Карл IX Французский. Регентство. Религиозные войны

Когда сегодня произносится имя Карла IX, короля Франции, то прежде всего вспоминают о той кровавой бойне 1572 г., которая получила печальную известность под названием Варфоломеевской ночи. Резня, жертвой которой пало так много его протестантских подданных (и немало католических), наложила неизгладимый отпечаток на историческую память о втором сыне Генриха II, независимо от того, какова была его личная ответственность за это событие.
Хотя и Карл IX умер относительно рано, о нем в источниках можно найти больше сведений, чем о его старшем брате Франциске. Как и этот последний, Карл был слаб здоровьем, но, как и брат, страстно любил конную охоту. Кроме того, ему нравился ручной труд, и, уединившись, он с удовольствием работал в кузне, которую он соорудил для себя в Лувре.

 

 

В то же время Карл обладал определенным интересом к искусству, пробовал себя в стихах в стиле Ронсара и сочинил трактат об охоте на оленя. По природе добрый, он мог проявлять великодушие и приветливость, и, по рассказам современников, его образ жизни был скорее строгим и непритязательным. Однако крайняя нервная лабильность делала его сверх меры раздражительным и была причиной неконтролируемых вспышек гнева. Ужасное событие Варфоломеевской ночи, казалось, совершенно его изменило: оно уничтожило все то, что было в нем привлекательного и достойного любви. Современники, которые после этого общались с ним, рассказывали, что он избегал смотреть в глаза, находился в меланхолии и едва говорил. «Следует опасаться, — отметил в то время венецианский посланник, — что он из строгого правителя превратится в жестокого государя».
В первое десятилетие правления он находился в тени других, главным образом своей политически высокоодаренной и амбициозной матери. С двадцати лет он начал проявлять собственную политическую волю, правда, подверженную гнетущему авторитету матери, которая сумела отстоять интересы монархии и своих сыновей во время всех смут. В трудные дни после смерти старшего сына 5.12.1560 г. Екатерине удалось взять бразды правления в свои руки. Как «правительница» Франции (титула регентши она избегала) она председательствовала на заседаниях Совета, осуществляла контрольные права и законодательные инициативы, определяла внешнюю политику и принимала решения о назначениях и денежных наградах. Антуан Наваррский, ближайший претендент на регентство, получил более низкий титул генерал-лейтенанта короны, что обеспечивало ему главнокомандование королевскими войсками. Герцог Гиз со своим братом кардиналом Лотарингским, при Франциске II истинный обладатель власти, довольствовался присвоенным ему еще при Генрихе II званием «гроссмейстера короны», но репутацию и авторитет среди непримиримых католиков при дворе никто у него не мог отнять. Оба Гиза сохранили свое членство в королевском Совете. Их племянница Мария Стюарт была отправлена в Шотландию.
В религиозном плане Франция теперь больше, чем когда-либо раньше, подвергалась испытанию на прочность. Несмотря на все эдикты о преследовании, протестантизм доказал свою жизненную силу. Число французских протестантов точно установить нельзя, современные данные, говорящие о четверти населения, безусловно, сильно преувеличены. Однако в 1560 г. существовало уже более 200 протестантских общин, разбросанных по всей Франции, в основном на западе и юге.
Следовавший гуманистическим идеалам канцлер Мишель де л'Опиталь при открытии Генеральных штатов в Орлеане в декабре 1560 г. потребовал от Екатерины Медичи умеренности в религиозных вопросах и призвал вспомнить об основах христианства, общих для всех религиозных партий.
Сначала Екатерина верила в возможность примирения противоречий и в противовес общему церковному Собору, имея в виду его папистские предубеждения и нерешительность, подсказала идею национального Синода, что поддержал и одобрил такой ярко выраженный представитель католицизма, как кардинал Лотарингский. Синод собрался в 1561 г. в рамках следующего заседания Генеральных штатов и стал известен как «коллоквиум в Пуасси». В Пуасси заседало духовенство, тогда как представители двух других сословий — дворянства и буржуазии — остались в недалеко расположенном Понтуазе. Самый известный после Кальвина священнослужитель Теодор де Беза представлял позиции французских протестантов, с католической стороны, кроме высших прелатов королевства, таких, как кардиналы Лотарингский и Турнон, в свите папского легата находился генерал ордена иезуитов Лене. Но уже вскоре дискуссии, состоявшиеся в присутствии малолетнего короля и Екатерины, обнажили непримиримые противоречия: вопреки первоначальному замыслу коллоквиум в Пуасси способствовал углублению, а не преодолению пропасти между конфессиями.
Вероятно, нежелание ссориться с явными силами будущего побудило регентшу к слишком большой уступчивости, невзирая на протесты и угрозы католической державы — Испании, которая имела все основания опасаться влияния французских кальвинистов на Нидерланды. Она не раз проявляла благосклонность к протестантской знати и позволила ввести в обучение своих детей определенные элементы нового учения. Непосредственным выражением этой позиции был новый религиозный указ, который сразу изменил отношения: после окончания коллоквиума в Пуасси поздней осенью 1561 г. в Сен-Жермене были созваны делегаты всех королевских верховных судов, чтобы с членами Совета обсудить права, которые должны быть предоставлены протестантам. На заключении этого собрания основывался эдикт, изданный 17.01.1562 г., разрешавший приверженцам нового учения свободу богослужений вне стен города, а внутри них дававший право собраний в частных домах. В головокружительном темпе — по сравнению с последними эдиктами Генриха II и Франциска II — изменялось положение протестантов от бескомпромиссного лишения прав до далеко идущей терпимости. Уступчивость Екатерины по отношению к протестантам мобилизовала католиков и даже объединила таких старых противников, как коннетабль де Монморанси и герцог Гиз, которые с бывшим фаворитом Генриха II маршалом де Сент-Андре летом 1561 г. образовали триумвират с целью защиты католичества монархии и Франции. Вскоре после этого католицизм был подкреплен переходом в другую веру короля Наваррского, которого к смене сторон побудила перспектива неопределенно упомянутого в беседе Филиппом II возврата части королевства, на которую претендовала Испания, или замены такой, как корона Сардинии. Гизы, кроме того, завязали контакты с протестантскими немецкими принцами лютеранского толка, прежде всего с герцогом Вюртембергским, чтобы с этой стороны воспрепятствовать поддержке гугенотов.
Конфронтация между враждебными религиозными партиями теперь еще больше обострилась. Она усугубилась после одного события: герцог Гиз в деревне под названием Внеси, принадлежавшей к вдовьему владению его племянницы Марии Стюарт, натолкнулся на протестантское богослужение. Его попытка разогнать сходку как незаконную не удалась и привела к злополучной эскалации, которой Гиз, конечно, не хотел, однако в ходе столкновения со свитой герцога было убито более шестидесяти протестантов (1.03.1562 г.). После сообщения об инциденте Гиз был радостно встречен в Париже населением, в большинстве своем глубоко враждебном гугенотам. Принц Конде, ставший после перехода в другую веру своего брата Наварры вождем французских протестантов, занял угрожающую позицию и открыто вербовал солдат. Гиз, Монморанси и Сент-Андре позаботились о возвращении находившегося в Фонтенбло двора в Париж, где у Екатерины была ограничена свобода действий из-за католически благонадежного населения и где Конде был лишен возможности завладеть королем и до некоторой степени обеспечить себе легальность. Теперь уже никто не был в состоянии урегулировать кризис. В начале апреля 1552 г. антагонизм между протестантами и католиками впервые разразился вооруженным способом: протестантские войска захватили город Орлеан и другие важные позиции в долине Луары. Кровавые акции католиков против протестантов и наоборот сопровождали гражданскую войну, которая два года шла во Франции. Королевские войска под командованием Наварры и триумвиров Гиза, Монморанси и Сент-Андре, усиленные немецкими ландскнехтами и швейцарскими наемниками из католических кантонов, противостояли численно гораздо меньшим, но высокоорганизованным вооруженным силам протестантов, в которых значительную роль играли добровольцы из дворян. Мало-помалу к ним примыкали английские и немецкие вспомогательные соединения.
В ходе операций обе стороны в одинаковой степени несли потери и терпели поражения. Антуан Наваррский в ноябре 1562 г. погиб во время осады Руана, командование королевскими войсками принял Монморанси. Вскоре после этого у Дре погиб Сент-Андре, а коннетабль попал в плен к гугенотам, Конде же, по иронии судьбы, — к католикам. Герцог Гиз в феврале 1563 г. пал жертвой покушения.
Смерть Гиза лишила королевское войско способнейшего полководца, однако предоставила Екатерине, которая с начала гражданской войны едва ли могла развить собственные инициативы, свободу маневра. Регентша, то ли осознавая несокрушимую силу французского католицизма, то ли по другим причинам — этот вопрос остается открытым — уже давно отказалась от своей осторожной близости к протестантизму. Однако она крайне нуждалась в сделке с протестантами, которых нельзя было одолеть вооруженным путем без Гиза и Монморанси и которые под руководством адмирала Колиньи, племянника Монморанси, смогли еще раз добиться внушительных успехов в Нормандии. Да и протестантские воины все больше желали наступления мира. Переговоры вылились в эдикт о мире, названный Амбуазским. Предписания его во многих отношениях были менее благоприятными, чем в январском Сен-Жерменском эдикте. Он сохранял свободу вероисповедания, но право на отправление культа полагалось только имевшим полные феодальные права дворянам в их владениях; в городской черте, то есть для большинства городских протестантов, оно было сильно урезано, так как впредь лишь один город в каждом низшем административном округе мог иметь один протестантский храм вне его стен.
Эдикт вызвал недовольство у многих протестантов. Конде он стоил немалой доли его репутации среди единоверцев. Однако и с католической стороны были большие возражения и уступки считались чересчур далеко идущими. Непримиримое противостояние между религиозными партиями, как видно, не было сглажено войной, и политика Екатерины, как и раньше, основывалась на непрочных предпосылках. Тем не менее шаткий мир начал укрепляться и позволил Екатерине отмежевать гугенотов от их союзника Англии, которая за помощь потребовала Гавр, и даже при содействии протестантских войск освободить город от английской оккупации.
Конец вражды при всей хрупкости мира давал шанс осторожно, но целенаправленно восстановить позиции короны. Четко осознавая, что означала для авторитета короны демонстрация королевского величия, в марте 1564 г. Екатерина с Карлом IX, объявленным к тому времени совершеннолетним, отправилась в двухгодичное путешествие по провинциям Франции. Эдикт в Кремье (12.07.1564 г.), который касался влияния короля на состав муниципальной администрации, был немаловажным шагом на пути укрепления авторитета короны. Еще больше это относится к изданному в феврале 1566 г. в Мулене «Ордонансу», который, по настоянию канцлера де л'Опиталя, включил важные элементы судебной реформы. Прежде всего королевские суды (парламенты) должны были определять свою позицию по указам и распоряжениям короны только в рамках отсрочивающего ремоистрациониого права, но не могли осуществлять интерпретационное или контрольное право, несовместимое с авторитетом монарха как высшего законодателя. Это было ограничивающее уточнение полномочий парламентов, которое объясняется их сильным сопротивлением при регистрации январского эдикта 1562 г.
Когда в 1566 г. в Нидерландах иконоборческие эксцессы вызвали протестантское восстание против испанского владычества, во Франции события тоже оживились. Филипп II в 1567 г. послал и Нидерланды грозного герцога Альбу. Когда Екатерина и Карл IX ввиду крупных вооруженных сил, которые вдоль границ их королевства двинулись на север, приступили к собственному вооружению и набрали на королевскую службу 6000 швейцарцев, это привело не только к раздору с Альбой, но и пробудило недоверие французских протестантов, видевших в этих войсках непосредственную угрозу для себя. Они решились на новые действия: как когда-то в Фонтенбло, протестанты хотели захватить короля. Когда двор, находившийся в замке Монсо на востоке от Парижа, узнал об этих планах, он немедленно вернулся в Мо, откуда под прикрытием спешно подтянутых швейцарцев отправился в Париж. В пути их поджидали войска Конде, который желал поговорить с королем. Правда, Конде не рискнул напасть на сильное прикрытие короля и дал Карлу IX беспрепятственно добраться до Парижа. Все эти события были унизительны для юного монарха и Екатерины. Переговоры, которые они все же начали с гугенотами, вскоре заглохли: те обосновывали сначала свои действия общими жалобами на католическую партию, прежде всего на Гизов, на вербовку швейцарцев и ссылками на якобы существующее обещание короля Филиппу II истребить французских протестантов, мало того, гугеноты предъявили требования о контролируемой Генеральными штатами или дворянством монархии. Получив резкий отказ, они ограничились единственным требованием восстановления Сен-Жерменского эдикта, но им холодно сообщили, что только в компетенции короля утверждать, изменять или отменять эдикты. Протестантская армия попыталась отрезать Париж, обороняемый Монморанси, от линий снабжения. Вылазка королевских войск не привела к ясному решению, не в последнюю очередь потому, что в ходе сражения был смертельно ранен сам коннетабль. Конде и Колиньи направились с войсками на восток, где они в начале 1568 г. встретились с деблокирующей армией в составе около 10 000 человек, посланной из Пфальца кальвинистским курфюрстом Фридрихом III. Войско двинулось к Луаре и к житнице страны Шартру, по пути в него влились подкрепления из Южной Франции и Дофине. В это время королевские войска были сконцентрированы в Париже и вокруг него. В конечном счете финансовое истощение обеих сторон привело к переговорам. 23.03.1568 г. в Лонжюмо Конде подписал договор с короной, который в полном объеме восстанавливал Амбуазский эдикт и предусматривал другие гарантии.
Правда, и на этот раз, возможно, еще меньше, чем после окончания первой гражданской войны, могла идти речь о подлинном усмирении страны. Наступившее состояние можно определить, как отсутствие организованной военной конфронтации. Религиозный антагонизм со всеми своими социально-структурными подводными течениями, недостаточно нам известными еще и сейчас, вылился, как и раньше, в локальные акты насилия и проник во все общество еще глубже, когда непримиримые католики начали создавать братства, связывавшие религиозную практику с антипротестантскими целями. Они были как бы первыми формами проявления и ядром Католической лиги, возникшей годы спустя. В королевском Совете снова усилилось влияние кардинала Лотарингского. Этот высокоодаренный прелат из дома Гизов когда-то был теологом, считавшим вполне возможным компромисс если не с реформистами, то с умеренными протестантами лютеранского толка. Во время своего пребывания в Риме и на сессиях Тридентского собора, после окончания коллоквиума в Пуасси он превратился в решительного поборника новой церковной линии и отныне в королевском Совете боролся за абсолютный запрет протестантского вероисповедания и проведение в жизнь решений Собора. После убийства брата он стал бесспорным главой непримиримых католиков во Франции и при этом опирался на свою могущественную семью, постоянно выражавшую свою ненависть к тем, кого считала организаторами убийства герцога Гиза, в первую очередь Колиньи. Заверениям адмирала в своей невиновности Гизы не верили и даже осмелились открыто считать несущественным оправдательный приговор, вынесенный королем.
Нельзя достоверно установить, как складывалось соотношение сил при королевском дворе после мира в Лонжюмо, однако в новых исследованиях весьма решительно на кардинала Лотарингского возложена ответственность за продолжение или возобновление радикальной антипротестантской политики (Сутерланд). События в Нидерландах всего лишь через несколько месяцев после Лонжюмо снова взорвали ситуацию внутри Франции. Там летом 1568 г. Альба казнил как бунтовщиков графа Эгмонта и Хорна. Французские протестанты, поспешившие на помощь своим единоверцам, были остановлены королевскими войсками, их предводителей приговорили к смерти. Теперь, казалось, и во Франции представился случай, следуя рекомендации Альбы, устранить вождей протестантской партии. Эти планы действительно серьезно готовились, судя по всему, при энергичном содействии кардинала Лотарингского. Конде и Колиньи, заподозрив неладное, покинули место своего пребывания и удалились в хорошо укрепленный протестантский город Ла-Рошель. Это было началом новых столкновений между войсками протестантов и королевской армией, во главе которой стоял младший брат Карла IX герцог Анжуйский. Этот любимый сын Екатерины Медичи уже в 1567 г. в возрасте 16 лет был назначен генерал-лейтенантом короля с широкими полномочиями не в последнюю очередь для того, чтобы на этой должности противостоять притязаниям Конде как первого «принца крови». Анжу благодаря своей должности главнокомандующего королевской армией, а также тому обстоятельству, что он был предполагаемым наследником все еще бездетного короля, стал естественным центром притяжения всех непримиримых католиков во главе с кардиналом Лотарингским и Гизами и крайне опасным конкурентом для королевской власти.
Операции этой третьей гражданской войны в течение одного десятилетия развивались для королевской армии весьма неплохо. В марте 1569 г. у Жарнака произошло сражение, в ходе которого Конде был взят в плен и убит капитаном гвардии герцога Анжуйского. Колиньи удалось ускользнуть с частью протестантской армии. К адмиралу, к которому теперь перешло руководство французскими протестантами, прибыло подкрепление в лице его единоверца Вольфганга фон Цвайбрюккена, который привел из Германии армию, тогда как спешивший из Нидерландов Вильгельм Нассау-Оранский, великий противник Альбы, не мог больше платить жалование войскам и Екатерина убедила его вернуться, когда он уже перешел границу Франции. В сентябре королевские войска еще раз добились внушительной победы над Колиньи, потерявшим при этом большую часть своей пехоты.
Правда, как и в предшествующих войнах, обнаружилось, что протестанты, даже если и не побеждали, не умели быть побежденными. Воодушевление королевской армии угасло при осаде укрепленных районов вокруг Ла-Рошели; к этому добавились разногласия их младших командиров, что дало Колиньи неожиданную передышку. Летом 1570 г. протестантская партия на западе Франции восстановила свои силы и укрепила позиции.
По мере того как переговоры становились неизбежными, падало при дворе влияние кардинала Лотарингского. В сложившейся ситуации Екатерина смогла удалить из центра власти ставшего слишком могущественным представителя фракции, поддерживаемой Испанией и папой и ставившей интересы несмирного католицизма выше интересов Франции н короны, и подорвать влияние его семьи. 14.07.1570 г. переговоры с Колиньи закончились перемирием; Карл IX издал эдикт, который наряду со свободой совести разрешал исполнение протестантских культовых обрядов во всех городах, где оно было дозволено до воины, а также в двух городах каждого из «губернаторств». Права землевладельческого дворянства сохранились в объеме Амбуазского эдикта. Новым было то, что протестанты получили гарантию своих прав, которая далеко выходила за рамки простого изъявления королевской волн: на два года им были предоставлены четыре стратегически важные крепости, которые при необходимости могли служить им убежищем.

Статья получена: www.world-history.ru