После того как биолог Луи Марден вычитал в путевом дневнике итальянского писателя и путешественника Фолько Куиличи, что на Фиджи гигантских морских черепах подманивают с помощью пения, он потерял покой. Всю жизнь Марден собирал записи голосов птиц и животных и сам умел настолько искусно подражать многим из них, что ему ничего не стоило, например, вызвать трелями на «певческую дуэль» соловья или подманить тявканьем осторожную лисицу. Но чтобы обычным человеческим языком, пусть даже словами песни, можно привлечь пресмыкающееся... Нет, такое просто не укладывалось в голове. Но и Куиличи не верить тоже не было основания.

 

 

Причем сама фантастическая охота, по его описанию, выглядела до смешного просто:

«Трое островитян, спрятавшись за черными скалами возле белого кораллового берега, печально и заунывно тянули «нению» — протяжную песню. Прошло несколько часов, солнце уже стояло высоко в небе и пронзало лагуну ослепительными ударами лучей-клинков. Внезапно из воды высунулась треугольная голова черепахи. Несколько минут черепаха неподвижно лежала на поверхности. Пение усилилось, стало еще более тягучим. И черепаха поплыла к берегу. Тяжело вылезла из воды и поползла к скале. У нас осталось впечатление, что ее и в самом деле манила к себе песня. Едва пение прерывалось, черепаха останавливалась. Возобновлялось — и черепаха по горячему песку снова ползла к скале, за которой прятались певцы. Так продолжалось до тех пор, пока из засады не выскочили двое мальчишек. Они молниеносно воткнули позади черепахи палку и ею, словно рычагом, опрокинули черепаху на спину. Та беспомощно взмахивала лапами, отчаянно пытаясь перевернуться. Любовь к пению стоила ей жизни».

В конце концов Луи Марден решил отправиться на Фиджи, чтобы самому увидеть этот феномен и записать слова «черепашьей песни». Однако в Суве, столице архипелага, его ждало разочарование. В туристском бюро, куда Марден обратился за справкой: где лучше всего познакомиться с ловлей черепах пением, — сотрудники восприняли его вопрос как шутку. Все это лишь древние легенды, со смехом утверждали они. Может быть, в старину нечто подобное где-то на островах и происходило, но уж, во всяком случае, не теперь, когда в аэропорту Нанди каждый день садятся реактивные лайнеры.

На поднявшийся веселый шум из своего кабинета вышел сам директор бюро мистер Техуира Апой. Он внимательно выслушал Мардена и вполне серьезно сказал, что на некоторых островах архипелага жители раньше действительно умели песнями-заклинаниями вызывать из морских глубин не только черепах, но и креветок, угрей, даже акул.

— Увы, теперь это искусство утрачено, — закончил «туранга» — глава местного туризма. — Впрочем, если хотите, можете попытать счастья на Кандаву. После полудня туда пойдет шхуна «Аи Сокула» за бананами. Вернется послезавтра. Передайте ее капитану Мозе Саломону, что вы от меня. Он все устроит.

... Уже стемнело, когда крошечная и донельзя замызганная «Аи Сокула» бросила якорь в бухте Тавуки у северного побережья Кандаву. Тишина стояла такая, что был отчетливо слышен шелест крыльев бесчисленных летучих мышей, начавших ночную охоту.

— Вам повезло: завтра будет прекрасная погода. А черепахи приплывают в Тавуку только тогда, когда море спокойное, — обнадежил Мардена капитан Саломон. — Верный признак — Красная Утка (так фиджийцы называют Южный Крест) расправила крылья, — показал он на пять ярких звезд, сиявших в черном небе.

Еще по пути к Кандаву капитан «Аи Сокулы» заверил Луи, что роко Иноке Такамбау, староста деревни Намуана, не откажется показать приезжему священный обряд заклинания черепах, если выдастся подходящий день. А погода обещала быть отличной: ни ветерка, ни гула прибоя, накатывающегося на коралловые рифы у входа в бухту.

Едва рассвело, как Мозе Саломон заторопился в Намуану. Деревня состояла из трех десятков тростниковых хижин с высокими коническими крышами из пальмовых листьев, выстроившихся правильным полукругом вокруг зеленой лужайки. Несмотря на ранний час, деревня была уже на ногах. Мужчины подносили на лужайку гроздья бананов, а женщины сортировали их и укладывали в большие мешки, сплетенные из листьев пандануса.

При виде этого оживления Луи Марден было приуныл: станет ли роко отрывать людей от дела, чтобы развлечь какого-то иностранца? Однако опасения оказались напрасными. Когда капитан Саломон сказал Иноке Такамбау, что Марден специально прилетел из далекой Европы посмотреть, как жители Намуаны пением вызывают черепах из морских глубин, староста тут же велел состоявшему при нем в роли секретаря юноше собрать всех женщин деревни. Оказалось, исполнение «черепашьих серенад» было на Кандаву исключительно женской прерогативой.

Через полчаса Марден и капитан Саломон в сопровождении самого роко поднимались вслед за цепочкой женщин по узенькой тропинке на высокий утес, нависший над южной частью бухты Тавуки.

... Мы, женщины Намбукелеву,
Одели лучшие сулу
Из священной маси.
Украсили свои лица узорами,
Которым научил нас
Творец мира, великий Таароа,
И почтительно просим тебя,
О Рауниндалите,
Явись перед нами!...

Сначала тихо, а потом все громче и громче зазвучал над расплавленной сталью бухты Тавуки протяжный речитатив.

Увы, старая черепаха Рауниндалите, видимо, еще не успела проснуться: поверхность вод оставалась неподвижной. Певицы тем не менее не умолкали. Марден уже потерял счет времени, как вдруг громкий возглас одной из женщин возвестил, что чудо свершилось. Он осторожно свесился с края утеса и увидел далеко внизу, в толще воды, красно-коричневую точку. Она медленно росла, словно из глубины всплывала гигантская медуза. И вот из воды выступил огромный панцирь.

... О Рауниндалите,

Мы рады приветствовать тебя!...

Приподняв маленькую змеиную головку, черепаха, казалось, с удовольствием слушала пение. Но стоило ему оборваться торжествующим крещендо, как Рауниндалите в ту же секунду ушла в глубину. Лишь лениво расходящиеся по глади бухты круги свидетельствовали о том, что все происшедшее не почудилось Мардену. Да и наскоро нацарапанные слова перевода песни капитаном Саломоном говорили о том же.

Наступившую тишину нарушило перешептывание певиц. Они несмело поглядывали на Иноке Такамбау, который расположился в тени пальм и, казалось, погрузился в дрему, слегка покачивая головой в такт «черепашьей серенаде». Наконец, все так же не поднимая век, роко трижды хлопнул в ладоши, и песня зазвучала опять. На сей раз она была обращена к Тинанди Тамбонга — Матери Черепах.

Появление прародительницы оказалось еще более эффектным: даже с высоты утеса ее панцирь напоминал гигантский перевернутый котел. Правда, Мать Черепах не дослушала песню до конца, а просто милостиво кивнула головой — Мардену показалось, что это было сделано с поистине царской величавостью, — и неторопливо удалилась в свои подводные владения.

— ... Приходи к нам еще, о Тинанди Тамбонга!

Хрипловатый голос роко деревни Намуана перекрыл женский хор. Марден и не заметил, когда староста успел очутиться рядом с ним на краю утеса. Подошедший капитан Саломон торжественно объяснил Луи Мардену, что он удостоился великой милости всемогущего бога Таароа: лицезрел и Рауниндалите, и Тинанди Тамбонга. Сами намуанцы не видели их сразу в один и тот же день уже много месяцев. Хотя, как добавил Иноке Такамбау, его деревня свято чтит завет предков.

— У нас никто никогда не бросит камень в черепаху, — переводил Мозе Саломон. — Ведь когда-то они отдали свои панцири, чтобы люди могли найти себе на них приют посреди океана. А что делают неблагодарные на других островах?! Едва увидят в лагуне черепаху, лежащую на дне, сразу же начинают собирать камни. Стоит ей подняться подышать, как ее тут же забрасывают ими. Когда бедняга обессилеет, подплыть и вытащить ее на берег смогут и мальчишки. Потому-то черепахи и боятся незнакомых людей.

Капитан Саломон с улыбкой взглянул на Мардена: гость был явно изумлен.

«У меня нет рационального объяснения увиденному, — писал он позднее, — но беспристрастный объектив камеры может подтвердить, что фиджийцы с острова Кандаву действительно умеют общаться с черепахами».