

Ильич суров и строг. Он стоит на границе Монголии и России в легендарной Кяхте. Почему легендарной? Потому что говорят, будто бы в начале XX века миллионеров здесь было больше, чем в Москве. А что, возможно. Граница — дело прибыльное. Неподалеку от вождя — заброшенные чайные склады, которые тоже приносили немалый доход их владельцам. Пустынно… Но кто-то все-таки наводит здесь порядок: и атеист подкрашен, и храм отреставрирован

Прибайкальский поселок Посольское. Хотя идентифицировать местность нелегко — очень похожи меж собой здешние деревеньки и села. Здесь, к счастью, для сельчан есть работа — функционирует омулевый завод. Но вместо омуля, которого довезти в Москву сложно, я привезла коллегам «артефакт» ценностью не меньше рыбы. Это — записка, данная нам жителем одной деревни за несколько десятков километров от Посольского: «Семеныч! Это мои друзья, дай им хорошей рыбы!» «Семеныч», как вы понимаете, директор омулевого завода

«Выезд» с Байкала, последняя точка, где можно еще раз окинуть взглядом диковинный водоем, — она же смотровая площадка, откуда Он виден. Именно так называют озеро сибиряки. Нехитрая торговля здесь начинается ранним утром. Рыба коптится прямо за спиной, доказательство — торчащая труба из будки. Средних размеров омуль стоит 30 руб. Вопреки всем инструкциям мы, конечно же, отведали свежайшей сладкой духовитой рыбы. Доставали нам ее из-под шерстяного одеяла… Что там Африка, по которой тоже был пробег на «Туарегах»! Такой экзотики больше нет нигде

Путь лежит вдоль Транссиба. Местами мы то обгоняем, то догоняем идущие поезда. Эта ушанка, найденная в прошлогодней траве, стала сувениром для наших немецких товарищей, равно как рамка меда в сотах и бутылка водки с портретом нашего президента. А вот пост ГИБДД и связанная с ним невероятная история. Этот номер был скручен с машины немецкой инструкторши, пока доверчивая Габи покупала на деревенском рынке кедровые орехи. Обнаружив пропажу, кто-то из команды вернулся на рынок и попросил отдать «раритет». Но, увы…

Команда отправилась восвояси и, отъехав от места происшествия около 10—15 километров, была остановлена на посту. Все опять приготовились к штрафам, потому что законопослушные немецкие граждане проявляли в этом путешествии удивительное непослушание на дорогах. С чем это было связано? Непонятно. Наверное, от всего увиденного они теряли бдительность, а может быть, потому, что штрафы платил капитан команды. Но все обернулось как нельзя лучше: под вспышки фотообъективов инспектор торжественно вручил нам утерянный номер. На вопрос, где он его взял, патрульный постовой ответил неоднозначно: «Это наша работа!»

Увековеченный Сантехник выглядывает из канализационного люка прямо посредине Любинского проспекта Омска. Ротозеями возле него оказались лишь мы, для горожан — он давно свой. В этом большом и ухоженном городе много необычных памятников. На пожарной каланче — пожарный в полной экипировке. А неподалеку от Сантехника — не вошедшая в кадр Любочка — памятник всем влюбленным. Она сидит на скамейке, вся в бронзовых кружевах, и поджидает кавалера