Коварное пленение капитана Головнина со товарищи

Невольное путешествие русского подданного капитана Головнина по Японии легло в основу замечательной книги, названной им «В плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах», переведенной впоследствии почти на все европейские языки. Восстановить в подробностях события растянувшегося на два с лишним года плена Головнину позволил своеобразный «дневник», который он все это время вел в тайне от японцев. Все прожитые им дни он обозначал, в зависимости от произошедших событий, белой, черной или зеленой ниткой, которые выдергивал из манжет рубашки, подкладки мундира или шарфа.

В апреле 1807 года шлюп «Диана», совершавший под командованием капитана Головнина второе в истории русского флота кругосветное плавание, встал на якорь в бухте Симонстаун в Капской колонии (Южная Африка), где был задержан командующим британской эскадрой. Дело в том, что после подписания Тильзитского мира Россия была вынуждена присоединиться к континентальной блокаде, объявленной Францией Великобритании, которая, в свою очередь, ответила на это морской торговой войной.

 

 

На вынужденной стоянке шлюп провел больше года, пока однажды вечером, ввиду сильного ветра, Головнин не отдал команду ставить штормовые паруса и поднимать якорь. «Диане» тогда удалось выскользнуть из-под прицела пушек береговых батарей и соседних английских судов и выйти в открытое море, продолжив намеченное плавание.

За долгие тринадцать месяцев, проведенных у мыса Доброй Надежды, моряки «Дианы» многое повидали, и даже повстречали… русского, который уже давно обосновался на юге Африки. Жил он даже не в самом Капстаде, а во внутренней части колонии, в долине Готтентотская Голландия. Соседи звали его Ганц-Рус.

Тот сначала выдавал себя за француза, долго жившего в России, но в конце концов со слезами признался, что никакой он не француз, а вовсе даже русский — Иван Степанов сын Сезимов и отец его был винным компанейщиком в Нижнем Новгороде. Судя по всему, этот самый Ганц-Рус был беглым казенным матросом, почему и наврал поначалу соотечественникам о своем французском происхождении, опасаясь, как бы те не взяли его силой и не учинили бы над ним суд.

О себе Ганц-Рус рассказал, что из Нижнего Новгорода попал в Астрахань, а затем в Азов и Константинополь, откуда отправился морем во Францию, но оказался в Голландии. Там его жестоко обманули, в результате чего он семь лет отслужил на корабле Ост-Индской компании и даже побывал в Японии. После взятия англичанами мыса Доброй Надежды он оставил море и обосновался на благодатных южноафриканских землях: сначала пошел работать к кузнецу, выучился ковать железо и делать фуры, потом женился, завел троих детей и стал промышлять «продажей кур, изюма, картошки и разной огородной зелени». А так как злополучный бывший матрос не захотел покидать насиженных мест, Головнин подарил ему на прощание серебряный рубль с изображением царицы Екатерины и календарь, наказав при этом не забывать, «что он россиянин и подданный нашего государя».

Надо сказать, что с заключением в Капстадтскую бухту «нещасныя приключения» самого Головнина не закончились. Всего лишь год спустя он сам и еще несколько офицеров и матросов с «Дианы» попали в плен к японцам на острове Кунашир, относящемся к гряде уже тогда бывших спорными Курильских островов.

Пленение русских офицеров во время переговоров о закупке провизии, в глазах Головнина и его товарищей выглядевшее как поступок коварный и вероломный, с точки зрения японцев было делом вполне справедливым. За два года до этого японские поселения на острове Итуруп разграбил и сжег экипаж судна Российско-Американской компании под командованием лейтенанта Хвостова. Японцы, которым начиная с XVII века под страхом смертной казни запрещалось посещать чужие страны, не могли и помыслить, что подобное могло произойти по прихоти капитана. Они решили, что это была настоящая военная экспедиция, посланная российским правительством, и стали готовиться к новым нападениям. С учетом этих обстоятельств пленение Головнина, двух сопровождавших его офицеров, четырех моряков и переводчика-курильца выглядело вполне закономерным.

В самый первый день пленения их связали и отправили с острова Кунашир в город Хакодате на острове Хоккайдо. В ходе этого четырехнедельного перехода они передвигались пешком или на лодках — через пролив и по рекам, причем путы доставляли им тяжкие мучения: у одного из офицеров постоянно шла носом кровь, он падал в обморок, но конвоирующие узлов не ослабляли. Для того чтобы иностранцы не могли оценить японские укрепления, всюду на пути их следования крепостные стены и валы были специально покрыты полосатой тканью.

В Хакодате русских моряков заключили в «большой, почти совсем темный сарай, в котором стояли клетки, сделанные из толстых брусьев». Головнина поместили в маленькую каморку, где из всей мебели была одна скамейка. Его товарищи были заключены в те самые клетки, «совершенно подобные птичьим, кроме величины». Пленников периодически водили на допросы, в ходе которых пытались найти подтверждение своим подозрениям о начале русской военной компании против Японии или донимали сотнями бессистемных вопросов типа: «Какое платье носят русские женщины? На какой лошади государь ваш ездит верхом? Кто с ним ездит? Любят ли русские голландцев?» и тому подобное.

Только через девять месяцев пленников перевели из тюрьмы в городской дом, охраняемый столь же тщательно, но гораздо более удобный. К тому времени они уже окончательно отчаялись вернуться на родину по распоряжению местных властей и потому решили бежать.

23 апреля 1812 года, на десятом месяце своего заключения, пленники ночью сделали подкоп под окружавшей дом стеной и бежали. В светлое время суток они скрывались в горах, а по ночам выходили на побережье в поисках подходящего судна, намереваясь захватить его силой, чтобы переправиться на материк. Однако уже через неделю их выследили, окружили и пленили повторно. После этого дерзкого демарша морякам отменили все прежние привилегии, снова поместили в тюрьму, на этот раз в еще более тесные клети. Хотя к чести японцев стоит сказать, что к пленным они, как ни странно, продолжали относиться довольно учтиво — ни грубостей, ни издевательств, ни насмешек русским морякам терпеть от них не пришлось.

Только через год и пять месяцев в гавань Хакодате вошел знакомый несчастным пленникам шлюп «Диана». Привезенные от начальника Охотской области и Иркутского губернатора бумаги, подтверждающие, что прежние нападения российских судов на японские селения объясняются самоволием их капитана, по счастью, сумели удовлетворить убежденных в обратном японцев. По окончании переговоров моряки с соответствующими церемониями были отпущены. После заключения, продлившегося 2 года, 2 месяца и 20 дней, Головнин и семеро его товарищей благополучно вернулись на свой корабль в братские объятия экипажа. С радостным волнением узнали они о том, что Наполеон разбит и русские войска дошли до Парижа.

22 июля 1814 года, ровно через семь лет после отбытия, экспедиция под командованием капитана Головнина вернулась в Санкт-Петербург. Там он был назначен почетным членом Государственного Адмиралтейского департамента и в том же году начал готовиться к следующей кругосветной экспедиции, которая, не в пример первой, прошла благополучно. Дослужившись впоследствии до генерал-интенданта флота и сумев воспитать целое поколение отважных морских офицеров, Головнин вошел в историю русского флота как один из самых достойных его преобразователей. А книга «В плену у японцев...», многократно переиздававшаяся как в России, так и за ее пределами, обессмертила его имя в мировой литературе, став одним из первых в Европе обстоятельных описаний нравов и обычаев далекой и загадочной Японии.