Движущийся полуостров

Тысячи лет назад ледник двигался на юг по территории Северной Америки, потом остановился. Затем отступил назад. С приходом нового ледникового периода вновь пополз на юг. И снова отступил.

Там, где граница ледяного покрова то продвигалась вперед, то отступала, сглаживая поверхность земли и перепахивая все на своем пути, образовался полуостров Кейп-Код, узким длинным серпом выгнувшийся вдоль побережья Массачусетса.

 

 

И хотя ледниковый период, сформировавший ландшафты и прибрежную линию Северо-Востока США, давным-давно закончился, противоборство океана и суши на Кейп-Коде никак не может остановиться. И сегодня морское течение наносит песок туда, где раньше привольно и фал и мощные волны, а пустоши и пляжи, которые не выдерживают его натиска, становятся добычей океана.

Кейп-Код сразу можно распознать с высоты десять километров, когда в ясную погоду летишь с Ньюфаундленда в Нью-Йорк, — упорство ледника и непрекращающийся поединок двух стихий создали причудливую линию его берега. И подробные карты полуострова чуть ли не каждый год должны обновляться — стихии так и не знают покоя...

Кейп-Код сегодня правильнее было бы называть островом — чтобы на него попасть, надо преодолеть канал, отделяющий его от материка. Двадцатикилометровый канал был сооружен еще в прошлом веке и сегодня утратил свое транспортное значение. Но, пересекая канал по высокому арочному мосту, я увидел под собой белый круизный лайнер-красавец. Поездку на Кейп-Код мечтает хоть раз в жизни совершить каждый американец. Здесь имела дом семья Кеннеди. Поездкам на Кейп-Код целиком посвятил одну из своих книг американский писатель и мыслитель прошлого века Генри Торо. Живописные и романтические пейзажи, меняющиеся чуть ли не за жизнь одного поколения ландшафты, обилие памятников истории и мягкий климат превратили Кейп-Код в одно из самых излюбленных мест летнего отдыха.

Американцы, особенно те, кто уже на пенсии, любят заниматься, как бы у нас это назвали, общественной деятельностью. Одна пожилая дама, живущая на Кейп-Коде, узнав, что ее знакомый путешествует по США в группе из десяти иностранных журналистов, решила пригласить его заехать в гости. Устроить все оказалось весьма просто. Она нашла еще девять таких же гостеприимных людей, и вот, по дороге из Бостона в Нью-Йорк, завернув на Кейп-Код, каждый обрел радушных опекунов. Так я стал гостем пожилой четы Джонсонов — Фила и Илей. Фил, бывший военный и бывший торговец игрушками, — ныне пенсионер. Илей — искусствовед и художник, все еще преподает.
Я попросил, пока не село солнце, повозить меня по полуострову.

В ширину он чуть более десяти километров, да и то лишь в южной, тянущейся с запада на восток части. Весь открыт океанскому ветру. Гряды невысоких лесистых холмов, клюквенные болота на приморских низинах, плавными волнами поднимающиеся от океана пустоши, на песках которых прижились лишь пожелтевшие к осени травы. И километры, километры песчаных пляжей... Тянущиеся вдоль всего восточного побережья полуострова, они поражают своей бесконечностью, привольем и ощущением оторванности от окружающего мира. Ни городка, ни пристани.

Изменчивость береговой линии, поднимающиеся со дна по воле течений и волн песчаные банки делают этот район одним из самых опасных для судоходства. В 1849 году Торо собственными глазами видел гибель корабля «Сент-Джон», шедшего из Голуэя с иммигрантами-ирландцами. Он писал, что в районе Труро, где больше всего выброшенных на берег судов, лучше не говорить о кораблекрушениях — там в каждой семье есть кто-то, кто не вернулся с моря...

Некогда Кейп-Код был полуостровом моряков, китобоев и рыболовов. Ведь даже свое название — «Код» — по-английски «Треска», он получил именно потому, что в 1602 году капитан Бартоломью Госнолд выловил здесь большущую рыбину. Генри Торо заметил, что население некоторых поселков состояло лишь из жен, чьи мужья были за морем или покоились на дне моря, и священников. Жизни многих отобрал океан. Другие были более удачливы и смогли разбогатеть. Построенный в 1868 году дом капитана Эдварда Пеннимена украшает башенка, а арка на въезде сооружена из двух китовых костей. Когда-то он стоял почти на самом берегу океана, а теперь увидишь Атлантику, лишь поднявшись от него на гребень холма...

Столь же переменчивой, как природа, оказалась и судьба морского промысла. Лишь небольшие суденышки выходят в море из некогда бойкого рыболовного порта Уэллфлит. Но там остались старые морские волки, отказывающиеся уйти на покой или сменить на менее хлопотный и более спокойный бизнес свою профессию. Один из них — то ли в знак протеста против индустрии туризма, подавившей на Кейп-Коде остальные промыслы, то ли из симпатии к морским разбойникам, то ли как символ своего непокорного вольного духа — поднял на мачте своего суденышка «Веселый Роджер», слегка выгоревший на солнце и сильно потрепанный ветром.

— Он ненавидит отдыхающих и туристов, — сказал мне Фил. — Держит их за бездельников, да и вообще считает, что все беды от них.

А зря. Если кто и повинен в упадке рыболовства в здешних краях, так это цены и конкуренция. А туристы-то в первую очередь и потребляют те горы мидий и других, более изысканных даров моря, что все еще привозят в порт рыбаки Уэллфлита. И лишь чайки, кружащие над причалом, не склонны замечать никаких перемен. Бетонный мол усеян осколками ракушек — умные птицы бросают их с высоты, чтобы затем без труда полакомиться их содержимым...

Изменчива оказалась и судьба ветряных мельниц Кейп-Кода. Открытый вольным океанским ветрам, он был для них идеальным местом. «Вместо собаки, которая бы рычала перед вашей дверью, здесь есть Атлантический океан, который рычит для всего Кейп-Кода», — писал Торо. Но и времена ветряков прошли, однако они — неплохое украшение полуострова, и их не стали трогать.

Приметой Кейп-Кода служат и необычные башни. Одна из них крошечным столбиком возвышалась почти у самой линии горизонта, там, где у крайней северозападной оконечности полуострова приютился Провинстаун, — ее я приметил сразу, лишь оказался на берегу Кейп-Кодского залива. Другую, на противоположном берегу, мне показали Фил с Илей — ее верхушка виднелась над холмами в паре километрах от нас.

— Это башня Дженни Линд, — сказала мне Илей. — А кто это такая?
— Знаменитая певица. Во время американских гастролей имела просто потрясающий успех, и один из богачей назвал башню ее именем, чтобы увековечить память о ее пребывании в Массачусетсе.

Конечно, вспомнил я, Енни Линд! Шведская певица, прозванная за свой чистый голос «шведским соловьем». Покоренный ее вокальными талантами и красотой, в нее влюбился Ханс Кристиан Андерсен. И именно о ней он сложил свою сказку «Соловей». Взаимности он не добился, а потом она вообще уехала из Скандинавии и в Америке вышла замуж. Странно, но уже позже, роясь в путеводителях по Кейп-Коду, я так и не нашел нигде упоминаний об этой истории, а американцы, да и иностранные туристы, несомненно, оценили бы ее...

Но есть истории, которые почти регулярно присутствуют в местной прессе. После сильного шторма океан то и дело возьмет да отгрызет у Кейп-Кода кусок суши. И чей-то дом, что стоял прежде метрах в двухстах от моря, окажется над самой водой, а то и вообще подмытым. Снимки подобных превращений я видел в местном музее. А Джонсоны показали мне и карикатуру. Как известно, в курортных местах дома «с видом на море» ценятся дороже. Так вот, изображен на картинке домовладелец на фоне своего особняка, после шторма оказавшегося нависшим над самой водой. «Теперь и у меня дом с видом на море», — говорит он.

Но бывает и не до шуток. Ведь если дома можно отремонтировать, на самый худой конец, построить заново, то ущерб природе от такого поведения моря бывает порой невосполним. Кроме закрытых морских заливов и заливчиков и отгородившихся от океана нанесенным песком соленых озер с морской водой и болот, на Кейп-Коде есть и несколько прудов. Не считая двух-трех речушек, — это единственные пресные водоемы полуострова. В столь богатой и цивилизованной стране, как Америка, это не проблема для водоснабжения. Но для природы Кейп-Кода и его ландшафтов эти озера нужны как воздух. С зарослями кувшинок и камыша, склонившимися над ними деревьями они являют собой удивительно живописные и романтичные уголки на этой полоске суши, со всех сторон сжатой океаном.

Не так давно, под напором сильного ветра морские волны размыли перемычку и прорвались в одно из пресных озер. И оно умерло, превратилось в один из многочисленных заливов, которые, то появляясь, то исчезая вновь, задают работу картографам, вычерчивающим очертания Кейп-Кода. А однажды, когда несколько дней подряд дул мощный восточный ветер, океан чуть было вообще не перетек через полуостров в одном из самых его узких мест и едва не превратил его в настоящий остров...

С закатом мы двинулись на север, в Провинстаун, который здесь именуют для краткости просто Пи-тауном. Возвышенность, с которой мы любовались видом огненного круга, опускающегося в стальную гладь океана, осталась позади, вода должна была быть в сотне метров, а может, даже ближе. Но ее не было видно — вокруг, вздымаясь, подползали к шоссе песчаные дюны. Некоторые языками уже лизали асфальт. Указатели то и дело предупреждали о движущихся песчаных холмах, а Фил заметил, что дюны действительно порой заползают на дорогу, так что осторожность здесь излишней не бывает, особенно в темное время суток.

Пи-таун встречает небольшим, как и в Уэллфлите, портом с рыболовными причалами и прогулочными катерами и рядами одно-двухэтажных домиков вдоль главной улицы. Малолюдно, многие вывески не горят, а большинство магазинов, баров, гостиниц и кафе закрыто. Пи-таун готовится к очередному мертвому сезону. Этот самый бойкий и веселый из городов Кейп-Кода живет туризмом. Здесь есть свой театр, куда привозят и бродвейские постановки, и даже маленький аэропорт. Когда летние гости разъезжаются, городок затихает, а местные жители вынуждены мириться с тем, что зовется «сезонной безработицей».

Пи-таун историческое место. Именно здесь в ноябре 1620 года впервые высадились на землю Новой Англии пилигримы, чтобы затем двинуться дальше — к будущему Плимуту. В память об этом событии и сооружена в Пи-тауне та самая башня, что я видел из центра полуострова на горизонте, — довольно внушительное сооружение из гранита. Его зовут здесь из-за некоторых архитектурных особенностей «итальянской башней». Темным силуэтом она вырисовывалась за ближайшими домиками и деревьями — на вершине невысокого холма с громким именем Арарат.

Кейп-Код — одно из самых насыщенных историей мест в США. В Барнстейбле сохранилось старейшее библиотечное здание в Америке, построенное в 1644 году; в Сэндвиче — сооруженный в 1675 году старейший из домов Кейп-Кода; в Истэме — ветряная мельница, ведущая свою историю с 1793 года; в Мэшпи — церковь, куда уже с 1684 года приходили на молитву первые обращенные в христианство индейцы. А у Труро — один из мощнейших маяков на атлантическом побережье, возведенный еще в 1795-м... Это не говоря уже о музее Джона Кеннеди в Хайаннисе, музее Исторического общества Труро, где собраны экспонаты, рассказывающие о кораблекрушениях в здешних водах и массе других достопримечательностей. Большинство из музеев тоже впадают в зимнюю спячку с окончанием сезона.

Пройдя по главной улочке Пи-тауна и миновав веселую группку театрально одетых молодых людей, рассовывавших редким прохожим листовки с приглашением на какое-то шоу в чудом еще остававшееся открытым увеселительное заведеньице, мы зашли в рыбный ресторан прямо у причала.

Зал был полупустой, поэтому я хорошо разглядел почти всех посетителей. Среди них было немало не совсем обычных для нас пар — двое мужчин или двое женщин, сидящих друг против друга за столиками и одаривающих друг друга нежными взглядами, а то и держащихся за руки. Подобные парочки нам попадались и на улице.

Здесь на них не обращают внимания: Кейп-Код и особенно Пи-таун стали весьма популярны у представителей сексуальных меньшинств.

— Вначале, когда они здесь только стали появляться, — рассказывал мне Фил, — их гоняли. Полиция даже за ними охотилась. Но среди них есть масса богатых и влиятельных людей, со своим лобби и связями в Вашингтоне. И их оставили в покое. Теперь на них никто не обращает внимания, и они прочно облюбовали Кейп-Код. Иногда даже свадьбы свои играют...

Когда мы возвращались к машине, оставленной в нескольких кварталах от ресторана, уже совсем стемнело. Неуклюжей и деловитой походкой, совершенно безбоязненно дорогу перед нами перешел скунс и скрылся в кустах. Если бы не дурная слава этих пышнохвостых зверьков, можно было бы попытаться рассмотреть его и поближе...

На прощание мы зашли в одно из удивительных мест в Пи-тауне — лавку морских принадлежностей, гордо именующую себя «Самым Необычным Магазином Кейп-Кода». Мне кажется, что вечерний полумрак — лучшее время для того, чтобы рассматривать все, что собрано, выставлено и развешано здесь для продажи. Обычные рыболовные снасти и довольно допотопный водолазный костюм с медным шлемом. Новые, с иголочки, и уже бывшие в употреблении морские военные формы Германии, Швеции и Бог весть еще каких стран. Флаги едва ли не всех морских держав мира, включая и наш «бесик», сшитые в Южной Корее. Рыбацкие резиновые сапоги и армейские бутсы. Дурацкие коробочки «с сюрпризом» — откроешь, а оттуда выскакивает какое-нибудь чудо-юдо. Какие-то разноцветные шарики, штучки, фонарики и старинные, давно вышедшие из употребления фонари. Среди морских и армейских знаков отличия, также в изобилии представленных в магазине, я обнаружил и наши пряжки со звездами и звездочки всех размеров для погон. Я было решил, что кто-то снабдил пи-таунскую лавку, совершив вылазку на Арбат или в Измайлово, но потом обнаружил целый деревянный ящик таких звездочек с настоящей заводской маркировкой.

Ночевал я в доме Джонсонов среди лесистых холмов в окрестностях Уэллфлита. Волею судьбы Фила, бывавшего еще по армейским дедам в Японии, и художественных вкусов Илей, поклонницы эстетики Страны восходящего солнца, интерьер и общий дизайн дома несли на себе следы влияния Востока. Но любоваться, пусть и ценимыми мною изяшествами, порожденными синтоисте ко-буддийской культурой, не было уже времени и сил. Назавтра, чуть свет, я попросил вновь поездить по Кейп-Коду. До назначенной с моими коллегами встречи в Хайаннисе хотелось успеть еще что-то посмотреть.

Солнце висело еще совсем низко над Атлантикой, а воздух был особенно свеж. Я вновь окунулся в пустоту, одиночество и бесконечность кейп-кодских пляжей. А затем, над одним из них, на изъеденном океаном высоком обрыве, мы остановились у бывшей станции Маркони. Отсюда в 1901 году он вел свои первые сеансы трансатлантической радиосвязи.

Металлическая голова изобретателя, установленная среди моря песка и пожухлой травы, смотрела вслед ушедшим отсюда невидимым волнам в сторону далекой Европы. Самой станции и высоких мачт не сохранилось. Только каменные основания и фундаменты. Но за девяносто пять лет со времен Маркони гораздо больше изменилась природа — некогда мощный отвесный обрыв размыли волны, и теперь они плещутся совсем рядом с тем местом, где стояла станция изобретателя.

Изобретение Маркони сослужило и продолжает служить свою службу человечеству. А место, где оно проходило самую ответственную проверку, возможно, когда-то вообще исчезнет. Именно здесь находится наиболее узкое место Кейп-Кода — всего одна миля от берега до берега. И, кто знает, может, через годы, в сильный шторм, океан перельется через полуостров и разобьет его на две части. А через десятки, сотни лет и окончательно возьмет верх над сушей...